Про Арсения

Кому из нас в детстве взрослые не надоедали глупым вопросом: «Кем ты будешь, когда вырастешь?» Ответы на него бывали самые разные, но, думаю, не раз звучал и такой, простой и прямой: «Героем!». 
Арсению в детстве таких вопросов никто не задавал и героем он становиться не собирался. Скорее всего, он о своем будущем вообще не задумывался, так как родился на свет не человеком, а крысой. Нет, не хищной серой крысой - грозой московских подвалов, а безобидным домашним зверьком, которого без помех можно купить на Птичьем рынке. 
От детства у него остались два воспоминания: большая белая мама и брат, тоже белый. Сам Арсений был черным, с белым пятном на груди. Он слышал, как хозяева говорили, что он пошел в папу, но папы своего никогда не видел и сравнить себя с ним не мог.
Хозяева были людьми, большими, часто громкими, но совсем не страшными и очень теплыми. Они назывались «Саш» и «Котя» и, наверное, любили друг друга, потому что все время обнимались верхними лапами. Арсений их тоже любил, хотя, может быть, не так, как маму или брата. И брат его, Максим, их любил, хотя однажды и ушел с ними куда-то и не вернулся. Арсений потом еще долго искал его, обнюхивая закоулки клетки, в которой унесли Максима. Запах брата хранился там некоторое время, но потом выветрился совсем, и Арсению пришлось брата забыть. У крыс это обычное дело.
Зато взамен брата у него появилась подружка. Хозяева принесли ее откуда-то, совсем маленькую, и подсадили Арсению в клетку. Он вздохнул и потеснился. Подружка, белая с черной головой, была непоседой. Она охотно пользовалась тем, что клетка совсем непрочная, протискивалась между разболтанных прутьев и уходила гулять. Сама она возвращалась редко - гораздо чаще хозяева, один или другой, приносили ее обратно. Арсений встречал путешественницу приветливо, делился едой и выкусывал ей блох из шерсти. Сам он гулять не любил. Ему вполне хватало пространства клетки, куда люди приносили еду и подливали воду.
Подружку звали Нюркой. Арсению она нравилась, и однажды у Нюрки родились дети. Он видел их издали - розовых, голых и смешных, ему хотелось рассмотреть их поближе, но Нюрка не пускала. Арсений обижался и уходил в свой угол - спать. Ему снились очень интересные сны - синие, розовые и иногда фиолетовые.
Когда крысята подросли, о спокойных снах пришлось забыть: они прыгали, бегали, скакали вокруг, невесть откуда валились прямо Арсению на голову и настойчиво требовали внимания к себе. Однажды, разыгравшись, они совсем доломали клетку и разбежались из нее кто куда. С ними убежала и Нюрка. Хозяева ловили их очень долго - недели две. Потом собрали всех и куда-то унесли. Так Арсений остался один.
Первое время он был рад, много спал, много ел, но потом загрустил. Он ходил по углам покосившейся клетки, обнюхивая углы и надеясь, что кто-нибудь, хоть один, остался из прошлой их беспокойной компании, но тщетно. Клетка была пуста. Тогда он решил расширить круг поисков и вышел за пределы клетки. Обследуя большую и гулкую квартиру, он то и дело натыкался на знакомые запахи, но так никого и не нашел. Зато сама квартира оказалась очень интересной, гораздо интереснее даже фиолетовых снов. Оказывается, если идти направо по блестящему, потом по шероховатому и бугристому, потом налево опять по блестящему, потом опять направо по шероховатому, то можно попасть в такое место, где всегда очень вкусно пахнет, а если, не доходя этого места, свернуть еще раз направо, то почти всегда встретишь кого-нибудь из хозяев, а то и обоих сразу.
Когда он в первый раз проделал этот, такой длинный и интересный путь и предстал перед их глазами, Котя воскликнула:
- Ну вот! Смотри, Арсений сбежал! Говорила я тебе, новая клетка нужна!
