Собачья жизнь

Настроение было хорошее, веселое, а вот шаги давались с трудом. Коля сделал еще два и в изнеможении прислонился к водосточной трубе. Откуда-то сверху по ней стекала холодная струйка, но не внутри, как полагается по технологии, а отчего-то снаружи. Коля подставил под струйку рот. Тот моментально наполнился холодной и мерзко пахнущей влагой. Коля вспомнил, что на крыше собираются коты, отшатнулся и излил влагу на пальто своей жены Люси, которая шла чуть поодаль и как раз в этот момент поравнялась с остановившимся Колей.
- Идиот! Алкоголик! - закричала она, отряхиваясь. - Нажрался, мудак?! Говорила же я тебе, а ты, пидор, все свое талдычил: еще по маленькой, еще по маленькой...
- У, скотина!!! - и она отвесила мужу тяжелый тумак сверху вниз, да по шее...
Коля посмотрел на жену мутными глазами и подумал: "Вот домой придем, я тебе покажу, какой я пидор!", но вслух ничего не сказал.
- Что, брат, накатило? - послышался знакомый голос.
Коля повернулся и взял за рукав друга Васю по прозвищу "Коленвал" - то ли оттого, что тот работал в автосервисе, то ли от частого упоминания о существовавшей якобы еще в начале 80-х, где-то в Архангельске или в Астрахани водки по 2.87 с прыгающими по этикетке буквами "В О Д К А"
По гостям Вася принципиально ходил один, хотя и был, подобно Коле, женат. Объяснял это просто: "Я не могу нормально пить, когда кто-то считает мои дозы".
Жена Васи против такого положения вещей не возражала, платя за это тихой ненавистью ко всем приятелям мужа.
- Накатило? - снова весело поинтересовался Вася.
- Пошел ты! - ответствовал Коля.
- Идем, идем, зараза! - тянула его за рукав Люся. - Пошли, мудак, шевели ногами!
"Ну что это за жизнь? - подумал Коля с тоской. - Не напился - тоска, напился - скандал. Всю дорогу меж двух огней. Хорошо вон собаке: где хочет - срет, где хочет - гуляет... И пить могла бы, сколько хочет. Если бы пила..."

Очнулся Коля от ощущения холода и сырости где-то под правым боком. Глаза, вопреки обыкновению, открылись легко. "И голова не гудит! Странно." - подумал Коля и не сразу сообразил, что лежит на голой промерзшей земле. "Эка меня скрутило!.. Это я, что же, на земле-то валяюсь? Почему?" Количество вопросов, не поддающаяся объяснению, нарастало, и эта ситуация породила в его душе смутную тревогу.
Тревога усилилась, когда Коля попытался встать на ноги. Не получилось. Ноги не держали, подгибались, тело упорно вставало на четвереньки, и даже выругаться нормально по поводу такого свинства Коля не мог и лишь издавал странные рычаще-воющие звуки. Изображение мира вокруг стало мутным, неясным, а главное - черно-белым. Цвета исчезли. От этого все окружающее казалось плоским и тоскливым. К тому же мир стал гораздо больше - мусорный бак, возле которого Коля очнулся, теперь был похож на небольшой дом, уходя вверх своими грязно-зелеными стенками. И пах он как-то ярко, сильно и вроде бы даже не очень противно...
Какие-то, похожие на его же рычание, звуки, раздались неподалеку и Коля резко обернулся. Рядом стоял приятель Василий. И ничего бы не было в этом странного, если бы он не стоял на четырех лапах, лаял и вертел облезлым рыжим хвостом! Был, короче говоря, собакой. Но вместе с тем это был именно Василий - Коля узнал его, и в этом не могло быть сомнений.
- Вася! Ты?!! - вскричал Коля в ужасе. - Ты это как же?! А?!!
- Ты на себя-то посмотри! - зло ответил Вася. - На себя!
- Что - я? При чем здесь я? Ты же собака, Вася, псиной ты стал! Понимаешь, нет? Ты - собака! - выкрикивал Коля, с ужасом понимая, что вместо человеческих слов из его пасти вылетает хриплый лай...
