Глава третья. Я пришла к тебе с приветом...

Вернувшись домой, хотя какой это дом, я решила взяться за уборку.  Не скажу, что я большой любитель наведения чистоты, но мне нужно было себя чем-то занять. Я врубила музыку погромче, и принялась перемывать посуду.  Магнитофон орал, я ему подпевала во все горло, колонка шумела, поэтому я не сразу услышала крик на улице. Я выключила магнитофон и прислушалась. «Хозяева! Откройте! Это соседи.» - кричал писклявый старушечий голос. Я выключила воду, натянула свитер, выбежала во двор и открыла калитку. Передо мной стояла маленькая сухенькая старушенция. Она окинула меня оценивающим взглядом и деловито спросила:

- Ты и есть новая хозяйка?
- Хм.. ну скажем так, временная хозяйка. – поправила я.
- Это как временная? – строго спросила незваная гостья.
- Снимаю временно дом. – пояснила я. Терпеть не могу, когда люди суют носы в чужие дела.
- Одна, что ли, живешь? – бабулька  весьма бесцеремонно потеснила меня и вошла во двор.
- Ну, пока одна, потом муж приедет еще. -  пробормотала я. Чего ей надо от меня?
- Муж… - скептически процедила бабулька.  – А настоящие хозяева где?
- А Вы, собственно, кто такая? – не выдержала я.
- Меня зовут Мария Федоровна.  – важно представилась старушенция. – Я живу в соседнем доме.

Нахальная Мария Федоровна направилась в дом, я обречено поплелась за ней. Войдя в дом и плюхнувшись всем своим весом на хрупкий стульчик, соседка, перво-наперво, потребовала выключить «крикунов» и угостить ее чаем. Все также обречено я выключила радио и поставила чайник. Ох, соседей мне только не хватало…  Получив свой чай, она важно заявила:

- Плохой этот дом.
- Ну, откровенно говоря, я на хоромы не рассчитывала. – ответила я. – А так, жить можно…
- Да я не про то… - перебила меня бабулька. – Нечистое это место. Ой, нечистое…

Я пожала плечами. А что мне еще делать оставалось… Сейчас, небось, будет говорить о порче, сглазе. Потом заявит, что она, дескать, потомственная колдунья и за энную сумму снимет и то, и другое… Эх, нужно было пургена в чай насыпать, а то рассядется сейчас на три часа и будет мне мозги промывать.

- Зря ты тут поселилась. – продолжала гостья. – Ой зря…
Страшный это дом. Приют для душ неприкаянных, даром что с кладбищем находится… Да и жильцы тут те еще были.

Ну вот… Сейчас начнутся байки из склепа… Старых маразматиков с их сказками мне как раз и не хватало для полного счастья.