- Ну и что? - ответил Саш. - Пусть гуляет...
И Арсения оставили гулять. Он, правда, все равно всегда возвращался в клетку, даже когда в том месте, где вкусно пахнет, пахло особенно вкусно, потому что понял: даже самым вкусным запахом сыт не будешь. А в клетке еда была всегда. 
А потом, когда стало светло, его клетку вынесли в Большой Мир. Арсений назвал его так потому, что у этого мира границ не было, а запахов, наоборот, было целое море. Вот только гулять в этом огромном мире было негде: небольшая площадка заканчивалась страшной пропастью, такой глубокой, что и дна не было видно, только какое-то колышащееся зеленое марево. Арсений свешивал голову и пытался усами нащупать путь вниз, но ничего не получалось. Прыгать же он боялся: кто его знает, что там, внизу? Вверху было и того интереснее: то светлело, то темнело, то серело, то синело. Иногда оттуда лилась вода, и Арсений прятался под какие-то ящики. Он высовывал нос и большие капли падали на него, становилось свежо и прохладно. Потом он выбирался из-под ящиков и шлепал по лужам в клетку, которая тоже не промокала, потому что хозяева заботливо накрыли ее фанеркой.
Иногда у него появлялись гости. Арсений радовался им, хотя они, случалось, воровали у него еду. Они были очень шумные и непоседливые, много кричали, ругались между собой, даже дрались иногда. И еще они очень не любили людей: стоило кому-нибудь из них выйти к Арсению, как гости распрямляли складки на боках и немедленно исчезали: или внизу, в зеленом, или вверху, в сером или голубом. Арсений, если бы мог, обязательно объяснил им, что хозяев бояться не надо, потому что они очень добрые и теплые, но гости его не понимали, как и он сам не понимал их языка.
Потом стало холоднее, гости прилетали и жались в углах, отряхиваясь от воды, и сидели там, печальные и неразговорчивые и если ругались, то только из-за места посуше. А еще немного позже хозяева опять забрали клетку в квартиру, и Арсений скучал без гостей, лез к людям на колени, когда те смотрели на коробку со светящимся окошком, а те сердились и сбрасывали его на пол. А он запрыгивал на диван снова, и опять лез к хозяевам, и так повторялось, бывало, очень долго.
Иногда хозяева куда-то уходили, случалось, что и надолго. Тогда Арсений ходил по пустой квартире и заглядывал во все закоулки, разыскивая их запах. Запах, конечно, был, но неживой, нетеплый, и он, разочарованный, искал дальше. Он заходил в ту комнату, где они бывали почти всегда, но не находил их, отбегал и заходил снова, но они не появлялись. Арсений смутно вспоминал то время, когда он был не один, когда в клетке резвился десяток крысят, а ему снились красивые и интересные цветные сны. В одиночестве сны тоже снились, но неинтересные, серые и тоскливые.
Зато, когда после долгой или не очень отлучки хозяева возвращались, Арсений выходил в коридор, встречая их и тщательно обнюхивал те штуковины, которые они снимали с ног. Штуковины были большие и черные, пахли чем-то неизвестным и диковинным. Хозяева тоже радовались, брали его на руки, подбрасывали в воздух, так, что у него дух захватывало, но, конечно, всегда ловили. Потом обязательно давали чего-нибудь вкусненького. В такие минуты он бывал доволен своей жизнью...
- Надо Арсению друга купить, - сказал однажды Саш. Арсений его, конечно, не понял, но догадался, что речь идет о нем и о ком-то еще.
В клетку он теперь возвращался только за едой. В дальней, захламленной комнате он устроил себе гнездо из тряпок и любил лежать там, мечтая о том времени, когда у него появятся новый приятель, с которым можно будет играть, бегать наперегонки и драться из-за лучших кусочков.