- Ты тоже!.. - зло тявкнул Вася и повернулся к приятелю тощим задом, покрытым клочковатой рыжей шерстью.
- Да как же так? Ведь мы же еще вчера... Вчера еще... - и, не находя слов, Коля завертел головой, пытаясь рассмотреть свое новое тело. Сомнений не оставалось - тело было собачьим. Такие же, как у Василия, худые бока, хвост, болтавшийся где-то далеко сзади, шерсть - но не рыжая, а черная с грязными подпалинами. "А может, сон?!" - мелькнула в мозгу спасительная мысль. Коля резко повернулся к другу и зубами цапнул того за хвост.
- Ты что?!... - залаял Вася. - Больно же!
- Укуси меня! - потребовал Коля и Вася, поняв его, вцепился в бок приятеля.
- А-а-а!!! - заорал Коля от боли и страха.
Они стояли друг напротив друга посреди незнакомого грязного двора и истерический лай их далеко разносился по округе. Лаяли и выли хором, жалуясь на безжалостную и страшную волю какого-то мистического случая, недоступного их пониманию и оттого казавшегося безмерно жестоким. Еще вчера они были людьми, царями природы, имели дом, семью, работу, какое-никакое, а положение в обществе. Страшный и непонятный случай сокрушил все это, в одночасье превратив их жизнь в кошмар, сделав ее в самом прямом смысле слова "собачьей". Было от чего взвыть...
Неизвестно, сколько времени им пришлось так выражать свою тоску, но гнилой помидор, брошенный из одного из многочисленных окон вокруг, прервал их жалобы и, возможно, спас обоих от немедленного помешательства. Василий, о чью голову разбился овощ, поджал хвост и помчался прочь с негостеприимного двора. За ним потрусил Коля. Некоторое время они бежали молча куда глаза глядят, потом Вася спросил:
- Куда пойдем, Колян?
- Не знаю...
- Я, кажется, понял, где мы. Вот здесь надо направо, там подвальчик есть, переночуем. Я в нем, бывало... - и Вася, не в силах справиться с нахлынувшей тоской, задрал морду вверх и завыл что было сил. Коля ткнулся носом в его шершавую морду, куснул за ухо. Вася замолк и медленно поплелся за другом. В конце концов, жизнь, даже собачью, надо как-то налаживать. И потом, может, все еще переменится? Человек надеется, пока жив, даже если он - собака...
Подвал действительно нашелся. Друзья прошмыгнули туда мимо группки местных алкашей и устроились на груде мусора в относительно сухом и теплом - из-за трубы теплоцентрали - углу. Коля свернулся клубочком, укрыв черный нос хвостом. Василий устроился где-то рядом...
Ночью Коля не видел снов о прежней, человеческой, жизни, но спал беспокойно. Хотелось есть. Видимо, от этого все сны были о еде: снились щи, пироги с капустой, тушеное мясо, котлеты, мозговые косточки... Коля постанывал во сне. Рядом беспокойно ворочался Вася.
К утру чувство голода стало таким сильным, что напрочь заглушило даже прежнюю тоску. Коля, проснувшись, огляделся. Нет, ничего не изменилось - и шерсть, и четыре ноги, и черный, с рыжими подпалинами хвост были на месте. А Василия рядом не было. В ожидании товарища, желая себя хоть чем-то занять, Коля обошел подвал по периметру в поисках съестного, нашел лишь пару раздавленных крысиных скелетов и один кошачий, обтянутый клочьями свалявшейся грязной шкурки... Пахли они не то, чтобы плохо, но страшновато. Вообще, запахов вокруг стало великое множество. "Еще бы, - подумал Коля, - чай, в псы записали!" Снова накатила тоска, но теперь уже ненадолго, не сильно. А запахи продолжали донимать: пахло теплой водой от трубы отопления, цементом, глиной, детьми во дворе. А особенно сильно - водкой из разбитой вчерашними, видно, посетителями подвала, бутылки. Запах показался Коле неприятным. И очень вкусно пахла бумага рядом... Коля принюхался: "Бутерброды заворачивали, - понял он. - С колбасой один, с "Бородинской", и с сырком плавленым. У, гады!!" И Коля завыл снова.
