Канарейки

Зайчик…Зайчик курил, сидел на верхней ступеньке и курил сигаретку, точнее просто держал  между
безымянным и указательным. Да, ее становилось все меньше и меньше. Когда сигарета обожгла ему пальцы, я услышал пение канареек этажом выше, таких маленьких и желтеньких. Ей богу, Зайчик такой худой: тонкие руки, тонкая спина, прозрачная кожа и голубые глаза. Блондинчик.  Он достал из сумки пачку листов и Голливуд охнул, наверное, облизнулся языком. Вау, очередной сценарий от тапера с милыми ушками и бело-черными клавишами. А  с виду не скажешь – хороший мальчик, очень славный. Для кинофабрики, конечно, для танцев на столике в узких шортах. Но Зайчик особенный. Он живет в доме напротив, наши окна упираются друг в друга. Рукой я могу дотянуться до его подоконника, он нет – вероятно, стесняется. Хотя бог его знает, что он творит, когда меня нет дома. Итак,  я любовался Зайчиком, пил кофе,  думал о «бунтующих англичанах пятидесятых», безумно мечтал о релаксрум ( опа, немного романтики) и, опять же, любовался безымянным и указательным.  «Комплексы! Пожалуйста? Комплексы, они похожи на канареек.  Пожалуйста? Ну, такие же надоедливые.  Да? Ну конечно, летают всюду, гадят на головы голливудцев и все такое!». А Зайчик тем временем отложил листы и достал из пачки очередную сигарету, тонкую и длинную. Только тогда я позволил себе небольшой релакс в toilet. Когда я вернулся, его уже не было. Наши квартиры похожи: по тубедрумс и сортир. Под окном на корточках сидели старухи в черных штанах, ели айсскрим и обсуждали очередной фильм Педро Альмадовара. «Лабиринт страстей», несомненно, «дешевка из Тегерана» - звучит, как приглашение, как кусок пирога без начинки. Мне стало жарко в комнате, кондиционер не работал, носки и майка были  чертовски мокрые и трусы прилипли к заднице, диалог, вот что мне было нужно, и я распахнул окно:
- Альмодовар гомик!
Голос - трубы архангелов - пропел с четвертого. Одна из старух задрала голову, шарик мороженого упал на асфальт:
      -    Годо! Это опять ты? Мальчик, что-что ты сказал?
- Я спрашиваю, то есть мне интересно, ну да, я хочу знать почему дядя Фрэд каждые три года голосует за Микки Мауса?
Старухи отряхнули от пыли свои черные штаны, потуже затянули резинки на трусах и пошли в сторону общественной столовой. Мой вопрос остался без ответа. «Слова! Пожалуйста? Слова, они похожи на канареек! Да? Конечно, всегда знают куда летят и не всегда попадают в цель!» И вот тогда я решился. Просто встал с кресла, взял сумку, обулся и вышел на улицу. У входа, на площадке сидел дядя Фрэд: стоял май, и ему было слишком жарко, наверное, в своей комнате на первом этаже. А по улице, такой узкой и такой длинной, лениво нажимая на педали, ехал Микки Маус в сторону библиотеки, где уже вовсю зажигали фонари. Дядя Фрэд помахал ему рукой и протянул мне ментоловый леденец:
- Видишь, маленький Годо, он знает своих сограждан!
От Фрэда уже пахло коньяком, а улица была пуста, на ней не было и следов пыли, зато я почувствовал приближение грозы. Он заметил как я, раздувая ноздри, втянул воздух:
- Ты прав, Годо, будет дождь. Сегодня весь день парило.
