Наедине со всеми обзор произведений александра в. руденко

От чего отталкивается человек в своем творчестве? Один — от сильной эмоции. Другой — от мысли. Третий — от занятной житейской коллизии. И есть те, кого ведет за собой СЛОВО, стихия его образно-смыслово-звуковой наполненности. Говоря о творчестве Александра Руденко, так и хочется ввернуть: «Вначале было слово». Первобытный шум народившегося слова, его формо- и смыслообразующая потенция — вот, на мой взгляд, главный герой ранних произведений Руденко. Первым, в самом низу главной его страницы (и значит, выглядит как бы корнем всего?) расположено маленькое стихотворение:

"ОСЕНЬ НАСТУПИЛА"
[http://www.proza.ru:8004/2001/09/07-22]


Прочтя его, вы, наверное, согласитесь со мной, что не  эмоция и не зрительный образ породили его или уж, во всяком случае, не они его «держат». А «держит» его это сплетение слов, игра–перекличка их созвучий. В какой-то мере — голос неотструктурированного, неформализованного разумом мира.


Это очень важно для творчества Руденко в целом, это какая-то глубинная, нутряная его черта. Назовем ее чертой его  мироощущения. Но одновременно с этим взгляд Руденко на себя и на мир — это взгляд заядлого, убежденного парадоксалиста.


Его творчество весьма двойственно по своей природе: оно лирично и аналитично одновременно.


И лучшее подтверждение этому — его

"СОСТАВНОЙ"
[http://www.proza.ru:8004/2002/03/06-24]


Вот образец его саморефлексии, — саморефлексии, знакомой всем нам, пишущим. Только не каждый из нас сможет так виртуозно, смело и — ООЧЕНО ВАЖНОЕ СВОЙСТВО РУДЕНКО, ЗАПОМНИМ ЕГО! — так ОСТРОУМНО выразить состояние зарождения, зависания и, где-то, поедания текстом автором. Или наоборот — автором текста. Процесс обоюдный.


На самом деле, это очень важная, на мой взгляд, вещь для самого Александра Руденко, это обещающий показатель его дальнейшего творческого роста.


Он умеет видеть себя со стороны.


А между тем его главный герой — лирический герой, мне кажется, ибо лирично его все творчество — вовсе не так прост даже и для стороннего наблюдателя.


Наверно, один из бесспорно лирических текстов его — это

"ТРУДОУСТРОЙСТВО"
[http://www.proza.ru:8004/2001/10/07-48]


Каждому знакомо это крайне противное чувство, когда оказываешься под огнем всеобщего внимания, и это именно огонь, — беспощадный и недоброжелательный. Наверно,как раз  в такие минуты человек понимает (верее, всей шкурой своей больно чует) две очевидные истины: а) он одинок в этом мире и б) люди склонны воспринимать его лишь в контексте собственных страстей и нуждишек. Мир-эгоцентрик бьет по эго героя, который и виноват-то лишь в том, что сам есть подневольная часть этого мира.


Воспринять это остро, до гротескного мученичества, может только не очень закаленный жизнью, юный совсем человек.


И это ювенильное начало очень сильно в герое Руденко. Читая его, часто вспоминаешь то героев Гофмана – беспомощных (обычно все-таки молодых!) фантазеров, — то героев неизбежного в нашем веке Кафки, над которыми нависает рок в виде любого проявления мира внешнего.


Такой человек разве только в своей скорлупе, отказавшись от собственной судьбы, от всякой перемены в будничной жизни, способен обрести покой, — временный, но надо же дух, братцы, перевести!


Эту смешную и грустную черточку своего героя Руденко великолепно разрабатывает в рассказе:

"ДОМОСЕД"   
[http://www.proza.ru:8004/2001/08/18-20]


Вот читаешь его и думаешь: чего же, все-таки, здесь больше, — юмора или трагического, по сути-то дела, излома?


И однозначного вывода нет. И все прикрываешь-снимаешь одним уже ставшим привычным словом: ПА-РА-ДОКС.


