История инвентарного 3930 97

Слухи ходили уже недели две, но на днях неожиданно получили подтверждение. Причем на самом высоком уровне. В офис влетел Орлов и, сделав пару кругов над столами, проклекотал:
- Чтоб завтра у всех порядок! Был! Я! Проверю лично!
И улетел. Говорили, на Валдай - встречать нового. Мишу это, честно говоря, никаким образом не чесало. И слухи эти о новом, и то, куда Орлов летает свою верноподданическую нужду справлять.
На следующее утро порядок на столах, однако, навели. Миша спрятался в сортире, а двух главных отправили снег перед подъездом чистить. Когда они снег убрали, он из сортира вышел и уехал в филиал за документами. Нового встретили без него.
На следующее утро Миша, как обычно, шел в контору мимо «Дома Книги» на Новом Арбате и решил заглянуть внутрь, благо время было. Он поднялся на второй этаж, походил между прилавков, без особого интереса полистал криминальное и прочее чтиво и направился дальше - к прилавку с антиквариатом. Он любил глазеть на антиквариат. Даты и ценники заставляли напрягаться память и возбуждали фантазию. Правда, возбуждали они ее как-то односторонне:
«Вот купить бы эту хреновину, - мечтал Миша, - поставить дома на полку, Юлька придет и спросит: что это, мол, такое? А я ей, небрежно так - шестнадцатый век, едренать! А она скажет: ну, класс! А я ей: это что, давай лучше трахаться!..»
Дальше фантазия не шла. Возможно, если бы у Миши были деньги на покупку какого-нибудь исторического барахла, он и мечтал бы по-другому, но денег не было. И мысли при каждом новом подходе к прилавку копировали друг друга независимо от вида представленной вещи.
Но на этот раз все случилось иначе.
За прилавком, немного в глубине, поставили стенд, обтянутый черным бархатом. И висело на этом стенде то, отчего глаза у Миши округлились и затуманились, а дыхание стало громким и прерывистым.
Меч.
Огромный, сверкающий сталью клинка и матово-черной кожаной рукоятью под две ладони. 
- О-ох... - только и смог сказать Миша. Он не понимал, что происходит, но вся душа его, казалось, перевернулась при виде этого чуда. Ладони взмокли. Лоб покрылся испариной, глаза затуманились. Он протянул руки, как будто надеялся через прилавок дотянуться до рукояти, схватить, сжать ее в ладонях, поднять меч над головой и ощутить невероятную силу в руках и в душе, подняться над повседневностью, рубануть ее - вот так! Сверху вниз!.. Добавив к весу меча силу мышц, умноженную сознанием этой силы тысячекратно...
- Вам чего, мужчина?! - голос продавщицы, слегка чавкающий из-за жвачки, вернул Мишу к действительности.
- Продается? - прохрипел он.
- Ага...
Миша полчаса не мог отойти от прилавка и девушка уже начала нервничать, поглядывая на его пальцы, выбивавшие нервную дробь на стекле. Наконец он собрался с силами и сделал, все еще не отрывая глаз от меча, несколько шагов назад. Наткнулся на чью-то спину, отдавил чьи-то ноги.
- Куда лезешь, козел!.. - послышалось сзади.
Миша не слышал. Он прощался с этой сверкающей полосой стали как с любимой женщиной - не отводя глаз и протягивая руки в невыразимой тоске, но с потаенной надеждой на встречу в будущем.
На работе его завалили новостями: новый главный, по слухам, был потомком татаро-монголов и намеревался взять реванш за поражение хана Ахмета на Угре. Первый удар он нанес, как водится, по штабам: вместо двух первых замов теперь один, но не Орлов, потому что Орлов разжалован в Воробьевы...
- Надо ему подарок сделать, - сказала толстая тетка Свиридова, имея в виду не бывшего Орлова, разумеется, а нового главного. - У него, я узнала, день рождения скоро...
Все закивали головами:
- Скинемся! Скинемся!
