Год тигра глава 15

               

               
               
    Судебное заседание было назначено на вторую среду января, а за день до этого, во вторник, заглянув по делу в диспетчерскую, Вероника в дверях столкнулась с Левиным.
    Увидев её, Левин заулыбался:
     - Рад тебя видеть. Можешь меня поздравить. У меня новая модель «Жигулей» 09. Хочешь посмотреть?
    Левин во все глаза смотрел на Веронику, недоумевая, почему у нее такой смущённый и растерянный вид.
    - Что с тобой? Ты здорова? Иди, накинь пальто и спускайся вниз. Поговорим в машине.
    Новенькие, бежевого цвета "Жигули" резко выделялись на фоне, заляпанных дорожной грязью УАЗИКОВ с брезентовым верхом и большегрузных автомобилей, перевозящих силовые трансформаторы, огромные бухты кабеля и другое подстанционное оборудование.
    Включив зажигание и свернув на центральную магистраль, Левин поехал в сторону городского парка, время от времени, поглядывая на притихшую пассажирку.
    - Почему молчишь? Зайдем в кафе? Пообедаем и поговорим.
Голос Левина звучал как-то неуверенно и вкрадчиво, а сам он выглядел немного виноватым.
   - Извини, Дан, но мне не хочется есть. Давай поговорим здесь, в машине, - наконец обрела голос Вероника.
   - Тогда выкладывай, что случилось? Опять неприятности с соседом?
   - Данечка, поздравляю тебя с новой игрушкой, а заодно и с Новым Годом! Честно говоря, я думала, что ты улетел в Хельсинки, или на худой конец, в Москву.
   - Прости, замотался. Я тебя тоже поздравляю! Желаю выиграть тяжбу. Кстати, когда суд?
   Вероника понимала, что все, сказанное Левиным, обычная вежливость, но от его близости и обезоруживающей улыбки у заколыхнулось сердце.
   Она смотрела на него с нескрываемой нежностью, но опомнясь, опустила глаза, удивляясь собственной непоследовательности.
   "Что происходит? Где мои воля и мозги? Господи, почему у него такая власть надо мной?  ...сердце вот-вот выскочит. Чему я радуюсь? Он ничего не обещал, ничего не предлагал.  Ничего же не изменилось! Нет, вру. Изменилось, ещё как изменилось! Он здесь, рядом со мной. Он нашёл для меня время! Благодарю тебя, Господи! Вот шанс стать счастливой. Хоть на мгновенье, но сейчас, а не завтра".
    От этой мысли Вероника повеселела и неожиданно рассмеялась:
    - Дан, ответь, что ты имел в виду, когда советовал мне быть беспечной? Ты тогда думал обо мне или о себе?
   - Конечно о тебе и немного о себе - схитрил Левин, - а что, разве плохой совет?
     - Совет замечательный, но только сейчас я поняла его глубину. Я ничего не желаю знать о завтра! А сейчас поцелуй меня и будь, что будет...
               
   В девять утра Вероника с Романом подъехали к зданию суда, которое имело еще более жалкий вид, чем то, в котором проходило первое заседание. Снаружи строение напоминало казарму, которую много лет не ремонтировали. Длинный, тёмный коридор едва освещался тусклым светом, отчего у ожидающих своей
очереди людей, лица казались вылепленными из тёмного воска. Пахло валерьянкой, сыростью и безнадегой...
   Не пробыв там и пары минут, Одинцовы вышли на улицу.
Вскоре подъехал Марков. Прихватив из машины кейс с документами и портативной пишущей машинкой, он подошёл к своим подзащитным:
    - Приветствую вас!
Виктор Николаевич весь сиял, словно знал нечто такое, что могло в корне могло изменить ход дела.
    - Наши противники прибыли? Кстати, Ишанкулова  сегодня не будет, а прокурорский надзор нам обеспечен.
    - А куда подевался Ишанкулов? - не удержалась от вопроса Вероника.               
    - Точно не знаю, но подозреваю, что это не случайно. Зато некто Кукин здесь. Вон тот мужик, что разговаривает с вашим соседом.
    - Это и есть тот депутат, который подавал запрос? Но, разве депутат может заменить юриста?
    - Нет, конечно, но очень надеется повлиять на решение суда, - криво усмехнулся Виктор Николаевич. - Но вы не беспокойтесь. Прокурор свое дело знает, да и мы не лыком шиты.
    Через два с половиной часа Вероника принимала поздравления своих сотрудников. Суд решил дело в её пользу. По крайней мере, именно это, со множеством грамматических ошибок было напечатано в полученном через несколько дней документе, если отбросить малопонятные несведущему человеку юридические формулировки и многочисленные ссылки на статьи закона.
    Однако никакой радости от понимания этого факта не было. Вероника не могла восстановить в памяти, как проходило само разбирательство, какие вопросы задавал судья, что говорил её адвокат...
    Единственное, что вертелось в голове - ожесточённые и грубые нападки в свой адрес со стороны совершенно незнакомого ей человека, депутата Кукина, который её тоже не знал, но страшно ненавидел, и визгливые выкрики своего соседа Джуманиязова о социальной несправедливости.
    За всё время, пока шло разбирательство, она не вымолвила ни слова и с немым ужасом представляла, как с ней и Ромкой разделались бы эти двое, если бы она сама не обратилась в прокуратуру с жалобой на домогательства соседей.
    Теперь их руки были связаны и любое покушение на жизнь сына или на её, бросило бы подозрение на Джуманиязовых.
    - Каково? - потирая руки,  восхищенно произнес Марков после оглашения решения суда. - Но полагаю, что наши "друзья" подадут апелляцию. Первый заместитель начальника Облюста - родной дядя горисполкомовского юриста Ишанкулова. А пока, веселись народ! Завтра нас собирают в Ташкенте, в Минюсте. Попробую что-то выяснить из первых рук. Не будем торопить события.