- Я в призраков не верю. – сказала я. – Да и кладбище не так близко.
- И зря… - осуждающе отрезала старушенция. – Ничего, сама скоро убедишься…
- А что ж они вас не мучают? – ехидно спросила я. – Раз вы моя соседка, значит тоже от кладбища недалеко живете.
- В моем доме такой швали не водилось, как здесь. – гордо крякнула бабулька. – Я вот тебе расскажу, сама поймешь, какую ошибку сделала поселясь здесь. Небось, денег много заплатила за этот притон нечисти?
- Сколько заплатила, столько заплатила… - уклончиво ответила я. – Дом, как дом. Ничего необычного я не замечала, и сильно сомневаюсь, что замечу.
- А ты не зарекайся.  – обрубила она меня. – Я тебе сейчас много чего расскажу. У покойной хозяйки дочка была. Та еще шалава… Сначала дите нагуляла неизвестно от кого. Сына оставила матери, а сама в Москву подалась, там во всю гуляла. Уж покойница так за нее переживала, все мечтала, чтоб она человека нашла, да замуж за него вышла, остепенилась.  А через какое-то время, действительно, дочка объявила, что замуж выходит. Уж мать то радовалась за нее, так радовалась… Им дом этот оставила, а сама к сестре уехала, чтобы молодым не мешать. Приехала ейна дочка с мужем, значит, поселились они здесь. Сначала вроде тихо жили. Вот только мы смотрим, муж этот все по кладбищу бродит, могилки высматривает.  Мы то поначалу думали, может схоронен кто у него. Спросили его, дак этот нелюдь только буркнул, мол, не ваше это дело, где хочу, там и хожу. Правда, жена его потом нам зубы попыталась заговаривать, что фотограф он, потому и на кладбище ходит, памятники высматривает красивые для фотокарточек своих. Только ерунда это все. Откуда у нас памятники-то на кладбище, у нас тут народ простой живет, памятников себе не ставит, енто сейчас буржуинов развелось, новых русских или как там их, им волю дай - они себе и мавзолей отгрохают!
- Ну почему… - перебила я. – Раньше тоже памятники ставили. В советское время, я имею ввиду.
- Ну, так это шишки всякие себе памятники ставили или спекулянты. – не унималась бабулька. – А у нас народ честный всегда жил, откуда деньги на памятники. Тоже мне мода, памятники ставить! Не Пушкины чай...
- Ну ладно, и что же с этим фотографом случилось? – я снова перебила соседку. Не то что бы меня интересовала судьба кладбищенского фотографа, просто хотелось, чтобы моя гостья побыстрее рассказала, что хотела и удалилась восвояси.
- А… Ну да. – опомнилась бабулька. – Ходил он все там, зыркал. Мы даже участковому ходили жаловаться, правда, Семеныч – участковый наш тогдашний, тоже олух был еще тот. Говорит, что ничего сделать не может, ходить по кладбищам не запрещается. А через некоторое время эта гиена кладбищенская притихла, ну фотограф то бишь.  Шастать перестал, такой приветливый весь стал, ходил тут по дворам, фотокарточки сделать предлагал. Тоже дураков нашел! Никто, конечно, не соглашался. А он все ходил и карточкой пасынка тряс, вот, мол, делаю как хорошо. А Катька-то, дура несчастная, возьми да согласись, хотя мы ее отговаривали, уж больно подозрительный этот фотограф был…
- Какая Катька? – не поняла я.
- Ну, Екатерина Андреевна. -  поправилась старушка. – Жила у нас тут такая когда-то. С дочкой малолетней. В общем, эта Катька, портрет дочки своей захотела, видишь ли. Вот и согласилась.  А в один прекрасный день, этот упырь уехал. Вот так взял и уехал, жену тут свою бросил с пасынком, не попрощался даже.
- А фотографию отдал? -  спросила я.
- Какую фотографию? – удивилась соседка.
- Портрет дочери этой Катьки, Екатерины  Андреевны, то есть -  уточнила я.
- Отдал, отдал… - закивала соседка. –  Да разве дело в фотографии? Он же, как уехал, начали вещи разные твориться. У жены-то его бывшей ребятенок заболел. Астма или что-то вроде того, это так врачи сказали. А какая там астма? Дите просто на глазах таяло, как будто кто-то кровь из него выпивал… Потом и умер вовсе. И Катькина дочь тоже… То такая девочка здоровенькая была, а тут чего-то у нее нашли…. То ли менингит, то ли еще чего… Ну в общем, с головой что-то связано… Катька с ней сначала по врачам бегала, а потом людей умных послушала и к бабке пошла. А  бабка та ей сказала, что в фотокарточке все дело, ты, говорит, фотокарточку сожги, а то ребенок помрет… Ну, Катька так и сделала. Карточку сожгла, и ребенок поправляться стал.  Так Катька вообще уехала…  А фотографова жена, как ребенка потеряла, умом тронулась.  Люди говорят, что она вроде как сына своего мертвого слышала каждую ночь. Потом ее совсем в психушку забрали. Да и мать ее… Раньше была баба, как баба… А как приехала, месяца не прошло, замкнулась в себе, с людьми общаться перестала… Совсем изменилась. А люди у нас говорят, что после этого мужика-фотографа в доме нечисть поселилась, потому как этот мужик и сам нечистью был… Порчу на людей наводил, и на пасынка навел, и на жену бывшую, и на тещу и даже на дочку Катькину. Что он зря по кладбищу-то столько мотался… И порча эта в доме осталась. А ты говоришь…
- Извините, но я в такие вещи не верю. – возразила я. – Порча, нечисть… Ничьих мертвых сыновей  я сегодня ночью не слышала и не думаю, что услышу. А что касается моего мужа, то можете не волноваться, он не фотограф и по кладбищам не ходит.