- Ты чего орешь? - спросил подошедший Вася и, не дав Коле ничего сказать, выложил свои планы. Оказывается, на платной стоянке неподалеку охране нужна собака.
- Ну, куда нам! - проскулил Коля. - Им же, наверное, породистую подавай...
- Да никаких породистых! Просто жил у них один кабыздох приблудный, да пропал куда-то, а им без прикрытия спать не катит - уволят ведь к едрене фене, или пришьют в разборке...
- Пошли! - согласился Коля. - Может, хоть накормят...
По сравнению с прежним, таким страшным для них, днем, погода слегка выправилась. Дождь уже не моросил, хотя асфальт оставался мокрым и идти по нему было зябко и неприятно. К тому же, ретивые дворники в преддверии холодов уже начали сыпать соль на дороги, и стертые подушечки лап от этого сильно зудели. Из-за этого Коля старался ступать, опираясь на когти, как бы на цыпочках, и походка приобрела какую-то неуместную собачью кокетливость. Мимо быстро пробежала, косясь на приятелей, грязно-белая сука неясной породы.
- Такая же, как мы... - вслед ей сказал Вася.
- Такая же? - Коля остановился, пораженный. - Такая же?
- Ну да...
- Слушай, Вась, а нас может, не только в собак превратили?
- А тебе что, мало?!
- Да нет, я не о том! Мы, может, теперь эти, как их... Суки?!!
Вася встал как вкопанный и уставился на Колю. Потом тихо зарычал.
- Да нет, ты, похоже, не сука... - улавливалось в его рычании. - А я?..
Коля рассмотрел его внимательно.
- Ты тоже...
Василий улыбнулся своей большой пастью.
- Ну, хоть тут слава Богу...
А потом зарычал еще злее прежнего:
- Вот найти бы того, кто с нами это сотворил, да оторвать бы ему яйца...
- Может, у него и яиц-то нету, - возразил Коля.
- Ну тогда еще что-нибудь...
Возле ворот стоянки они остановились и завиляли хвостами перед крепким парнем в камуфляже. Парень поглядел на них равнодушно и ткнул Василия в бок концом резиновой палки. Василий отошел в сторону и принялся разыгрывать спектакль: и лаял, и выл, и на задние лапы вставал, и на спине катался.
- Ты чего дурачишься? - залаял на него Коля.
- Не стой столбом, козел, ведь не возьмут! Давай, играй!
Коля ничего не ответил, а продолжал стоять, глядя на охранника. Тот кликнул кого-то за забором:
- Вить, а Вить, тут к нам делегация...
Через десять минут решение было принято: Василия с помощью кованых ботинок и ручки метлы выгнали за забор, а перед Колей поставили миску объедков. Он вертел головой, не зная, пойти ли ему вслед за обиженным товарищем или пожрать для начала, а там уж... Голод оказался сильнее чувства солидарности. За забором от обиды и зависти выл Вася:
- Как же так, Колян? Что делать будем? Как же так?!
- Не боись... - отвечал, чавкая, Коля. - Прорвемся.
После обеда тяжесть в желудке утянула его на теплый половичек в тамбуре бытовки, и он вздремнул. На этот раз ему приснилось, что он, Коля, все-таки сука и ждет щенков от Васи. Ужаса это почему-то не вызывало. Почти не вспоминал он и о прежней человеческой жизни, о жене Люсе, пацанах... "Устроился, все-таки! Жрать дают, а в остальном - спи да на чужих тявкай. Прожить можно!" - подумал он, просыпаясь.
Уже стемнело. За забором бродила неясная собачья тень, время от времени ругаясь по-человечески. Коля гавкнул для приличия и сразу услышал знакомый голос:
- Спишь, сволочь?! Принес бы пожрать чего!
- Сейчас, сейчас... - забеспокоился Коля. Ему стало стыдно - наелся, поспал в тепле и сухости, а Вася там один, голодный, под дождем, не спамши... Он схватил из миски промасленный кусок хлеба и ринулся за ворота.
Василий грыз хлеб жадно, громко клацая челюстями.