И однажды вечером, когда уже стемнело за окнами, но в комнатах было светло, открылась дверь. Арсений, как обычно, выбежал встречать хозяев и увидел у Коти на плече... Кого?! Этого он понять не мог, лишь видел - это был сущий урод.
Он кричал громко и совсем непонятно, был с большими злыми глазами, белый с рыжим. И большой, очень большой - раза в два больше Арсения. Незнакомца поставили на пол, тот сделал несколько шагов и Арсений почувствовал накатившую на него волну необъяснимого, тяжелого страха перед ним. Он бросился бежать, хотя чужой не преследовал, и убежал в дальнюю комнату и затаился там в гнезде из тряпок. Он слышал, как хозяева громко разговаривали друг с другом,  и Саш, кажется, очень злился...
Люди называли этого урода котом. Он устроился в соседней комнате, на диване, и сперва не обращал на Арсения никакого внимания, а только вертел своей большой головой и  громко кричал о чем-то своем, кошачьем. Хозяйка носилась вокруг него, причесывала, гладила и пыталась познакомить с ним Арсения, поднося их друг к другу, но кот при этом начинал шипеть и махать лапами, а Арсений вырывался и убегал. Сердце его при этом билось часто-часто и страх не отпускал. Про себя он назвал кота «чужим».
Дальше стало еще хуже. Чужой освоился в квартире и стал, похоже, считать ее своей собственностью. Он разорил гнездо Арсения в дальней комнате за сломанным креслом и даже пытался пролезть к нему в клетку. Арсений забился в дальний угол, глядя, как белая морда протискивалась в узкий проход и не знал, что делать. Но тут неожиданно раздался голос хозяина:
- Ах ты!... - и морда вместе со всем прочим отлетела к противоположной стене с жутким визгом.
Но это было слабым утешением. Спокойная жизнь для Арсения закончилась. Кот рос очень быстро, становясь все больше и больше, наглее и наглее. Однажды, когда хозяев не было дома, а Арсений решил выбраться из клетки, в которой сидел в последнее время безвылазно, он подстерег его, ударил по спине одной лапой и сильно цапнул когтями другой. Арсений бросился бежать в сторону комнаты хозяев, надеясь на их защиту, но их не было дома и ему пришлось забиться в единственное место, куда чужой пролезть не мог: под ванну. Там было сыро и темно. Валялись какие-то старые пакеты, тряпки, все это покрывал толстый слой грязи и мусора. Арсений хотел обследовать все это получше, но не смог: отчего-то тяжело стало ходить. С передними лапами все было вроде бы нормально, а задние почти не чувствовались, плохо двигались и сильно болела спина. Хвост, который Арсений привык при ходьбе держать на весу, параллельно земле, как это делают все здоровые и сильные крысы, теперь не слушался и бессильно волочился...
Арсений и не заметил, как заснул. Сны были опять нехорошие, темные и какие-то рваные. Он часто вздрагивал и просыпался. Когда поворачивался или хотел потянутся, снова начинала болеть спина.
Потом вернулся Саш, почему-то один и принялся искать его. Арсений проснулся и хотел выйти навстречу, но вспомнил про кота и лишь высунул кончик носа из-под ванной. Хозяин, однако, быстро нашел его и очень обрадовался, но, когда присмотрелся, опять помрачнел и сказал лишь:
- Ну, тварь!..
Арсений не знал, что это значит. Хозяин взял его в ладони и отнес обратно в клетку. Потом вышел из комнаты и закрыл дверь, но и через нее Арсений спустя минуту услышал непонятный шум, визг кота, сменившийся возмущенным мяуканием.
Легче от этого, правда, не стало. Бегать и прыгать, как прежде, он уже не мог и приходилось быть вдвойне осторожным. Арсений внимательно прислушивался к каждому шороху, прежде чем выйти из надоевшей клетки. Однажды, когда хозяин в очередной раз устроил коту взбучку, он собрался с духом и опять перебежал под ванну - там было спокойнее. Впрочем, он уже не бежал, а скорее быстро полз, изо всех сил работая передними лапами и кое-как помогая себе задними.