Все начали скидываться. У Миши денег не оказалось - это он обнаружил еще в магазине. Ему строго указали принести в ближайшее время и быть готовым идти с Аллочкой на поиски подарка. Если бы они сказали ему это раньше, то он пошел бы с ней хоть на край света. Аллочка была курящей искусственной блондинкой, коротко стриженой, вся какая-то округленная: с круглой мордочкой, круглым носом, круглыми глазами и круглой попкой. Она нравилась Мише - как понравилась бы на ее месте любая, более-менее симпатичная, только потому, что была рядом, позволяла лицезреть себя и называть по имени, не требуя от него при этом быть подобием Конана-варвара или Брюса Ли.
Сейчас Миша лишь слегка оживился при звуке ее имени. Сидеть на месте он не мог, поэтому встал и вышел в коридор. Стрельнул сигарету у Кольки-сопли, затянулся и вспомнил, что не курит. Вернулся на место.
Он представлял, как проводит ладонями по полированным плоскостям, пробует пальцами острие, ласкает ложбинку посредине... Миша был эрудированным человеком и знал, что ложбинка эта называется «кровестоком» или «ребром жесткости». Потом пальцы, проласкав эту ложбинку от начала до конца, тронули лезвие, указательный порезался, но Миша этого не заметил, ладони соскользнули на гарду, далее - на обтянутую кожей рукоять, шероховатую на ощупь, но нежную, как груди любимой женщины, сомкнулись на ней, охватили крепко и твердо. Возбуждение нарастало, меч поднимался, взгляд становился грозным и повелевающим...
«Теперь могу все!» - подумал Миша.
- Все!!! - сказал он громко и очнулся. Посмотрел, как капелька крови сползала с пальца на ладонь, оставляя яркую красную дорожку. За этим занятием его застала Аллочка, пришедшая по какому-то делу. Миша обернулся на испуганное «Ах!», посмотрел безразлично на ее грудь, обтянутую тонким свитером, скользнул взглядом вниз, на светло-синие «Wrangler» и, ничего не сказав, отвернулся. Схватился за какие-то бумаги, оставив на них свой кровавый след.
- Ты что?! - вскрикнула Аллочка в ужасе.
- Чего? - спросил Миша, размазывая кровь по счетам.
- Ты... Вот... - она показывала на его руку и Миша, наконец, понял, в чем дело.
- А, это! - изрек он лениво. - Порезался...
Встал и добавил зачем-то громко:
- Да!
И опять вышел, твердым шагом. Пнул дверь ногой. Аллочка посмотрела ему вслед и выражение ужаса на ее круглом лице медленно сменилось заинтересованностью...

Последующие дни прошли как во сне. Миша ежедневно наведывался на второй этаж заветного магазина и вперивался взглядом в образцы холодного оружия.
- Ну что это... - трепал языком молодой придурок за его спиной. - Новодел на новоделе. Дурят народ, как хотят, такой тесак я и сам бы...
Мишино сердце от таких слов сжималось, появлялось острейшее желание развернуться и влепить этому «спецу» промеж ушей, чтоб запомнил надолго. Но через мгновение он уже забывал об услышанном и продолжал любоваться сверкающим полутораметровым предметом своей страсти. На перекрестье у того красовался червленый череп с рогами. Никаких чувств, кроме восторга, это обстоятельство у Миши не вызывало.
На работе бывший Орлов попытался сделать Мише выговор за постоянные задержки по утрам. Миша выслушал его с видом скучающе-снисходительным, как слушают повзрослевшие дети старую, давно знакомую сказку. Когда слушать надоело, руки привычно уже взялись за меч, ноги преступили, выискивая лучшие точки опоры. Плечи напряглись, на поднимающемся клинке сверкнул холодный отблеск зимнего солнца...
- Чтоб завтра! Был вовремя! Проверю! - негодующе чирикал бывший Орлов. 
Буду... - ответил Миша без интонаций. Он уже знал, как ударить - наискось, не поднимая меч высоко. Вот так - удерживая рукоять левой рукой и направляя правой... Удара, однако, не последовало - бывший Орлов отскочил назад, вереща:
- Ну ладно, что там, дело молодое, предупреждай только...
Он ушел, а Миша снова погрузился в сладкие мечты. В таком состоянии он мог находиться весь рабочий день, и все происходящее вокруг воспринимать лишь на физиологическом уровне - звуки, не более. Посвященных в его тайну на работе не было. Да и к чему доверять ее еще кому-то? Старый дурак Самуил пытался выведать у Миши, о чем тот думает днями напролет. Пришлось пугнуть его, чиркнув острием возле дряблого пуза. Тот испугался, забился за свой стол и больше с распросами не приставал. Миша за это подарил ему жизнь.