- Надо же, как получилось, - оправдывался Коля. - Меня взяли, а тебя - нет. Но ты не боись - я тебе таскать буду...
Вася глотнул и замотал головой, как бы показывая, что это, конечно, хорошо, но гораздо лучше было бы, если б взяли его, Васю, а уж он таскал бы куски Коле...

Прошло несколько дней. Собачья жизнь наладилась. Как и было уговорено, Коля делился с другом, сам ел, спал и сторожил стоянку. Кашу давали каждый день, к ней - прочие остатки с человечьего стола, попадались косточки, а то и мясо. Погода, несмотря на ноябрь, установилась хоть и холодная, но солнечная. Коля целыми днями пролеживал на крылечке бытовки, сонно глядя на окружающий мир. Охранники ценили его за сообразительность, называли все по-разному, и гоняли появлявшегося иногда Василия. Тот бродил по окрестным дворам, изучил повадки местных старух и планы подъездов, успел поучаствовать даже в паре собачьих разборок. Об этом он рассказывал неохотно.
- И чего это ты им не ко двору пришелся? - удивлялся Коля, потчуя друга остатками своих обедов.
- Наверное, рыжих не любят...
- За что? - удивлялся Коля. - Непонятно...
Первое испытание их собачья дружба выдержала, но сразу подоспело второе. К концу первой недели их новой, но не лучшей жизни между друзьями пробежала не то чтобы кошка, а грязно-белая сука неясной породы. Может, та же, что повстречалась им в первый день, а может, и другая. Мало ли их бегает по большому городу...
Появившись однажды вечером у ограды, она долго смотрела на Колину миску, потом метнулась к ней, схватила кусок и бросилась бежать.
- Догоняй! - залился лаем Коля.
Вася сделал стойку и кинулся вслед за воровкой. Через минуту где-то недалеко раздалась захлебывающаяся собачья перебранка, после чего один из голосов стал быстро удаляться.
Вернулся Вася, довольный и облизывающийся.
- Догнал? - спросил Коля.
- Догнал...
Но на следующий день она пришла снова. В ее белой свалявшейся шерсти было заметно отсутствие нескольких значительных кусков, видимо, потерянных во вчерашней драке. Поджимая правую переднюю лапу, она уселась у ограды, уже не покушаясь на чужую еду, а лишь глядя на друзей с укором.
- Может, дадим ей? А? - предложил Вася.
- Еще чего! - отрезал Коля. - Перебьется...
Однако, когда принесли обед и Василий завладел полагающейся ему частью, он побежал за забор и принялся с костью в зубах носиться за белой, желая, видимо, ее угостить. Та гавкала и отбегала подальше. Наконец, Васе это надоело и он вернулся к приятелю.
- Ты чего за ней бегал? - спросил Коля с подозрением.
- Так... Знакомства надо налаживать. С местными... собаками...
- Знакомства? Ты что - обалдел? С собаками?!!
Вася уставился на друга:
- А мы, что - не собаки?
Коля мотнул головой, в которую опять устремились горькие мысли о былой жизни и коротко тявкнул:
- Нет! Мы - люди!
- Какие люди! Ты посмотри на себя, посмотри!
- Зачем смотреть? Я помню, что я человек! Человек!
- Был человеком!.. - огрызнулся Вася.
- Ты как хочешь, а я и был, и останусь!..
- Ну и сиди здесь, служи! Человек с хвостом! - добавил Вася, убегая.
...Белая появилась снова примерно через час и Василий, наверное, в пику Коле, рьяно продолжил процесс знакомства. На этот раз сука не убегала, а вертелась вокруг него и Коля, наблюдая за ними со своего крылечка, испытывал странное чувство. Он готов был поклясться, что не раз испытывал такое же чувство и раньше, будучи человеком. "И чем он лучше? - думал он. - Я больше, у меня важная работа, и шерсть у меня черная, блестящая, не то, что у этого рыжего идиота..." Ему ужасно стыдно было признаться самому себе, что этим чувством была ревность...
