День куколки

Ицпапалотль, ацтекский бог жертвоприношений, шел по Невскому проспекту, окруженный роем мертвых бабочек, своей неизменной свитой. Бабочки были иссиня-черные, и ярко-оранжевые, и с радужными узорами на крыльях, и небесно-голубые, и красные, похожие на лепестки розы, сорванные ветром с бутона. Когда бог останавливался перед зеркальной витриной, в глубине стекла вспыхивало такое многоцветное пламя, что люди на другой стороне проспекта останавливались и, ослепленные, прикрывали ладонями глаза.
На углу у перекрестка инспектор ГИБДД в синей форме, задетый роем мертвых бабочек проходящего мимо Ицпапалотля смахнул осыпавшуюся с крыльев пыльцу с бланка протокола о дорожно-транспортном происшествии. Где-то сбоку прозвучал голос: «Просто бред. Бабочки, зимой…».

Как это обычно бывает, Маша проснулась за 3 минуты до того, как в мобильном телефоне, с будильником установленным на 16.00, начала играть мелодия Моцарта. Еще не открывая глаз, пошарила рукой по тумбочке у кровати. Сигарет не было.

- Блин, кто взял мои сигареты?

Вопрос прозвучал риторически, сестренка Маши продолжала болтать по телефону, не снизойдя до объяснений. Маша потянулась и присела на кровати. Прозрачный, как будто сделанный из целлюлоида кокон, примятый с того бока, на котором Маша спала, начал выгибаться в обратную сторону, восстанавливая свою правильную веретенообразную форму. До начала ночной смены было 8 часов – время, отведенное Маше на жизнь.

Маша работала в системе ай-френд, сексуальных видеоконференциях. Что-то вроде секса по телефону, только через интернет. Маша сидела в чате и общалась с клиентами; нацеленная на нее вэб-камера посылала видеоизображение. Где-то на другом континенте, жирные негры, грязные латиносы, похотливые белые янки, смотрели в свои мониторы и стучали толстыми короткими пальцами по клавиатуре.

- Hi, babydoll…
- Hi, sweaty!
- How are u?
- I’m fine and I’m horny, I’m always horny…
- Wow, u turn me up, baby…
- Yeah, I was waiting for u, darling. I’m your Barbi, your little doll. Do u wonna fuck me?
- Yeah, baby, come on, get closer…
- Tell me how u would like to fuck?.. What u want me to do?
- Show me your bust… Oh, yeah… touch it… play with your titties… yeah… like this… go on… go on… don’t stop it, baby!..

Пять лет, потраченных на получение высшего филологического образования и углубленное изучение англоязычной литературы пригодились для того, чтобы теперь служить возбудителем заокеанских онанистов. Маша работала с 22.00 до 10.00. После работы , к 11.00 она добиралась до дома. Завтракала и ложилась спать. Четыре часа на сон – больше Маша спать днем не могла, потом обед, прогулка и снова на работу.

Никакого времени на личную жизнь. Личной жизнью Маши был Леша. Леша был высокий, симпатичный, обеспеченный, серьезный и бесполезный. Леша был младше Маши на 2 года. Сколько лет было Маше это не важно. Неприлично задавать девушке такие вопросы.

- Do u wonna suck my cock, Barbi ?
- Oh, yeah, sweaty, gimme your fuck… wow, it is so big and so hard!.. 

Неприлично спрашивать девушку о возрасте. Маша была молода. Она только что закончила институт и получила диплом. Вот, нашла работу. Объявление гласило: знание иностранного языка, скорость печати, приятная внешность. Гибкие моральные принципы. У Маши все это было. И личная жизнь у Маши была. Личной жизнью Маши был Леша. Правда, с этой работой на личную жизнь практически не оставалось времени. 

