Игрушки

Мы быстро оставляем детские привычки. Режим пленку. Стираем записи. Память переключается. Но все начиналось раньше. Режим убивал детскую фантазию. Режим вколачивал в рамки воображение и игру .
Семь утра – подъем –завтрак-школа.
Раньше не проснешься - раньше только сон.
Пришел с работы . устал. Наполнил ванну. Сидя откинув голову вспоминаю детство. Двухкомнатную квартиру на Малыгина. Мама моет мне голову, а я сижу в ванной и играю с пеной.
Неожиданно. Воспоминания наполняют меня.
Я встаю из ванной . собираюсь. Одеваю свой старый костюм.
Выхожу на улицу подняв воротник. Жены дома еще нет, и она не знает что я вышел.
Сейчас около семи вечера и я медленно иду по  улице. В голове еще я с мамой но уже в комнате.
Я  голый.
Я голый…голый
Подъезд был обыкновенный. Без консьержки и лифта.
Плащ закрывает меня до пят и я шурша поднимаюсь по лестнице.
Останавливаюсь между вторым и третьим. Смотрю на улицу. Фонарь. Семь с минутами – самый раз.
Мама смеется . рука тянется ко мне.
Дверь подъезда хлопнула. Я отворачиваюсь к стене.
Руки . мамины руки.
Она…они…руки
Шаги. Руки. Мама шаги ближе
Она поднимает рукой  мой маленький член.
Я оборачиваюсь
Лет сорока. Плащ  раскрыт.
-разве он маленький?; говорю я
глаза. Мамины. Нет – той что лет сорока.
Смех. Я должен услышать смех, но его нет.

Я пугаюсь. Отталкиваю. Бегу вниз не останавливаясь. Не разбирая дороги. Через ступеньки. Бегу . бегу  от смеха. От мамы от рук. Бегу



Завтрак.
Язык чувствует хлеб. Кофе. Жена еще спит, ведь я встаю в шесть. Долго еду на работу – в свиблово. Расчетно-проэктный отдел кранового завода. Кульман и калькулятор.
Вообщето раньше я не видел рук. Только маму.
И смеха небыло.
Но все как-то нахлынуло. Повело.
Термос и докторская колбаса на хлебе в дипломате. Дипломат по привычке. Там только второй завтрак. Вообще все стало по привычке. Разговоре на службе. Разговоры о рыбалке. О депутатах.
Пиво не пью. Только водку.
Но это не от этого. Водка не помогает.
Ровно в пять я  собираюсь домой  и  через несколько минут – в метро , покупаю проездной.
На две поездки. Домой и завтра на работу.
Еще через пятьдесят минут открываю дверь квартиры. Темно. Я закрываю дверь и сажусь прислонившись к ней спиной. Закрываю глаза. Теперь интернат. Он был летом. Душ во дворе. На заднем дворе.
Я молчу а они смеются. Я молчу. Смех. В уши. В голову. В мозг. Я молчу…молчу …нет ..кричу…неееет!
Плащ. Старый пиджак. Брюки.
За домом забор детского садика. Пары идут из ворот. Тени. Одна крупнее другой. Женский и детский голоса. Я жду. Я слышу шаги. Стою спиной, а вижу как они подходят.
Игрушки. Мои игрушки.
Я держу их в руках . я хочу им их показать.
Близко. Слышу дыхание.
Оборачиваюсь. На вскидку- двадцать семь и пять, но это в темноте.
- разве он маленький.

Двадцать семь пытается закрыть глаза пяти. Не удается . я слишком близко.
Внезапно.
Они не смеются. Они не смеются.

Жареная картошка. Рецепторы значит в норме. Чуть-чуть подгорела.
Мама жарила всегда лучше.
-что?-повернулась, смотрит на меня. В халате. В уродском халате.
«тебе бигуди в голову»
-ничего, я ничего не сказал.
Уходит с пилочкой к телевизору. Его люблю. Могу смотреть днями. Всего пятнадцать каналов. Есть ничего, а есть совсем ничего. Киселева не люблю. Сванидзе козел. Самая интересная – это в мире животных. Там никто не смеется. Звери не умеют смеятся.
Но это только по субботам, а в выходные я не работаю. Я дома.

В воскресенье, обычно часов в семь моюсь. Мою голову и сам себя мочалкой. Жену не зову- не умеет. Меня научила мама. Сначала ноги а потом все остальное. В интернате наоборот – начинали с головы. Наверно везде так. Во всей стране все маленькие дети в интернатах начинали мыться с головы. а я не как все. Сначала я мою свой член. Он у меня нормальный не маленький. Головка крупная, четко выраженная форма. Заужен к основанию. Я всегда беру его в руку и любуюсь.

Игра застает меня везде. Я играюсь им. В ванной. На кухне, на работе – в туалете. Но раньше не понимал. Не знал что игра это плохо что могут засмеять, показать пальцем. …и тогда я сам решил показать. Показать как я играю. Как я играю им. Руками.
И тогда я понял. Что смеха нет. Когда я показываю им свою игру они молчат они не смеются. Они смотрят.
Боятся – я чувствую, боятся и смотрят на движенья моих рук. Пальцев. Игру от  локтя до ногтей.
И я чувствую себя виктюком. Большим и толстым режиссером своего спектакля.
Режиссером в плаще и шляпе.