А Василий тем временем наращивал успех: он тыкался носом в ребристые, как стиральная доска, бока своей подружки, покусывал ее за уши, взвизгивал при ответных знаках внимания, короче, вел себя, как типичный кобель в похожей ситуации... Коле, глядя на него, понимал, что надо бы плюнуть на это, но собаки не умеют плевать, и он, согласно Павлову, мог лишь пускать слюни. Тогда он отвернулся, а когда посмотрел снова, влюбленной парочки уже и след простыл.
Вася вернулся за полночь. В свете стояночного прожектора глаза его сверкали, а походка была энергичной и пружинистой.
- Люди встречаются, люди влюбляются, женятся... - подвывал он от избытка чувств.
- Ну вот... - сказал с тоской Коля. - Полный шиздец...
- Да брось ты, Коль! - ответил Вася, сияя. - Нормальная баба!
В ответ разозленный ревностью, завистью, предательством друга и всем прочим, что свалилось на них, Коля разразился самым натуральным, лишенным всякого смысла лаем. Вася повернулся и затрусил в город, на ходу оборачиваясь и не менее яростно отбрехиваясь. Уже не видя его, Коля все стоял у ограды и громко, бессмысленно лаял в темноту, поглотившую лучшего некогда друга.
На шум, зевая и потягиваясь, вышел охранник Витя.
- Чего шумишь? - спросил он, обозревая окрестности. - Нет никого... Пошел, пошел! Замолкни!
Коля затих на мгновение, потом с прежней интонацией обложил не въехавшего в собачьи проблемы охранника вполне человеческими матюгами.
- Чего?! - потянулся тот за метлой. - Будет тут какая-то шавка...
Коля увернулся от удара, цапнул Витю за ногу в пятнистой штанине и под его крики бросился бежать в темноту, вслед за Василием...

Доподлинно неизвестно, что делали жены наших героев после их исчезновения. Люся утверждала, что приятели, напившиеся, как водится, до потери шкалы, плелись где-то за ней. В один прекрасный момент она обнаружила, что идет одна, но не придала этому значения, решив, что это просто дурацкая шутка. Пришла домой, легла спать, а беспокоиться начала лишь после звонка Васиной Раисы:
- Люсь! Куда Ваську девали?..
В милиции заявление о пропаже принимать отказались, заявив, что мужья их, скорее всего, живы-здоровы и бухают где-нибудь по-черному... А еще через пару недель, когда покинутые жены уже утешали себя и друг друга словами о том, что мужья-то были никудышные во всех смыслах, да и не случилось с ними ничего, а валяются где-нибудь под забором (женская проницательность!), они себе еще лучше найдут, а этих пусть подбирают все кому не лень, эти самые мужья, грязные и пахнущие псиной, предстали на порогах собственных квартир.
- Ты... откуда?! - только и спросила Люся, шаря руками по сторонам в поисках чего-нибудь потяжелее. Коля жалобно улыбался и очень хотел повилять хвостом...
Обратное превращение и у него, и у Василия прошло также быстро и незаметно, как и первое. Утром набегавшийся по городу в поисках друга Коля заснул где-то под забором, а проснулся от сильного тычка в бок. Он открыл глаза и увидел склонившегося над ним милиционера.
- Жив?! Вставай, бомжара и двигай отсюда по быстрому... Еще ноги протянешь, а мне за тебя отвечай. Шевелись, алкаш...
Василий всю первую неделю в человеческой шкуре проходил, не снимая черных очков, которые надел сразу же после разговора с женой Раей. С питьем Коля после всех этих невероятных превращений совершенно завязал, а Василий на исходе недели снова нарезался и говорил трезвому другу:
- Знаешь, Коля, я как будто пустой стал... Вот опять человек, а зачем - не знаю! Зачем я человек, Коля?! Для чего?..
Он долго потом повторял этот вопрос и отмахнулся от предложения довести его до дома - пошел один. На утро в Колиной квартире опять звонил телефон. В трубке слышался голос Васиной Раисы:
- Коль! Куда Васька девался?..
Так Василий опять стал облезлым рыжим псом, нашел свою белую подружку и, наверное, был по-собачьему счастлив. Коля потом взял его к себе. Друг все-таки.