Часть итальянского кино

Ежедневно выкидывая из почтового ящика сотни реклам и бесплатных газет Андрей тщетно пытался там найти хотя бы одно письмо. Писем не было. Перечитанная «Полковнику никто не пишет», книга наводила на мрачные мысли. Андрей не хотел уподобляться скучной колумбийской жизни, но ничего не мог с собой поделать. Вся работа его головного мозга была направлена на ожидание письма. Это было похоже на шизофрению, загнанную в жестяные рамки почтового ящика. Он спорил с друзьями и коллегами по работе, что письмо придет именно сегодня. Споры! Коллеги и друзья вечерами пили проигранное им пиво.

Он звонил в разные города, что бы спросить написали ли ему. Они говорили, что да. Ругаться на почту он никогда не пойдет. Это глупо. И нагло. И стыдно. Стыдно признаться в своей зависимости от белого конвертика, блеклого штемпеля и дешевеньких глянцевых марок. По субботам он отменил баню и перестал играть с Аликом и Серегой в преферанс – нужно было постоянно находиться дома, слушать первый этаж, спускаться каждые полчаса за сигаретами и в сотый раз заглянуть в почтовый ящик. К черту объявление об отключении горячей воды, к черту рекламу окон из ПВХ, компьютеров и строящихся гаражей, к черту он послал даже ожидаемую полгода открытку о подключении телефонного номера.

Он возвращался домой только один – нужно самому спокойно распечатать конверт и насладиться строчками.

Вечерами Андрей на своем компьютере, стоявшем на кухне, набирал ответы на не пришедшие послания. «Я очень долго ждал, когда письмо (твое) до меня дойдет. В начале, потому что мне это было важно именно тогда. Сегодня я его получил (судя по штемпелям письмо изрядно помоталось по Москве). Несколько дней назад я уже составил ответ на него, позавчера родился еще один, но не тебе, а сегодня отвечаю, как говорится, по факту. Не допускай, пожалуйста, мыслей о том, что это актерство или самобичевание, или благородный жест, или искренность. Это – письмо. Письмо, которое невозможно написать за вечер; письмо, которое надо было писать все это разлучное время. Расстались. Это правда. Помним друг о друге, рвем на себе волосы и желаем все обсудить – еще одна правда. Я боюсь с тобой видеться – это тоже правда. И, наверное, правда, что даже невозможен новый виток. Это только в мыльных операх цикличность и возможность предсказать все на сто сорок серий вперед. Очень трудно анализировать, извлекать уроки из своей собственной жизни. Только умные учатся на чужих ошибках. Дураки и все остальные… Мой хороший приятель Носков, крупный специалист по поставке щебня, говорит, что жизнь для него – эмоции. Хорошие, плохие – неважно. Главное чувствовать ритм и им наслаждаться. Я всегда спорил с ним (и продолжаю): «Жизнь – разум, жизнь – мысль!» И ловлю себя: «Врешь! Какими были твои последние лет восемь? (А это, считай, вся моя сознательная жизнь) А? Только эмоциональными, глубоко эмоциональными, сердце билось чаще, чем увеличивалась печень и шевелились извилины». Но я спорю. Потому что думаю, что есть что-то правильное, а что-то неправильное. Что разум в конце двадцатого столетия играет более важную роль, чем чувства. Мир «да» и мир «нет». Вот я из черной краски, а ты из белой. Ты подкупаешь свободой, которая никогда не обернется бродяжничеством. Романтика не станет легкой иронией, ирония не превратится в сарказм, а сарказм в жестокость. Это что-то очень разное. Это живет одновременно. Но я – грязный! Пыльные пятна приходится скоблить с совести ножом. Больно. Тем более, что это совесть не моего сегодняшнего дня. Смеется ли Бог над нашими ответами? Ставит ли Высший Разум нам оценки в небесный журнал? «Поведение – 3», «Прилежание – 4», «Основы основ – 2», «Изложение письменно – 5 с минусом». Я не могу конкретно выразить то, что хочу. Не могу объяснить, почему составляю вот эти письма к тебе. Но ты постарайся понять, что я «имею в виду». Когда–нибудь обязательно увидимся. Вот такое получилось письмо, точнее, записочка».