Аллочка стала заходить чаще и каждый раз отвлекала Мишу какими-нибудь дурацкими вопросами. И на сей раз она остановилась возле него и прошептала на ухо:
- Мишенька, можно тебя попросить?
- Что? - отвлекся Миша, даже не остановившись взглядом на ее куда более, чем обычно, смелом вырезе пуловера. Аллочка, приняв, видимо, мечты в его глазах за гораздо более плотские чувства, выдернула его из-за стола, взяла под локоток и вывела в коридор. Вслед им прозвучал завистливый вздох старого дурака Самуила.
Аллочка долго и нудно рассказывала Мише о тяжкой доле одинокой женщины, трудностях с покупкой мебели и отсутствии в нынешней жизни настоящих мужчин. Миша понял только, что Аллочке необходим помощник для покупки дивана. Он согласился, наверное, чтобы поскорее от нее отвязаться. Потом вернулся на свое место и даже взялся за отчет, к вящей радости толстой тетки Свиридовой...

Аллочка не отставала, поэтому однажды вечером Миша обнаружил себя стоящим перед мебельным магазином, вяло переругивающимся с алчными и вероломными грузчиками.
- Не, ну командир, тут, бля, работы не перелопатить, ебтыть... - настаивал на чем-то самый алчный. Миша не знал, зачем, но возражал:
- Полтинник!..
- Ну не, хозяин, тут такой разговор...
- Полтинник!
Жадный грузчик кипятился:
- Без базара! Я те че, бля, затычка, в натуре?!
А у Миши перед глазами снова вставал меч, такой, каким он видел его еще утром - огромный, страшный, со скалящимся черепом на перекрестье и розой в основании рукояти. Грудь наполнялась воздухом, воздуху становилось тесно от спиравшего ту же грудь волнения, руки наливались силой, смыкались на рукояти, поднимались и с мощным выдохом направляли меч на врага. 
Откуда-то издалека доносился надоевший нахальный голос:
- Ты сам суди, командир: четвертый этаж. Лифт есть? Ну, это, бля, еще проверить надо...
Миша собрался с силами и начал разворачиваться для нового удара. Двуручник - не шпага, промахнувшись, поднимать его приходилось до безобразия долго, да и латы мешали... Наконец, скупой грузчик запросил пощады:
- Ну ладно, замазано...
Они привезли и даже установили диван, куда Аллочка показала.
- Счастливо обновить! - сказал главный, получив деньги и сделал руками неприличный жест. Миша подумал, не рубануть ли его напоследок, но вспомнил, что бить в спину - не по-рыцарски, да и грузчик уже успел смотаться.
Аллочка стояла посреди комнаты, мялась и смотрела то на диван, то на Мишу. Тот впервые был в ее квартире, но не растерялся, сразу прошел на кухню, открыл холодильник, вытащил оттуда початую бутылку водки, колбасу и принялся за трапезу - по-походному, как положено военным законом - в лагере разбитого противника. Аллочка встала в дверях и наблюдала за ним, открыв рот и округлив и без того круглые глаза.
Миша, по-прежнему не говоря ни слова, встал, взял ее за плечи и подтолкнул в комнату, где повалил на свежекупленный диван и овладел ею грубо, молча, думая о другом...

...Прошла еще неделя, и наконец толстая тетка Свиридова сказала:
- Надо идти за подарком! Мишу пошлем и Аллочку...
Так и сделали. 
Миша шел бодрым походным шагом по Воздвиженке, рядом бежала Аллочка и что-то говорила. Она теперь не отставала от него ни на шаг и постоянно болтала. В магазине Аллочка потянула его на второй этаж:
- Мария Семеновна говорила, что это здесь...
Миша очнулся, узнавая знакомый интерьер и по-привычке направился к прилавкам с антиквариатом. Там остановился, лицезрея свою мечту.
Аллочка тоже подбежала к прилавку и вступила в разговор с продавщицей:
- Девушка! Вот этот вот... - и показала пальцем, что именно.
- Меч, что ли?
- Да, да!