Соседка, похоже, иронии в моих словах не учуяла. Она еще минут пятнадцать рассказывала мне  различные глупые слухи о голосах, нечисти и порче, время от времени возмущаясь моим неверием в эти самые сплетни. Наконец, убедившись, что я «молодая да глупая», она закончила чаепитие и удалилась.
Не скажу, что этот визит мне поднял настроение. Сумасшедших я боюсь все-таки, даже если они представлены дряхлыми старушками.  А то упрямство, с которым она мне доказывала существование всех этих мистических ужасов в доме, прямо свидетельствовало об ее паранойе. Ну, или старческом маразме, уж не знаю, я все-таки не психиатр.   Надеюсь, выть у моего забора по ночам, дабы убедить меня в своей правоте, она не будет. Да что у меня за мысли такие… Эх, просто не понравилась мне бабулька…

Я снова врубила музыку и продолжила мытье посуды.  Нет, ну надо ж так мне настроение испортить! Ну, прямо святая традиция соседей: прийти, наболтать всякий вздор и уйти как ни в чем не бывало…  Мало мне тут страхов, можно подумать…  Кладбище, вчерашний гимн, так еще милые услужливые соседи со своими страшилками. 

Домыв посуду, я уселась за стол и закурила… Так, у меня где-то в холодильнике валялся баллончик с пивом… Сейчас я себе настроение немножко исправлю…  Щедро ливанув пива в кружку, я задумалась… Ну да, жила тут какая-то тетка с дочкой, дочка погуляла всласть, обзавелась ребенком, а потом выскочила замуж… Подумаешь, история века! Ладно, что дальше… Дальше «ейный» муж оказался немного с приветом.
Хотя, почему с приветом, ну нравилось ему по кладбищу ходить, мало ли у кого какое хобби. Тем более, он фотографом был, может, что-то интересное искал для съемки. А всякая общественность, в лице этой Марии Федоровны и прочих параноиков, усиленно донимали бедного дядьку и еще участковых натравливали на него.  Вот уж точно, у людей не все дома…  Жертва общественности сначала огрызалась, как могла, а потом, видать, или деньги кончились, или просто захотела мир заключить, стала предлагать свои услуги. Но не фига…  Глупые жители  во всю считали фотографа упырем и фотографироваться не хотели. Ну и чего они тогда удивляются, что он отсюда смотался, тем более, неизвестно какие еще у него отношения были с женой и пасынком. Так, а дальше… Дальше заболели дети… Пасынок и дочка какой-то Катьки. И что? Да ничего! Или совпадение или… Эта всезнающая Мария Федоровна даже не знает толком, чем дети болели… Вполне возможно, что что-то заразное.  А фотограф  эту заразу просто перенес из одного дома в другой, взрослый иммунитет выдержал, а детский нет, вот и заболели дети…  Только у девочки организм покрепче был, потому и выкарабкалась в отличии от мальчика… А мать мальчика… Да, весело пришлось женщине, сначала муж ее бросил, потом сын единственный умер, да еще эти соседи со своими придурями, представляю, что они там ей наговорили… Ха, да тут любой свихнется. А ее матери каково пришлось, внук умер, дочь с ума сошла, естественно, она от всех отгородилась.  Порча… Да уж кто тут все напортил, так это вот такие люди как Мария Федоровна со своим чесоточными языками, длинными носами и пустыми головами.

Суеверный страх, который, вроде бы, начал зарождаться в душе после рассказа соседки, быстро испарился. На его место пришло раздражение. Хотя моя версия случившегося была всего лишь версией, но я почему-то твердо уверовала, что так оно и было на самом деле. По крайней мере, призраков и прочих сверхъестественных созданий в своей жизни я не встречала, а вот любопытных и бестактных идиотов, которых хлебом не корми, только, дай в чужой жизни поковыряться, видела очень много.

За окном стемнело, пиво закончилось, а настроение я так себе и не подняла. От скуки и пива жутко захотелось пойти и завалиться спать. Что я, собственно, и сделала. 

Что-то меня разбудило. Я сначала даже не поняла, что именно. Я открыла глаза, черт, темно то как…  Что же это было?  Как будто чье-то прикосновение, как будто кто-то провел рукой по лицу. Я прислушалась. Тишина. Нет, кроме меня в этом доме никого нет, это точно. Но меня кто-то коснулся…  Кожа еще помнит это прикосновение. Да нет, бред… Тут никого нет, я в этом уверена, причем, уверенна точно. Наверное, мне приснилось, а может сама во сне дотронулась рукой до лица. Мне стало как-то странно, не страшно, не жутко, а именно странно… Человек-невидимка? Ага, вместе с головой профессора Доуэля и Человеком-амфибией.  Ну что мне за бред в голову лезет, сначала избушка на курьих ножках, потом «человеки» с профессорскими головами… Все, снова спать! К счастью сон ушел недалеко, и я снова отключилась.