Я повернул было назад к двери, но в соседнем подъезде напротив заметил мальчика. Я узнал его со спины, он стоял и читал объявления, рубашка туго обтягивала худую спину, и влажные пятна между лопаток и подмышками выделялись на синтетической ткани. Две девочки перебежали дорогу.  Несколько капель упало на их  волосы, они вскрикнули, и  «ах», обогнув фонарь по ту сторону улицы, вернулся к подъезду Зайчика. Он все еще стоял спиной к нам с дядей Фрэдом. Несколько минут ничего не происходило. Человек в костюме большой брокколи ругался возле овощной лавки: он выбирал салат, помидоры получше  и прочую всякую всячину. Бэтси, торговка, отказывалась отпускать ему товар, конечно, ведь человек в костюме был представителем конкурирующей фирмы. Его голос становился то выше, то ниже, казалось он пел. Я смутился, но Фрэдди резко дернул меня за рукав и, притянув к себе поближе, сказал:
- Слушай, Годо, тебе не нужен старый проигрыватель? Правда, он в отличном состоянии. Я его тебе почти даром отдам. Годо, ты будешь слушать старые пластинки Армстронга. У меня их куча, я отдам их тебе тоже.
Микки Маус, гремя звонком, проехал обратно, и я ответил:
- Знаешь, Фрэдди, я куплю твой проигрыватель и возьму пластинки, если ты мне ответишь на …
Но дядя Фрэд уже бежал по дороге за красным велосипедом, пальто осталось лежать рядом со мной и  черные коленки Микки поднимались над ушами так лениво, что Фрэду не составило большого труда догнать его.  Послышались крики, велосипед повалился на бок. С минуту они оставались в той же позе, по улице уже начали зажигать фонари и птицы реже пролетали над домами.  Я видел, как Микки ребром ладони разбил Фрэду нос, пока тот улыбался, пытаясь вывернуть руль. Кровь брызнула на рубашку, зазвенел звонок и черные колени быстрей заработали над ушами. Зайчик обернулся и как был в тапочках вышел на середину улицы, я захватил пальто Фрэдди и подошел к Зайчику:
- Фрэд, совсем стал ненормальный!
- Да…
- Просто сумасшедший…
- Да…
А Фрэд лежал на дороге и плечи его вздрагивали, было непонятно смеялся он или плакал. Мы подошли. С дерева, что поставили жильцы на улице несколько недель назад по случаю китайского нового года, уже облетели почти все желтые цветы. Теперь они  набились в решетку сточной канавы рядом с Фрэдом. Я стал их вытаскивать, а Зайчик попытался поднять Фрэдди. Тот смеялся, хотя вся рубашка была в крови. В руках он держал кусок черного меха :
- О, мальчики мои, знаете, что сказал мне он? Ха-ха! Нет, что он мне предложил?
Он поманил нас указательным пальцем и, когда мы наклонились, сказал:   
- If you want to suck my cock, pay ten dollars! Да, так и сказал. А когда я послал его, то вот…
И Фрэдди показал на рубашку. За спиной я услышал смех, а обернувшись увидел старух с перетянутыми резинкой животами. Они стояли и держали бумажные пакеты с едой, которые им выдали в столовой, но смеялись не они. Смеялся Зайчик, просто трясся от смеха, как желе на тарелке. Старухи пожали плечами и отошли в сторону к овощной лавке. Хлынул дождь, разгоняя птиц в небе, и нас на земле.
Утром я проснулся весь мокрый. Простыня прилипла к ногам, а стакан на полу стоял пустой. Я был в рубашке и носках. Вчера вечером я решил немного выпить, но, видимо, напился как Пинокио. Я не помнил, как лег спать, значит, напился точно. Странно, но голова не болела, напротив я чувствовал себя не то чтобы очень хорошо, но нормально. Огромный негр постучал в дверь. Я испугался и не открыл, зато через несколько минут Фрэдди стоял у меня на пороге. На нем была все та же рубашка, а в руках – бутылка алкоголя в бумажном пакете без дна: Фрэд просто обернул бумагой бутылку. Он вошел в комнату и сел:
- Как дела, Годо?