При слове «меч» Миша посмотрел на продавщицу, потом на Аллочку, потом опять на продавщицу. Та, уже с подругой, снимала стального двуручного монстра с держателей и несла на прилавок. Вокруг Миши, Аллочки и меча быстро вырастала толпа зевак.
- Два триста двадцать!
- Можно выбивать? - спросила Аллочка и отсчитала деньги.
Миша, ничего не понимая, смотрел то по сторонам, то на меч, который уже прятали в подарочную коробку, то на Аллочку. Та весело и звонко приказала ему:
- Мишенька, бери! Вот здорово!..
Но Миша не удержался и, приоткрыв коробку, провел ладонью по зеркальной глади клинка. На душе снова стало хорошо и спокойно. Он взвалил коробку на плечо и направился к выходу. Аллочка шла рядом, глядя на него влюбленно. 

На работе уже месили салат в пластмассовом ведерке и накрывали сдвинутые столы импровизированными скатертями из миллиметровки.
- Вот они, вот! - заорала толстая тетка Свиридова. - Пришли! Миша, ты вручать будешь! Аллочка, а ты рядом, с цветами...
Подскочившие работники уже открыли коробку и хватали меч своими немытыми лапами.  Миша смотрел на них и весь трагизм ситуации начал, наконец, доходить до него. Меч купили... Зачем? Кому?!
«Да уж не тебе!» - пропел в голове чей-то подленький голосок.
В подарок новому главному!!!
 Миша обессиленно сел.
- Идет! - крикнул откуда-то из коридора старый дурак Самуил.
- Идет! - подтвердил Колька-сопля.
Толстая тетка Свиридова раздвинула зрителей, открыла коробку и вложила меч Мише в руки.
- Стой пока за спинами, как войдет, мы его поздравим, а ты потом, значит, преподнесешь ему саблю эту...
Новый главный в сопровождении бывшего Орлова ворвался в комнату, сверкнул лысиной и темными раскосыми глазками, оскалился.
- А-га-га! - сказал он, глядя на подчиненных плотоядно. Подчиненные попятились.
- Да-ра-гой Сысмамбет Мамаевич!.. - начал старый дурак Самуил.
- А-га! - согласился Мамаевич.
- С днем рождения! - нестройно заблеяли подчиненные и расступились. Новый главный сделал шаг вперед и облизнулся, увидев подарок. Потом протянул потные ручки. Толстые пальцы сжимались и разжимались...
«Не отдам!»- решил Миша и отступил назад, передернув плечами.
...В морозном воздухе далеко разносились звуки войска, готового к бою: звякание уздечек и стремян, приглушенные масками и шлемами голоса, ржание лошадей, в нетерпении мнущих копытами снег. Далеко впереди взметнулись вверх красные флажки и сразу пропали, донеслись крики и лязг оружия. Авангард вступил в бой.
Миша привстал на стременах, поднял вверх руку в перчатке, сработанной лучшими мастерами Вюртемберга. Голоса вокруг немедленно смолкли, зато волной пронесся по рядам рыцарей грозный шум вынимаемого из ножен оружия. Свой меч, верный Норд, Миша положил поперек седла и, легко тронув поводья, пустил коня в мелкую рысь. Грохотом сходяшей с вершин Альп лавины войско двинулось за ним, навстречу неистовой и ужасной силе, пришедшей из диких, неведомых степей востока, разорившей Булгарию и Чудь, залившей кровью Полесье, Волынь и Русь, огню и мечу предавшей земли мадьяр и чехов. Настало время мести.
Горизонт потемнел: то надвигались они.  Видимые сперва лишь единой плотной массой, через несколько мгновений различимы стали боевые порядки, отдельные всадники, лица под отороченными мехом шапками... Вдруг то там, то здесь вспыхивали огоньки над темными толпами: обнажались клинки. Уже раличимы были лучники, двигавшиеся плотной стеной за линией авангарда. Миша снова поднял руку. За его спиной коротко и тревожно пропел рожок. Ряды рыцарей сомкнулись. Клин нацелился на сердцевину вражьего войска - туда, где развевался украшенный лисьими хвостами бунчук великого хана... Ударный отряд, сформированный из лучших бойцов, благородных сынов Рейна, Баварии, Силезии, Лотарингии и Саксонии, наращивая скорость, превратился в пущенный умелой рукой тяжелый метательный снаряд, готовый разнести на своем пути все и вся...