    В конце рабочего дня Вероника позвонила Левину:
    - Можешь меня поздравить. Суд решил дело в мою пользу.
    - Госпожа Ни-Ни? Рад за тебя. Ты можешь приехать ко мне прямо сейчас? Ты мне нужна.
    - Данечка, что случилось? Ты лишнего выпил?
    - Слушай, лучше подожди меня на ближайшей автобусной остановке, Я буду минут через двадцать.
               
    К автобусной остановке Левин подкатил на такси вместе с молодым, светловолосым мужчиной, заросшим рыжеватой щетиной.
    - Садись быстрее, - распахнув переднюю дверцу, пригласил он Веронику, - потом все объясню. Мы торопимся  в аэропорт.
   Дорога в аэропорт в конце апреля - начале мая являет  собой удивительное зрелище, достойное кисти художника-импрессиониста.
   Пологие холмы, полыхающие огненно-красными от цветущих маков склонами, уступают место сизо-зелёным, аккуратно возделанным полям богарной пшеницы; растущие по обе стороны дороги тутовые деревья простирают к небу молодые, длинные ветви с тяжелыми, широкими листьями - единственным кормом для тутового шелкопряда; пирамидальные тополя осыпают лёгкий пух, который даже при слабом дуновении поднимается вверх, образуя хорошо взболтанную сузпензию, нахально лезшую в лицо.
   Но сейчас середина января, серость и холодрыга...
   Не вслушиваясь в мужскую беседу, Вероника смотрела на быстро пролетающие строения, на уличную темень, прорезаемую фарами машин, стараясь определить, где они находятся и скоро ли появятся огни аэропорта.
   Такси давно пересекло городскую черту и, прибавив скорости, выскочило на поселковую площадь, в центре которой ещё красовалась новогодняя ёлка, стоящая на высоком металлическом сооружении непонятной конструкции. Ёлку освещали разноцветные прожектора, а её украшения, побитые и раздавленные сотнями подошв, валялись на смёрзшемся, грязном снегу.
   Проехав ещё с полкилометра и сделав плавный разворот, такси остановилось у главного входа аэровокзала.
   Игорь, как звали молодого специалиста, отбывающего в Минск после длительной командировки на Чугуннолитейном, церемонно откланялся и заторопился на регистрацию.
   Такси с оставшимися пассажирами последовало в город по адресу, указанному Даном. Еще через полчаса, перестав крутиться по узким улочкам западной части Заракента, машина подъехала к дому старинной постройки с высоким крыльцом и широкими, венецианскими окнами.
   Левин помог Веронике выйти из машины и провел её в дом.За все это время, боясь нарушить удивительное состояние полного взаимопонимания, они не проронили ни слова.
   Включив в прихожей свет, Левин помог Веронике снять пальто, но оно упало на пол, куда полетела и его меховая куртка. Какая-то непостижимая сила, не давая опомниться, бросила их друг к другу. Теперь, не желая терять драгоценного времени, они торопились освободиться от одежд, словно два разноименных магнита, не способных устоять перед силой притяжения.
   Вероника потеряла ощущение времени: всё, что раньше разделяло ее с Даном - разные, как ей казалось миры, в которых они существовали, оказались неотделимы, словно бесконечная лента Мёбиуса, лента, имеющая только одну сторону, сторону любви. Ей казалось, что Дан и есть та самая утерянная половина, которую она искала всю свою жизнь.
   Она задыхалась от великой любви и от невыразимой нежности, переполнявшей её существо. Каждая её клеточка ликовала, празднуя победу, а она, лаская смуглое
мускулистое тело Дана, говорила ничего не значащие пустяки, смешно комментируя свои и его действия, чтобы глухое молчание не отпугнуло от них всемогущего Эрота.
Левин только улыбался, поддаваясь каждому её желанию, понимая, что всё должно скоро закончиться, так как он не хотел принимать для себя никаких решений, а внутренний разлад между долгом и желанием, ранее мучивший его, потерял свою остроту.