Он не стал дожидаться ответа, а, сплюнув на пол, продолжил:
- Знаешь, я тут подумал, ну, о проигрывателе…
Я стоял спиной к нему и смотрел в окно, казалось, дом напротив стал ближе ко мне, и окно Зайчика тоже.
- Я не продам его тебе, старина. ОК?
- ОК…
Фрэдди встал и спустился к себе на первый этаж, к комиксам и прочей ерунде, связанной с Микки. А я, по-прежнему, стоял у окна, думая обо всем на свете, пока внизу у подъезда  не заметил одну из старух. Сегодня ее прическа напомнила мне о макаронах тети Эммы ( она готовила их каждое воскресенье, и заставляла меня, завернув их в фольгу, относить молочнику. У них была любовь или что-то в этом роде). Но штаны, на ней в это утро были фиолетовые штаны в цветочек, мало того, она махала рукой мне. Я улыбнулся, но про себя решил, что сегодня ни за что не выйду, не спущусь пока не стемнеет. А тем временем закипел чайник в соседней квартире, я услышал это. Мало того, я услышал, как старухи, их было двое, поднимались на четвертый и вот уже стучали в мою дверь. Через минуту они сидели в моей комнате, на моей кровати, пили мой джин и испытывали мое терпение:
- Годо, мальчик, ведь ты видел что произошло вчера? Ты знаешь, ведь Фрэдди не спал всю ночь…да, он бегал по улице, никак не мог успокоиться, да, а потом пришел к нам ,пил до утра  виски…но потом …
Я понимающе кивал, продолжая отковыривать пальцем кусочки лака от стола.
- Он пришел и говорит…он так говорил, что мы подумали: «Фрэдди совсем плох»…
Одна из них закурила, другая продолжила, а я предложил пепельницу той, что держала в руках длинную сигарку, но старуха стряхивала пепел в ладонь:
- Он так волновался, он говорил о своем гражданском долге, так переживал и…говорил, что должен найти того Микки Мауса на красном велосипеде, что он должен…теперь он ищет десять долларов…но кто же ему даст…где он найдет того мальчика в костюме?
Я пожал плечами.
- Мы боимся за Фрэдди, ему обязательно нужен тот Микки. И мы подумали, если мы заплатим тебе пять долларов, то, может быть, ты бы смог взять костюм на прокат и…
Мне стало смешно, позволить Фрэду  suck my cock! Даже если бы земля разверзлась параллельно нашей улице, и архангелы держали бы меня подмышки, а Фрэд в костюме Господа Бога вещал мне в левое ухо: « Всего лишь пять минут, Годо, пять минут…!» Нет, я был, конечно, не согласен, но старухи напирали:
- Нет, Годо, об этом никто не узнает!
Я выгнал их наружу, наружу моей квартиры с тубедрумс и одним сортиром. Мне было обидно, меня оценили в пять долларов, да и то, их бы мне пришлось потратить на прокат костюма, значит, мою любовь посчитали бесценной. Что, пожалуй, хуже пяти баксов. А в животе урчало и есть хотелось до чертиков. Пришлось таки выйти сегодня. На улице, у овощной лавки стояла Бэтси, она поманила меня пальцем:
- Годо, ты ведь в курсе, знаешь, я целых два дня буду отпускать тебе товар бесплатно. Только ты не наглей, Годо.
Мне захотелось просто бежать.
- Да нет, Годо, мы подумали. Ведь ты знаешь Зайчика, ну того мальчика с той стороны улицы?
Я кивнул.
- Он же часто бывает в том баре и мы часто видим его с другими мужчинами. Том говорил, что Зайчик берет по двадцатке. Плюс пять за костюм. Ты понимаешь меня, Годо? А ты только должен подойти и поговорить с Зайчиком! 
Господи Иисусе, эти люди не знали, чем занять себя. Я взял деньги, но ничего конкретного не пообещал, я верил, что Фрэдди способен на многое. Что ж придется наступить на горло собственной песне.
В этот же вечер новый Микки Маус катил по улице готовый к гражданскому соитию!