Жизнь после этого вроде бы наладилась. Хозяин не стал переносить его обратно, а наоборот, вымел из-под ванны мусор, протер пыль и поставил Арсению фанерную коробку с мягкими и теплыми лоскутками, в которых он устроил себе новое гнездо. Чужой иногда приходил и скалился в темноту, но под ванну залезть боялся. Сам он устроился на кухне, как называлось то место, где всегда вкусно пахло, так что Арсению дорога туда оказалась заказана. Чужой был дома постоянно, в отличие от хозяина или хозяйки, которая теперь часто и подолгу где-то пропадала,  а от одной мысли о том, что он может опять попасть под эти лапы с жуткими когтями у Арсения шерсть становилась дыбом. По квартире он если и гулял, то больше ночью, когда все спали. Впрочем, кот тоже, случалось, выходил ночью погулять...
Так случилось и в этот раз. Арсений в темноте пробрался на кухню и пошарил в уголках в поисках чего-нибудь съедобного. Ему здорово повезло: он нашел целое море замечательного вкусного молока и, хотя вокруг был страшный чужой запах, напился досыта. Он понимал, что еда эта предназначалась не ему, но ничего не мог с собой поделать. Напившись, он продолжил поиски и нашел кучу других вкусностей, которые, не мешкая, принялся перетаскивать к себе под ванну. Во время третьей или четвертой ходки он совсем потерял бдительность и на обратном пути в коридоре нос к носу столкнулся с разъяренным котом. Вид того был ужасен: глаза сверкали в темноте зеленым пламенем, шерсть стояла дыбом, спина выгнулась. Арсений привстал на задние лапы, позабыв об их слабости и повалился на бок, перекувырнулся и побежал, как мог, прочь. Но бежать было некуда: рядом углом поднимались стены и единственный путь к отступлению был отрезан. Кот приближался, шипя и брызгая слюной. Арсений понял, что надеяться не на что. Тот вытянул лапу, пытаясь достать Арсения, но промахнулся. Тогда в ход пошла другая лапа, и кончилось бы все, скорее всего, плохо, но Арсений вдруг вспомнил о своем единственном, но очень грозном оружии: передних зубах. Как у всякой нормальной крысы, они были предметом его гордости: длинные и острые, затачиваемые ежедневно и ежечасно, всю жизнь с самого рождения. Когда лапа чужого опять пошла вверх, грозя Арсению своими когтями, он, не раздумывая ни секунды, поднырнул под нее, впился резцами в розовую мягкую подушечку пятки и повис на ней. Лапа остановилась, дернулась обратно, а еще через мгновение Арсений услышал уже знакомый истошный визг. Кот пронесся по коридору сперва от Арсения, потом снова на него, свернул в сторону, ударился с разбегу о стену, влетел в ванную комнату и что-то там с грохотом и звоном опрокинул. Прибежали разбуженные хозяева. Какое-то новое, неведомое ранее чувство - чувство победы -дало Арсению силы и он, под их изумленными взорами гордо и твердо, насколько позволяли больные лапы, удалился с поля боя домой, в коробку. Там он и заснул под дальние стоны чужого. Спал он спокойно, в первый раз за долгое время, и сны снились хорошие, интересные: синие, розовые и фиолетовые...
На следующее утро Котя была не в настроении - наверное, не выспалась. Хозяин, наоборот, был весел и принес Арсению крошки от вкусного печенья.