Но они встречались. Вот, даже вчера, Маша сходила с Лешей в кино. В зале № 2 кинотеатра «Колизей» мягкие синие кресла и тепло. Фильм был про каких то насекомых. Пауки… или нет… бабочки… огромные ядовитые бабочки. Брюс Уиллис как всегда спас планету от катастрофы, но Маше почему то было жаль бабочек, и она вовсе не радовалась победе людей. Хотя, наверное, она не поняла сути фильма. Сюжет еще не успел развернуться, как Маша заснула и диалоги героев фильма слышала сквозь сон:

- Они превращаются !..
- Просто бред. Бабочки, зимой…

А может, это и был сон. Судя по рекламной афише, которую Маша увидела, надев темные очки на выходе из кинотеатра, фильм был все же про пауков. Маша потерла глаза и подумала: надо больше спать.
Потом они гуляли по городу. Леша взял руку Маши в шерстяной варежке в свою руку в кожаной перчатке. Вот так всегда. Руки в перчатках, глаза за очками, секс с презервативом. Маше хотелось однажды почувствовать этот мир голой кожей; ее это влекло и одновременно ужасало. Она каким-то образом понимала, что это не просто опасно, это равнозначно или даже страшнее смерти. Поэтому очки, перчатки, презервативы. И кокон. Главное – кокон.

Леша мягко сжал руку Маши в своей руке. Наверное, это должно было означать нежность и страсть.

- Do you wanna fuck me? 

Маша поежилась. Когда недосыпаешь, на улице всегда зябко. Сколько можно гулять? Времени до начала смены совсем немного. По 12 часов в день в состоянии вялотекущего возбуждения: иногда Маше хотелось настоящей разрядки. Зеркальные витрины, толпы людей обгоняющих и идущих на встречу, инспектор ГИБДД в синей форме.
Наконец Леша остановился и посмотрел Маше в глаза.

- Поехали ко мне?..

И как-то вдруг Маша поняла, что уже не хочет этого. Не чувствует ничего кроме раздражения и усталости. Маша посмотрела на часы.

- Нет, не сегодня. Мне пора. Спасибо за кино.

Она подставила щеку, и Леша наклонился для поцелуя. Его прозрачный, но отчасти ригидный кокон коснулся нежного кокона Маши. Коконы с некоторым натяжением прогнулись, Леша приблизил свои губы, и Маша почувствовала прикосновение к щеке своего кокона, под давлением кокона Леши принявшего форму его губ.

Чтобы было не совсем скучно и чтобы не так ехала крыша, девочки в конторе во время работы ели, болтали по телефону, сидели в обычных некоммерческих чатах. Маша всегда на полном автомате открывала такой чат в параллельном окне. Она сидела под тем же ником что и в видеочате по работе, Барби, и уже знала многих собеседников. Недавно познакомилась с еще одним. Комиссар. Немного странный...

Barbi: privet vsem!
Comissar_George: Barbi: привет куколка!..
Barbi: Comissar_George: hi  comissar!.. 
Comissar_George: Barbi: ты заграницей ?
Barbi: Comissar_George: net  ya v pitere…
Comissar_George: Barbi: а чево тогда латиницей пишешь ? 

- Where are u, Barbi ?
- I’m always here with you, my little muchacho! U just now got me done and I’m feeling like I’m in heaven… Please, kiss my socks and fuck me once more…

Comissar_George: Barbi: ау, ты здесь, куколка ?
Barbi: Comissar_George: ya tut  izvini  rabota  mne raskladku perekluchat kajdy raz len’ 
Comissar_George: Barbi: понял  ск тебе лет ?
Barbi: Comissar_George: neprilichno zadavat’ devushke takie voprosi 
Comissar_George: Barbi: ладно … ну хоть как тебя зовут, куколка ?
Barbi: Comissar_George: tak i zovut 
Comissar_George: Barbi:  а дай свой домашний телефон!
Barbi: Comissar_George: zachem ?
Comissar_George: Barbi: я хотю с тобой встретицца!  а ты что, шифруешься?
Barbi: Comissar_George: net  prosto menya pochti ne bivaet doma  mogu dat’ mobilny
Comissar_George: Barbi: тогда лучше запиши мой рабочий, позвони когда будет время, ОК ?
Barbi: Comissar_George: OK  a ti vsem devushkam iz chata predlagaesh’ vstretitsya ? 
Comissar_George: Barbi: нет, только тебе !
Barbi: Comissar_George: pochemu ? ti daje foto moe ne videl…
Comissar_George: Barbi: мне кажется что ты настоящая куколка 


Готовить дома было лень. Маша решила выйти в кафе, перекусить салатиком с круассаном. И вспомнила вчерашний разговор. Почему бы и нет? Потом, Маша чувствовала, что здесь может быть какая то разгадка тайны, ставшей ее беспокоить с недавних пор. Настоящая куколка… имел в виду внешность? И казалось, что утренний сон и его продолжение в кинотеатре тоже как-то с этим связаны. Но как – Маша понять не могла.
Лучше жалеть о том что сделано, чем о том что не сделано. Маша набрала номер и договорилась о встрече.