Это не он, а его сознание нажимало на клавиатурные кнопки.

Эти письма можно было направлять по электронной почте в никуда. Хоть кому. Но Андрею этого не хотелось. Не хотелось получать ответы от психологов по жизни, впервые узнавших об акцентуации личности. Да и вообще. Он сочинил рифму:
Я не считаю хорошим вкусом
Клавиатурно набранный текст.
Если ты хочешь, пиши мне письма –
Именно в этом истинный секс.

Писем не было.

Он ходил из угла в угол с подсознательно поставленной целью сойти с ума. «Спать! Я хочу спать. Сколько суток прошло с прошлой пятницы? Трое? Пятнадцать? Тридцать??? А что было в среду 26 марта 1997 года? А 1 мая 1983? А когда прошел первый съезд РСДРП? И где? В Лондоне или в Минске? А? Я хочу спать! Кто новый ворвался в мою жизнь? Сколько фамилий и лиц я уже помню? Чьими телефонами набит мой блокнот? Вычеркиваю, вырываю, вычеркиваю… Сколько томов содержит мой дневник? Три? Пятнадцать? Тридцать??? плюс ее письма. Письма! Письма с дома на почту ношу я. Или как там было на самом деле. С почты на дом ношу или наоборот? Боже! Прости мне все мои сегодняшние... Я так хотел сегодня спать. Напиши мне, напиши! Напиши мне ради Бога». Так повторялось с неприятно частой периодичностью уже все лето.

Ему было стыдно за свою слабость ожидания письма. Он отлично знал от кого он хочет его получить. Последнее время он все чаще и чаще вспоминал о Наталке. Он ее бросил. Бросил тогда, когда был ей больше всего нужен. Он испугался своей помощи, начал себя корить за возможное ее оказание, начал думать, что его пытаются обыграть, вызвать жалость, а не любовь. Он спрятался от нее, закрылся. Он был груб. Он тянул до последнего, и все так глупо получилось. Получилось, что теперь он волновался за свой чувственный проступок. Получилось, что он боялся возмездия за то, что бросил любимого некогда человека. «Но разве я не знаю западных теорий цивилизации. Главное – это сам человек. Главное – это я. Надо успокоиться, многие люди расстаются друг с другом и ничего».

Если бы он знал, что Наталка, его Наталка умерла. От передозировки винтом. Когда попробовала наркотики в первый (и, как оказалось, в последний) раз в жизни. Вскоре в автокатастрофе погибли ее родители. Их семьи больше не стало.

Писем не было.

7 августа 1998 года
Андрею позвонила Кнопа.
- Хей, парень! Ты не засох там в своем Бутово? Слушай! Как классно, что наконец – то может вот так вот запросто тебе позвонить. Телефон чумавейшая штука!
- Привет. Как дела?
- Не родила. Слушай, Андрюха, такое у нас у всех к тебе дело. Завтра – шашлык. Отговорки бесполезны. В восемь ноль – ноль мы уже будем ждать тебя у Толика. Вопросы?
- Восемь утра?
- Утра, конечно. Еще вопросы?
- Сколько денег нужно брать и во сколько вернемся.
- Вот это я понимаю достойный ответ! Утром на твои деньги покупаем спиртное и сигареты. Возвращаемся по обстановке. Но, в принципе, некоторые уже настроены на ночевку в поле.
- Нет. Я без ночи.
- О’кей. До завтра, касатик.
- До завтра, касатка.

Утро было великолепным. Отличное лето, прекрасный август. Действительно погода благоприятствовала отдыху у подмосковного пруда, на природе, с пивом и друзьями. Внутри маршрутного такси было ужасно душно, и на всю мощность колонок звучали какие-то идиотские «тынц-тынц». Но ехать было почему-то приятно. «Только в маршрутках найдена та единственная верная пропорция, которая должна существовать между пошлостью и комфортом. «Тынц-тынц» так не похож на возможность за несколько минут доехать до метро. Необходимая пропорция, мы ее ищем всю жизнь».