Прошло время. Здоровье Арсения не улучшилось, но чужой наглеть перестал. Арсений понял, что спуску ему давать не надо и развивал успех: гулял по коридору и кухне, когда вздумается, лакал молоко из его миски и пару раз сам лез в драку, когда тот пытался его от этой миски отогнать. На полу после этого оставались белые лужицы, хозяин, который в последнее время все чаще оставался один, ворчал и вытирал их, а Арсений уходил отдыхать в свою коробку. Вообще он теперь сдружился с хозяином. Хотя Арсений любил его и раньше, Саш, бывало, прогонял его, когда тот мешал ему отдыхать или путался под ногами. Теперь он всегда очень радовался каждому его появлению, прогонял кота и говорил: «О! Арсений пришел!». Он угощал его печеньем или кусочками хлеба, трогал его ослабевшие задние лапы, качал головой и давал ему оранжевые шарики и белые кружочки, которые и сам глотал иногда, запивая водой. Шарики Арсений грыз с удовольствием - они были кисло-сладкие, хотя в середке немножко горчили. А кружочки оказались совсем горькие, и Арсений не стал их есть.
Однажды Арсений проснулся и решил пройтись по своим владениям. Спина болела и ходить было тяжело, но лежать он больше не хотел. Хозяина не было дома. Он прошелся до старой клетки, потыкался носом в ее старые, погнутые прутья, вспомнил, как жил здесь когда-то  и играл... С кем? Наверное, с другими крысами... Что-то смутно нарисовалось в памяти - их было много, черных и белых, маленьких... Кто они были? Где теперь?..
Арсений так и не смог вспомнить. Он потоптался еще немного и пошел обратно. Ему было очень жаль, что хозяева, вместо того, чтобы купить ему приятеля или подружку, принесли в дом это когтистое чудовище... Но что же поделаешь - они ведь люди, такие добрые и теплые, им виднее. Наверное, так было надо...
Он попытался забраться на диван, но не смог - для этого надо было встать на задние лапы. Попытался еще раз, и опять неудачно. Это так огорчило его, что тоска стала просто невыносимой.
Опять послышалось противное шипение. Значит, кот был где-то рядом. Арсений вытянул усы вперед, разведывая пространство перед собой, повернулся и увидел знакомые, светящиеся жутковатым зеленым светом глаза. Драться Арсению не хотелось, но кот стоял на пути между ним и его коробкой, и надо было как-то пройти. Арсений  втянул голову в плечи и медленно, тяжело, прижимаясь к полу и переваливаясь, пошел на врага. Страха не было. Тот привстал на задние лапы, замахал передними, но без толку - только молотил воздух. Арсений, которому надоело бояться этого наглеца, продолжал наступать. Кот шипел и выгибал дугой спину, топорща шерсть. В его больших глазах появилось что-то новое: ужас. Арсений, что был меньше его раза в три, шел вперед и чужой в страхе пятился. Наконец он подпрыгнул, но не атаковал, а бросился бежать. Арсений поднял голову и посмотрел трусу вслед, шевеля усами. Сердце бешено колотилось, в теле ощущалась слабость и противный холод, а одержанная победа совсем не радовала. Он потоптался немного на месте и ушел в свою коробку. С трудом взобравшись на край, он сполз внутрь и, как ему показалось, заснул...
Хозяин пришел немного позже и, как обычно, присев на пороге ванной, начал подзывать Арсения свистом и постукиванием по полу. Арсений слышал его, но подняться почему-то не мог.
Постукивания прекратились - хозяин прошел на кухню и занялся там своими делами. Арсению очень хотелось выйти к нему, чтобы увидеть, как тот обрадуется и радоваться вместе с ним. Но сделать это никак не получалось. Оставалось одно - лежать здесь, в темноте и одиночестве и чего-то ждать. Но в один миг он почувствовал облегчение. Боль исчезла, он стал легким, почти невесомым и смог подняться - выше, еще выше и - так странно! - увидел себя самого, как будто спящего, в своей коробке... Раздались шаги хозяина, он вошел в ванную, снова постучал по полу, выдвинул коробку и, стоя на коленях, сказал тихо: «Арсений!..». Потом он замолчал и из глаз его покатились слезы.
Но Арсений ничего этого уже не видел. Он был далеко...