В кафе мужчина, подходивший под описание комиссара, с главным опознавательным признаком – толстой книгой в синем переплете на столе – сидел справа, в зале для некурящих. Маше хотелось курить. Она подошла к столику.

- Privet… фу ты, привычка….  привет, комиссар! Давай перейдём на другую сторону.
- Привет куколка! Прекрасно выглядишь.

Блин, вот зараза – подумала Маша. Как будто не слышал! Ладно. Маша опустилась на стул и взглянула на комиссара. Хотелось курить. Не хотелось снимать дубленку. Не хотелось врать.

- Я знаю, спасибо. А вот ты выглядишь неважно.
- Really ? And what is not OK with me ? 

И Маше захотелось сказать всю правду. Все, о чем она думала в последние месяцы. И старательно умалчивала, боясь быть неправильно понятой. В конце концов именно за этим она и пришла сюда.

- Ой, только пожалуйста, не по-английски. На работе достало.

Маша склонила голову, усмехнулась и продолжила.

- Поправь слева. Помялся. Ужасно, как из задницы вытащили.

Комиссар дернулся и выправил действительно изрядно помятую стенку своего кокона. Проследил глазами за взглядом Маши, направленным на пустое пространство слева от него, именно туда, где тускло светился край прозрачной веретенообразной оболочки. Сомнений не было.
Комиссар погрустнел. Нервно оглянулся по сторонам, не слышит ли кто-нибудь их разговора. В кафе громко играла музыка и шумела за столиками молодежь. Опустил голову и негромко сказал:

- Значит, ты тоже видишь?..

Вопрос прозвучал риторически. Маша расстегнула свою голубоватого цвета дубленку, вытащила из кармана мобильник, положила на стол. Отключила звонок. Эти несколько действий успокоили ее. Даже курить расхотелось. Комиссар отошел к стойке, вернулся с двумя большими кружками дымящегося каппучино. Маша придвинула свой стул ближе к столику и обратилась к комиссару:

- Что ты об этом знаешь? Рассказывай всё.
- Ну, главное ты уже видела. Кокон. Вообще то я называю это презервативом. Знаешь, такое приспособление для безопасного секса…
- Одно на уме…
- Извини. Просто смысл тот же. Чтобы не заразились. Не поранились.
- Кто?
- А это сложнее… Ты уверена, что готова?
- Я хочу знать.
- Ладно. Раньше или позже. Я ничего не могу поделать. Ты уже и так слишком много знаешь.

Комиссар еще раз оглянулся. Почему-то развернул свой стул боком к Маше. Вздохнул, закрыл глаза и чуть слышно сказал:

- Смотри…

Сначала Маша не поняла, куда и на что она должна смотреть. Потом вгляделась… ещё… неужели… да… Внезапно Машу стрелой пронзила догадка.

- Тут есть дамская комната?
- Да, вон там, направо.
- Я сейчас приду.

Маша схватила сумочку и встала. Да, есть! На стене дамского туалета висело круглое зеркало. Маша достала из сумочки коробочку с тенями, открыла, и, делая вид, что поправляет макияж, встала спиной к зеркалу на стене, направила зеркальце в коробочке с тенями на отражение своей спины…
Она увидела то, что должна была увидеть. Сложенные вдоль тела, бархатно-мягкие, с осыпающейся пыльцой, небесно-голубого цвета крылья.

Захлопнув коробочку с тенями и бросив ее обратно в сумочку, Маша вышла и направилась обратно к столу, по пути задержав взгляд на крыльях комиссара. Они были красными и походили на лепестки розы, сорванные ветром с бутона.

- Значит, мы бабочки?
- Или куколки бабочек.
- Мы станем бабочками?
- Можно сказать и так. Хотя, если быть ближе к истине, то один комиссар, живший в Кённигсберге, давно доказал, что время – лишь форма нашего восприятия. Гусениц, куколок. Для бабочек времени нет. Поэтому бабочка всегда бабочка. Была, есть и будет бабочкой. Но это трудно понять. Мы представляем вечность как бесконечно протяженное в обоих направлениях время, тогда как вечность – это отсутствие времени как такового.