Поле битвы - внезапно, так же, как и появилось - исчезло. Ладони - теперь уже не в мечтах, а наяву - легли на рукоять. Миша пригнулся, расставил ноги и начал медленно поднимать клинок.
Когда меч поднялся выше головы, пятится начал уже главный.
- Э-э... - завыл он.
Зрители застыли с открытыми ртами.
Миша зафиксировал меч над головой и с резким выкриком «Ххха-ааа!!!» опустил его. Новый главный взвизгнул и с криком «Шайтан убивай!» таранил толпу в дверях. Острие клинка скользнуло по его спине, распоров модный итальянский пиджак и завязло в досках пола.
Через мгновение комната наполнилась звуками: гремела падающая посуда, визжали женщины, матерились мужчины, но ни один не осмелился подойти к Мише, уже поднимавшему меч для нового удара. Толстая тетка Свиридова вслед за главным кинулась к выходу и выбила пробку. Орущую толпу выбросило в коридор.
Миша, почувствовав в руках небывалую силу, принялся за разгром ненавистного кабинета. От нового, по горизонтали, удара, разлетелась хлипкая полка из ДСП, выбросив в воздух фейерверк искромсанных бумаг, раздался оглушительный треск, вспыхнула голубоватая искра перерубаемого элекропровода, рухнула люстра. Затем настал через письменных столов, оконных рам и дешевых обшарпанных стульев. Миша вырвался в коридор и понесся по нему, срубая по пути схемы эвакуации при пожаре...
Мимо мелькали двери, окна, чьи-то белые лица. Миша быстрым шагом, держа меч на плече, пересек вестибюль, прошел мимо присевшего вахтера и вышел на заснеженный двор. Там уже никого не было, а отдельные визги затихали в ближайших переулках. Миша осмотрел клинок, увидел несколько зазубрин и болезненно поморщился.
Когда спустя полчаса вызванная группа спецназа оцепила институт и начала прочесывание, то нашла Мишу на заднем дворе. Он стоял на коленях, перед воткнутым в сугроб мечом и, не отрываясь, смотрел на смеющийся череп на перекрестье. Сопротивления при задержании он не оказал.

Потом был суд. Миша сидел справа, за решеткой. На первом ряду сидели новый главный и толстая тетка Свиридова, которую назначили общественным защитником. Судьи были в черных мантиях, а меч - главную улику - положили на столик в центре зала, поэтому Мише казалось, что он присутствует на церемонии посвящения в рыцари. Аллочка, когда приходила, все время плакала. Новый главный вытирал лысину рукавом нового пиджака и говорил «Секим башка!». Аллочка при этом плакала еще сильнее.
Прокурор настаивал на попытке убийства и хулиганстве с использованием оружия. Адвокат, нанятый Аллочкой, разговаривал с новым главным через переводчика и запутывал очевидцев. Попытку убийства не признали, а по хулиганству... Судья после слов «Приговаривается!..» сделал эффектную паузу и продолжил:
- К двум годам лишения свободы... - и снова замолчал.
Послышались всхлипывания - Аллочка терла свои круглые глаза. А судья опять продолжил:
- Однако, учитывая молодость обвиняемого...
Дали условно.

Новый главный научился говорить по-русски и уехал руководить филиалом в Египет. Взять реванш за Ахмета здесь не успел, а с египтян какой спрос?
Толстая тетка Свиридова стала новой главной. Обзавелась сотовым телефоном и теперь учится им пользоваться.
Миша с работы, конечно, ушел, но еще год расплачивался за учиненный разгром. Торговал на рынке, играл на бирже, разбогател, разорился, опять разбогател. Женился на Аллочке, прижил двух мальчишек-карапузов, чему радуется безмерно. О холодном оружии больше не вспоминает. Лишь иногда, посещаемый мыслями о происшедшем, останавливает взгляд и стоит, задумавшись. Аллочка знает, что в такие минуты его лучше не тревожить...
Меч больше не появлялся. Вероятно, сгинул в глубинах системы правосудия и пылится теперь в каком-нибудь хранилище вещдоков под инвентарным номером...
Интересно, под каким?