Тринадцать ступеней

13 steps

Тринадцать ступеней "Карамазовщины"

   Уезжая из Баку в Америку, я прихватила с собой небольшую стопку книг, самых моих любимых, без которых не мыслила себя в чужой стороне.Среди них была и тоненькая книжка Даниила Гранина "Тринадцать ступеней". Взяла эту книжку не  потому,что Гранин мой любимый писатель. Мой любимый писатель Ф. Достоевский. И  речь в упомянутой книге идет о его героях.
   Дома у нас была замечательная библиотека. Замечательна она была не только количеством книг. Каждая книга была любовно прочитана и не однажды. Самым ценным и любимым в нашей библиотеке было собрание сочинений Достоевского. Чем-то невообразимо сильно он меня привлекал еще тогда, когда я была совсем девочкой-подростком. Помню, как я зачитывалась его романами "Униженные и оскорбленные", "Белые ночи", "Неточка Незванова". Мне было легко их читать и, как мне казалось тогда, понимать. Потом пришли более серьезные и тяжелые для моего понимания романы: "Идиот", "Преступление и наказание", "Братья Карамазовы"...
   Теперь я понимаю, что влекло меня к этому, даже для многих взрослых людей "тяжелому", писателю: тема несправедливости. Хотя,конечно,не только она. Слишком  широк мой любимый писатель.
Наверно, по молодости и неопытности, многое из прочитанного ускользало из моего понимания текстов. И возможно, не случись мне встретиться с вышеупомянутой книжкой Гранина "Тринадцать ступеней", я бы никогда и не заметила, что в каморку бедного студента-преступника Раскольникова вели тринадцать лестничьих ступений.
  Название рассказа дало имя небольшому сборнику. И оно зацепило мое внимание.
   Тринадцать ступеней. Как оригинально! О чем это? Наверно, о архитектуре в произведениях Достоевского? Ничего особенного.
   И все-таки, собираясь в далекий путь, я почему-то прихватила и эту, уже порядком расстрепанную книженцию.
   Прошло почти тринадцать лет (опять тринадцать!) с тех пор, как мне вновь на глаза попалась эта книжка и я снова перечитала её. Прочла с вниманием. И удивлением. Что-то показалось мне не таким уж простым в объяснении Даниила Гранина тех причин,которые побудили Достоевского уделять особое внимание топографии разворачивающихся событий, где каждый дом, улица, каморка, описаны с поражающей точностью, вплоть до количества шагов от дома Раскольникова до жилья старухи-процентщицы, или ступеней, ведущих в убогую комнатенку бедного студента, живущего под самой крышей пятиэтажного дома.
   Да, конечно, все его люди "живут, действуют в обстановке абсолютно точной, привязанной к адресам конкретным." (Д. Гранин)
Несомненно также, и весьма драгоценно, метко подмеченное "соучастие его самого в происходящем". Иначе великий писатель не передал бы нам с такой потрясающей силой свои собственные переживания.
   Но почему именно тринадцать, а не другое какое-то число выбрано писателем? Если согласиться с тем, что в его произведениях нет ничего случайного, всё полно значения, иногда даже и мистического, значит не случайно и это число тринадцать? Тем более, что мистики в этом конкретном числе хоть отбавляй!
Пока я раздумывала над этим непростым вопросом, я (в который уже раз!) принялась перечитывать другой мой любимый роман, "Братья Карамазовы". (Существуют ведь такие произведения, которые перечитываешь по многу раз, и как Библию не возможно охватить, так и в них открываешь все новое и новое, нескончаемо!) И, о чудо! Наталкиваюсь опять на тринадцать ступенек, но уже в таком контексте:

- Это ты оттого, что я покраснел, - вдруг заметил Алеша. - Я не от твоих речей покраснел и не за твои дела, а за то, что я то же самое что и ты.

- Ты-то? Ну хватил немного далеко.

- Нет, недалеко, - с жаром проговорил Алеша. (Видимо эта мысль давно уже в нем была.) - Все одни и те же ступеньки. Я на самой низшей, а ты вверху, где-нибудь на тринадцатой. Кто ступил на нижнюю ступеньку, тот все равно непременно вступит и на верхнюю.
   