У Толика собрались уже все, кроме Кнопы. Это никого и не удивило. Она не отличалась педантичностью.
- Как твой бизнес, Алик?
- В понедельник открываю еще один магазин. Это будет номер четыре!
- Мужчина! – Серега, употребив свой любимый комплимент – обращение, начал рассказывать про телевидение, - Да. Скоро одно телевидение и останется. Не будет книг, театра, кино… Что там еще? Кстати о кино. Вчера с Лидкой посмотрели как раз по телевизору просто чумовейший фильм. Лида, подтверди, - Лида, девушка крашеннорыжая большелицая и коротко рослая, радостно кивнула, - В общем, ни титров, ни названия я не заметил, не приметил, но, судя по говору, кино итальянское. Сюжет супер прост. Молодой человек встречает на своем жизненном пути молодую девушку. Ну не хуже, не лучше. Обычную девушку. Только он прямо – таки серьезно подумывает, что это не просто девушка, а это Любовь с большой буквы. Ну она ему вроде отвечает взаимностью. Ну дает там ему, живут вместе, она ему готовит и так далее. Но он ей говорит прям в открытую «Я тебя люблю», а она как дура последняя, простите, девушки, только смеется и любит его или нет не говорит. А он из-за этого страдает. Живут ведь вместе.
- А получается, что один любит, а другой позволяет себя любить.
- Лидочка, ты - прелесть!
- Ну и чем все закончилось?
- Банально все закончилось. Он уходит к другой после ее слов «Я тебя люблю». Но это такая была постановочка, я вам скажу. Режиссура и съемки, и играли хорошо. Особенно девка. По-моему, это даже Софи Лорен была.
- Так что старый фильм что ли?
- Да нет, совсем новый.
- Ну и к чему ты нам это рассказал?
- Алик, где сестра?
- К чему, к чему… Разговор поддержать!
- А что я? Я ее пасу что ли…
- Вот такое итальянское кино, - Андрея как и других очень утомляло бессмысленное ожидание приятного.

