Лошадь

Тяжёлой поступью он шёл с работы, он возвращался с работы. Ничего необычного – ещё один день среди сотни иных, однообразно-прилизанных трагикомедий. На душе было, мягко говоря, нехорошо, но не более, чем обычно, а посему он не обращал внимания на свою душу. Небосвод пугал прохожих свинцовыми тучами и, то и дело, заводил вечную песню дождя, вызывая в людях тупую ненависть к небесным сферам. Было неуютно.
Он шёл мимо огромных длинных заводских заборов, постукивая по бетонным блокам заборов старой тростью, которую носил скорее для солидности, чем из надобности. Солидность ему придавала не только трость, но и широкополая фетровая шляпа, да и плащ – тоже. Тем более – на таком ветру, когда он казался не то вампиром из старых фильмов, не то гангстером из тёмных переулков города.
Проходя мимо очередного поворота на проходную какого-то завода, он неожиданно для себя остановился в недоумении и застыл, приковав свой взгляд к чудесному созданию, мирно стоявшему на противоположной стороне улицы.
Лошадь.
Как никто он любил лошадей. И как никто понимал он их боль и страдания.
Лошадь.
– Здравствуйте, лошадь! – крикнул он через улицу. – Здравствуйте!
Но голос его утонул в шуме бесконечных автомобилей. Лошадь не слышала. Она медленно развернулась и побрела куда-то по только ей ведомым делам.
– Постойте, лошадь! – крикнул он ей вслед. – Я иду к Вам! Только не уходите!
И ринулся на ту сторону, не обращая внимания на пёстрый ряд транспортных средств и едва не попав под колёса какой-то невезучей машины.
– Простите, лошадь, – прошептал он ей, догнав, – лошадь, давайте познакомимся…
И они стали встречаться. Это покажется странным, но он ни разу  даже не попытался её оседлать. Быть может, он любил диких лошадей, а может быть, просто не хотел приучать её к себе. Как бы то ни было, никто не видел его, сидящим на ней.
Однажды утром он привычно спешил на работу – по привычной улице, в привычное время, только чуть-чуть раньше…
Он знал, что лошадь свободно, но всё равно похолодел и замер, почувствовав сердечную боль, когда он увидел полицейского верхом на лошади, которую уже почти считал своей.
Даже не посмотрел в глаза. Ушёл. Болело сердце и опять стал проявляться левосторонний паралич, приобретённый когда-то в детстве – так, что трость стала настоящей опорой. Он потерял частичку себя.
Да. Но хотел видеть себя в роли всадника, он хотел заботиться о своей лошади – покупать ей самый лучший овёс и по утру расчёсывать гриву, купать её в реке и водить в ночное.
Но полицейский, в грязных сапогах и с ужасной папиросой в зубах – такой страшный и абсолютно несовместимый с чистотой лошади – разбил всю его жизнь.
Он хотел верить, что ей нужен не просто всадник, не просто конюх… Что и она тоже ищёт любви – настоящей, светлой и бесконечной. А на ней был грязный коп.
Он хотел быть всем для неё и верил, что вот-вот подберёт ключи к её сердцу, но всё рухнуло в один момент.
Что оставалось делать? Он потерял самое святое – надежду. Что оставалось? Он подошёл к полицейскому, выхватил из его кобуры девятимиллиметровую «Берету» и застрелил: полисмена, лошадь и себя – чтобы никому не было хорошо. Чтобы все пострадали. Чтобы отомстить: копу за лошадь, лошади за копа, самому себе за любовь к лошади. Никто ничего не заметил, ведь произошла обычная история – лошадей и полицейских убивают сотнями тысяч, а самоубийц в десятки раз больше. Жизнь текла своим руслом, лишь любви стало немного меньше в нашем жестоком мире. Лишь любви.