Мир произведений Руденко в чем-то коренном и чрезвычайно для себя важном близок традиции Хармса, — причем не  формально понятой, а нутром прочувствованной. Может, сходными какими-то мигами пережитой.


Сильнее всего это сказалось, на мой взгляд, в рассказе:

"КОПРОВ И ДРУГИЕ"
[http://www.proza.ru:8004/2001/10/29-98]


Здесь налицо хармсовский герой (нелепый, но бытово узнаваемый, и все равно слишком обобщенный) и хармсовская ситуация: изложенный протокольно-бесстрастно, но со скрытым смешком, кошмар.


Вся соль вещи сосредоточена здесь в последнем предложении, и пересказывать-цитировать я текст не хочу.


Я только понял благодаря ему, что такое все-таки парадокс, — вернее, понял природу парадокса.


Она СТАТИЧНА. В смысле: парадокс констатирует некое статичное, якобы-как бы вечное состояние мира, по принципу «ТАК — всегда, ТАК — у всех». Тотальное обобщение…


Типа тотальным обобщением представляется мне еще один рассказ Александра Руденко:

"ТЕАТР ЖЕСТОКОГО ЗРИТЕЛЯ"
[http://www.proza.ru:8004/2001/08/30-16]


Вот где жути по самую  маковку! НО – она не особенно и пугает здесь. Кому-то (и мне сначала) этот превосходно выписанный рассказ показался принципиальным — концептуальным — для Руденко. В самом деле: пространство театра недвусмысленно сравнивается с «пространством» жизни, все точки над i в заявленных смыслах тоже расставлены, – и если бы не чуточку черного юмора, они показались бы даже СЛИШКОМ очевидно расставленными. Здесь, как нигде у Руденко, смысловой выверт парадокса обретает свою образную форму в виде гротеска. Гротескно здесь все, гротескно до такой степени живописности, что этими странными образами начинаешь любоваться, вместо того, чтобы опасаться за свои как бы нервы.


Мне почему-то кажется, что в этой вещи автор с чем-то расстался, - с чем-то важным, но переставшим быть для него жизненно актуальным.


Этот экзамен расставания и взросления он выдержал с честью, — и во многом, благодаря юмору, который занимает все большее место в его творчестве.


Вот рассказ:

"ГЛИСТ В ОБМОРОКЕ"
[http://www.proza.ru:8004/2002/04/04-21]


Я бы сравнил эту вещь со светофором. Сначала нас заливает приятно-привычный зеленый свет добротного, узнаваемого реала. Потом он меняется на внешне веселый, но порой раздражающе-яркий желтый цвет эротики и «черного» юмора, — цвет настороженный и неверный. И уже в самом конце, неожиданно, взрывает все цвет жизни, казни, крови, опасности, — ну, вы догадались уже, какой.


Здесь сознательно или невольно автор демонстрирует свои основные приемы, умножая их на великолепную толику — ну да, опять это слово! – ПАРАДОКСАЛЬНО смешного.


Верная его подруга Снежана Голтвян так ему помогла в этом деле!


Мудро, по-женски всю ершистую парадоксальность этак взяла вот и причесала…


А теперь самое время сказать о главной на сегодняшний день удаче фирмы «Александр В. Руденко». Это его рассказ:

"ПОСТ"   
[http://www.proza.ru:8004/2002/05/11-79]


Вот удивительно: как удается автору держать внимание читателя на протяжении довольно большой вещи, в основе которой — анекдот. Смысловой составляющей этого текста вполне хватило бы на юморной монолог эстраднику. Ан нет! Руденко раскатывает для этого немаленькое – ну прямо скажу: эпическое — пространство. И с завидной яркостью и разнообразием демонстрирует читателю цепь глюков непропившегося сознания. Герой вещи, даром, что в спецовке, разрывается между чувством и долгом, словно герой Корнеля или Расина. (Здесь Руденко кажет нам эрудицию филолога). При этом детали реалистичны, пластичны, — сказывается жизненный опыт автора. А то, что текст читается на ура – уж поверьте вы мне! — в этом сказывается ну это. Ну типа… Ну как его?..


Да, — ТАЛАНТ!