Маша чувствовала как наполняется легкостью и счастьем. Все становилось таким понятным, таким правильным. И вдруг – одна мысль повергла Машу в ужас:

- А если мы умираем не успев?
- Ты имеешь в виду тело? Это не имеет никакого значения. Кокон переносит личинку бабочки в другое тело. Главное – это кокон.
- А если сам?
- Одна французская бабочка сформулировала суть философии как систему доводов, которыми мы оправдываем себя в том, что до сих пор не совершили самоубийства. Но настоящий довод прост – мы не можем этого сделать. Я имею в виду смену тела. Неприятные ощущения, не более того. Главное – сохранить кокон. Повредить кокон может быть гораздо опаснее.

Некоторое время они молчали. Маша смотрела вокруг и видела бабочек. Роскошные махаоны, бледно-желтые лимонницы, тропические красавицы. Она вспомнила сестру и поняла, что та – ночной мотылек. Девочки на работе. Даже клиенты за океаном, в жирных черных, красных, белых телах – все были прекрасными бабочками. И не знали об этом! Маша почувствовала что должна, обязана сообщить об этом всем!

- Мне надо идти.
- Подожди минутку. Самое главное, для чего я был послан тебе, это сказать: береги кокон.
- Кем послан?
- Не важно. Когда твое видение не закреплено, и твое сознание еще колеблется между сознанием куколки и сознанием бабочки, ты в опасном положении. Если куколка сбрасывает кокон раньше времени, она может родиться мертвой бабочкой.
- Как?
- Мертвой бабочкой. А мертвые бабочки попадают под власть существа, имени которого я не хотел бы произносить. И я чувствую, что он рядом…
- Кто рядом?.. Мне действительно пора! Мы с тобой еще поговорим об этом.

Маша взяла со столика телефон, включила звонок, сунула трубку во внутренний карман, сняла сумочку, висевшую на спинке стула и, не застегиваясь, вышла из кафе на улицу. То, что она увидела, даже не удивило её. Город оказался гигантским тропическим лесом. Рощи вековых деревьев перемежались с ясными полянами, всюду журчали ручьи, земля была устлана травой и цветами. И всюду, всюду были бабочки. Тысячи, миллионы бабочек. И Маша была одной из них. Расправив крылья небесно-голубого цвета она слетела с нагретого солнцем камня и, подхваченная легким ветерком, радостно и легко полетела.

Когда Маша ступила на проезжую часть, из внутреннего кармана заиграла мелодия Моцарта. Маша остановилась, вытащила телефон. На определителе высветилось какое-то странное имя, похожее на абракадабру. Маша точно помнила, что никогда не вносила его в свою телефонную книжку. Ответить на звонок Маша не успела. По дороге, пугая прохожих мигалками и воем сирены, мчалась синяя «Вольво».

Инспектор ГИБДД в синей форме составлял протокол о дорожно-транспортном происшествии. Врач скорой помощи склонился над телом девушки, откинутом ударом бампера на тротуар. Девушка была красивой. «Куколка…» – подумал врач. Похоже, она еще дышала. Санитары положили рядом носилки.
Боковым зрением врач увидел мексиканца, проходящего мимо. Он был красного цвета, с индейскими чертами лица, в широкополой шляпе и пончо, наброшенном на спину и походил на отставшего от своих товарищей музыканта группы марьячей. Доктор почему то знал, что они зовутся именно так – эти мексиканские музыканты, играющие на Невском в своих колоритных костюмах. Откуда он знал это слово доктор, вспомнить не мог. Наверное, услышал где-нибудь.
Мексиканца окружал рой бабочек. Причем самое странное было в том, что бабочки летали вокруг него не взмахивая своими красивыми крыльями. Они кружились около мексиканца как спутники вокруг земли и были, похоже, мертвы.
Доктор увидел, как с губ девушки так же, не взмахивая крыльями, слетела еще одна бабочка, небесно-голубого цвета, и присоединилась к свите загадочного марьячи. Еще мгновение и мексиканец с бабочками исчезли, свернув с Невского проспекта на Литейный.
«Просто бред. Бабочки, зимой…» – почему-то вслух сказал доктор, а про себя подумал: надо больше спать.