 И тут меня как обухом хватило по голове. Опять эти чертовы ступеньки! А ведь и в самом деле, не "чертовы" ли они?! Как они попали сюда, к братьям? Случайно, или... Да нет же, смешно даже говорить о случайностях в произведениях Достоевского. Писателя, у которого всё до малейшей детали имеет значение.
Мы можем не увидеть, не прочесть, не разгадать, наконец, смысл происходящего, Но это уже наша вина, наше бедное воображение, но никак не случайность в тексте.
   Конечно же, это мостик, перекинутый гениальным автором из одного своего произведения в другое! Наконец-то, всё становится на свои места. Путь от греха до злодейства отмерен лестницей в тринадцать ступенек. И увидеть эту "лестницу зла" помог мне никто иной, как младший брат Карамазовых - Алеша. Это он, неповинный ещё ни в каком грехе юноша, дал мне уникальную возможность заглянуть и измерить взглядом, снизу вверх, нескончаемую в своей длине лестницу, каждая ступень которой имеет особое назначение.
   Возможно, сама судьба забросила несчастного студента на эту верхотуру. На эту последнюю ступень зла, с которой можно только кубарем скатиться в самый страшный грех на земле - грех убийства. И тем самым нарушить шестую заповедь Моисея - Не убивать. Впрочем, для того, чтобы уточнить, какая по счету эта заповедь, пришлось мне обратиться за помощью к Библии. Открываю Ветхий Завет (поскольку именно христианская Библия в тот момент была под рукой), ищу, торопясь, и перелистывая страницы. Вот оно, наконец, в главе Исход. И тут как молнией пронзает меня. Смотрю и глазам своим не верю. "Не убивай" - обозначено под цифрой 13!
   Как же так? Ведь всего заповедей десять? Немного погодя, передохнув и успокоившись, снова всматриваюсь в Священное Писание.
   Прости меня, мой любимый писатель! Чуть было не сделала я страшную ошибку, приписав выбранное тобой число тринадцать влиянию со стороны нечистой силы. Насколько же ты умнее нас, твоих читателей! Не к черту ты обращался, рисуя психологический портрет несчастного, заблудившегося в своих исканиях Справедливости, Раскольникова. Не в пример нам, воспитанным на атеизме (Научном атеизме!), ты прекрасно знаешь Книгу. Раскрываем на главе Исход, и вот оно: Исход 20, стих -13, Не убивай. Как же проста оказалась разгадка магического числа тринадцать. Взято оно из Библии, и к чертовой дюжине отношения не имеет. А может, все-таки имеет? Но не это для меня теперь главное. Открытие, пришедшее так внезапно, конечно радует душу, но ещё больше увлекает меня разработка Достоевским значения этих чёртовых ( всё-таки!) ступеней уже в другом его романе.
Интересно наблюдать, как работает мысль гения. Если в "Преступлении и Наказании" им сотворена знаменитая лестница, на последней верхней ступеньке которой находится студент-убийца, то в следующем своем романе писатель размещает других своих героев поступенно.
Как наяву вижу я на самой первой её ступени Алёшу, младшего брата. А над ним возвышается вся его родня. Каждый на своей ступени, смотря по степени зла, поселившегося в душе, или успевшего проявиться.
Вот она, галерея лиц: паясничает и криво усмехается папаша Карамазов. А вот и его сынки: Иван, средний, жестоко мучающийся душевным разладом, совсем, как Раскольников. Уж не двойник ли он его? Правда не он убил, но ведь хотел, и не препятствовал. Смотрим дальше. Митенька, забубнённая головушка. Тоже не убил, но близко был, ох как близко был! Кто еще там, повыше, почти на самом верху? На самом верху и есть настоящий убийца, прошедший все тринадцать греховных ступеней карамазовщины. Поганенькое лицо Смердякова ухмыляется и кивает нам. Хотя и не носит он громкую фамилию Карамазовых, но и он того же корня. Незаконный, но всё же сын. И грех его особенный, смердящий: отцеубийца!
   Тяжёлый путь прошли все, вступившие на лестницу, состоящую из "тринадцати ступеней". Великий раскол происходил у них в душе. Не так-то просто переступить опасную, но вожделенную черту, за которой - что? Власть. Вседозволенность.
   "Тут дьявол с богом борется, а поле битвы - сердца людей" - объясняет старший брат Дмитрий прилежно слушающему Алёше.

- Стало быть, совсем не вступать?

- Кому можно - совсем не вступать.

- А тебе - можно?

- Кажется, нет.

   Вот такая перекличка происходит между двумя произведениями, казалось бы такими разными, а на самом деле всё о том же. О границе дозволенного и недозволенного, и о том, кто может определить эту грань и разрешить сомнения в праве выбора. И разве только герои Достоевского размещены на этих ступенях?

 Разгадка, как всегда, пришла неожиданно.
   Число тринадцать. Загадочное. Тревожное. Чёртова дюжина.
   Как, почему оно появилось в "Преступлении и наказании"?
   "Она и сама не заметила, как к назначенным восьми часам оказалась около его квартиры. Поднимаясь по лестнице, механически пересчитала ступеньки, их было, конечно, тринадцать, как в "Преступлении и наказании", и она уже не удивилась этому."
   (Из книги "Фёдор Достоевский" Ю.Селезнёва.)
   Молодая стенографистка, будущая жена писателя, Анна Григорьевна Сниткина пришла в квартиру Достоевского. Взошла наверх по тринадцати ступеням.
  Круг замкнулся.
  Ничего таинственного и необычного. Писатель просто взял эти чёртовы, проклятые ступени из жизни. Из своей несчастной, замученной жизни...
 
   
   
   3 September 2002
   Ада Цодикова