Кнопа, разумеется, даже не извинилась за опоздание. Она тут же с порога бросилась к Андрею и улыбаясь так, якобы следующее ее действие будет не совсем приличным и она заранее просит простить ее, протянула Андрею запечатанный конверт. Конверт был нового полуамериканского образца, содержал все почтовые реквизиты: марка с изображением Пушкина, штемпель со вчерашней датой, адрес Кнопы и Андрея Мустова в качестве адресата. Все заинтересовались. Если это не очередной кнопин розыгрыш, то явно что-то не совсем ординарное. Главное не понятно от кого было это письмо и что оно в себе содержало. Это письмо могло прийти из Архангельска, где у Кнопы с Андреем были хорошие общие знакомые, могло прийти от Мариныча, который раньше жил с ними на «Аэропорте», а потом перебрался вместе с родителями в Питер, письмо могло прийти еще из тысячи разных мест, несмотря на то, что люди для общения уже давно пользовались плодами технического прогресса. Андрей распечатал конверт и отошел в дальний угол комнаты, отвернувшись от всех он начал читать долгожданное, но таким странным способом полученное письмо. Буквы в нем плясали в разные стороны, как будто писавший был в перманентном состоянии алкогольного опьянения уже на протяжении нескольких лет. Почерк Андрею не был знаком. А текст был примерно таким: «Здравствуй, Андрей! Мы нашли твой адрес в поисковой системе «Ридерз Дайджест» и решили поговорить с тобой вот о чем. Но в начале, чтобы сорвать завесу таинственности, которая, несомненно, присутствует, давай мы раскроем свои имена: нас зовут очень просто – Иван да Марья. И это не шутка. Мы хотим рассказать тебе одну древнюю угро-финскую или, если желаешь, финно-угорскую легенду. Когда-то давным-давно, когда еще могучий Чам - паз только-только создал Шайтана, и они вместе создали человека, то такого животного как Медведь не существовало. Не было даже ничего близкого на него похожего. Существовали волки, лисы, зайцы, бобры и тигры, а Медведя не было. Кажется, что ничего ужасного и странного в этом нет. Это очень даже сходится с теорией Дарвина, если подумать. А еще в те давние времена жило два угро-финских брата Шу и Гуру (это были их имена). Шу и Гуру занимались охотой и рыбной ловлей в великой реке Рав. Жили дружно, весело. Никого им больше не надо было: ни красавиц из соседних поселений и племен, ни друзей, ни, даже страшно сейчас, в конце ХХ века, подумать, внешних стимуляторов! Шу и Гуру рыбачили и охотились, охотились и рыбачили, по очереди мыли в Раве посуду и пылесосили в доме дорожки. А потом… А потом как Каин убил Авеля, как Ромул убил Рема (или кто там кого), так и Гуру убил Шу. Мотив убийства следователи межрайонной прокуратуры так и не нашли. Все списали на бытовой конфликт. То ли Шу забыл полить цветы, то ли не смыл за собой в туалете. Какой может быть мотив? Что за криминалистическая глупость этот постулат – «мы все делаем с определенной целью»! Дай Бог, что бы мы половину всего делали с определенной целью или вообще с целью. Гуру мог убить Шу только потому, что хотел это сделать. Можно это представить как глупый каприз или пресловутую рисовку, ну а если это было необходимо? Но главное, что настала для Шу вечная Ша! А могучий Чам – паз проклял Гуру. Потому что Гуру трус, потому что Гуру слаб, потому что Гуру делает то, что хочет. И он превратился в Медведя. Медведь, Андрей, это проклятый человек! А проклятый человек соответственно – Медведь! Медведь ненавидит себя за то, что проклят. Он боится общаться с людьми. Он не уверен заломает он их или нет. И, конечно, он рисуется этим. Поэтому Медведи лежат в берлогах на своих диванах, смотрят телевизор и бормочут перед зеркалом трогая свои карие космы: «Во всем виноват Чубайс». И Медведи жалеют себя, кушают пельмени и заправляют их соусом из кетчупа и провансаля. Медведи получают кайф от того, что с людьми можно не общаться, и кайф от того, что людей можно собой загрузить. В конце жизни Медведи, потомки Гуру, разыгрывают непризнанных талантов, блистают своей вычитанной эрудицией и уходят в лес. Говорят, что скотиной быть тяжелее. Что скотины чувствуют свое скотство, страдают от этого и мечтают исправиться. А Медведи они просто проклятые люди, они особо этого не чувствуют и от этого не страдают. Вот такая угро-финская легенда. Эту легенду использовал в корыстных целях драматург Шварц. И было ему счастье. Он спас Медведя любовью. И мы должны спасти Медведей в корыстных целях. И нам будет счастье. Одной женщине из Казани уже два раза было счастье – она переписала это письмо два раза. А одному ламеру было тоже счастье – он запустил это письмо в Интернет и стал хакером. И тебе будет счастье. Если… Впрочем ты сам знаешь, что нужно сделать. Всего тебе доброго и хорошего. Не поминай нас лихом. Не покупай ГКО. Иван да Марья. Наш E-mail: ivandamaria@marijuana.ru».
- Родная, любимая Кнопа, объясни мне, пожалуйста, почему вся та дурь, которую только можно придумать, приходит на твой адрес, да еще на мое имя. Ну? – Андрей был явно взбешен издевкой судьбы и хотел выяснить, кто явился ее продюсером.
- А что там?
- Что? На. Почитай. Особенно обрати внимание на два момента: на то, что одной женщине из Казани уже два раза было счастье – она переписала это письмо два раза, и на то, что мой адрес эти придурки нашли в поисковой системе «Ридерз Дайджеста». Что ты ржешь?
- Ребята, поехали на шашлык. Там во всем разберемся. Там я вам и расскажу про то, что дав свой адрес для «Ридерз Дайджеста» я подписалась Андрюхой. Ну не смешно ли это?
- Не очень. Так мясо уже готово. Мы вроде бы тоже. Андрюх, чувствую надо взять ящик водки и два пива.
- Два пива мало.
- Ты что так сильно расстроился ерунде какой-то?
- Надо два ящика пива брать.
- А я про что? Совсем ты в Бутово без присмотра свихнешься. Поехали уже.