Лучший из миров Аркадий Смолин

печатается по:
http://www.proza.ru:8004/2002/11/21-86
http://www.proza.ru:8004/author.html?kaligula





- Наш разум - это лужа, мутно отражающая действительность. А твоя музыка - это только туча, нависшая над этой лужей. Туча, скрывающая от неё небо. - В подтверждение мужчина пробарабанил по стеклу костяшками пальцев и обернулся.

Молодая женщина в кресле больше не смотрела на него. Она повернулась к мужу своим худым лицом так, что её причёска, с выстриженными по бокам под наушники волосами, висела над плеером парашютом. Лицо тянулось к окну - оно было такое же светлое и пустое.

- Что за пошлая гримаса? Ты решила изобразить мне нашу реальность? И не старайся, я и без тебя вижу её глупость?

В комнате было тихо. Впервые за долгие месяцы ни в одном углу квартиры не затаился барабан, ни из одного отверстия не прорывался визг гитары. Было так тихо, что мужчина поневоле занервничал. Последняя песня на кассете испустила прощальный хрип. Через десять секунд плеер щёлкнул. Старая кассета умерла, а новую никто не вставлял. Рука девушки лежала на ней. Она тянулась к кассете,
как к противоядию. Но, коснувшись крышки, рука её будто упала в обморок. Она не проникала в коробку, вскрывая пластмассовую раковину, но и не возвращалась обратно. Рука девушки лежала на подставке для кассет, словно обваренная змея на алюминиевой крыше.

- Лера, - голос дрогнул, - с тобой всё в порядке?

Девушка помолчала, и упала на пол, перевалившись через ручку кресла.

- Лера! Лера, что с тобой?! - прыгнул к свернувшемуся телу мужчина.

Она побелела, но была даже горячее обычного. Глаза безжизненные, но ещё яркие, быстро помутнели. Мужчина тряс тело всё сильнее, требуя от него каких-то объяснений, выбивая из него оправдания. Мужчина сдавил руку своей жены,
врезаясь ногтями в её запястье, погружаясь на встречу к пульсирующей вене. Эта вена казалась последним напоминанием о жизни, о том, что он не спит, о том, что она всё ещё дышит. Он сжимал и сжимал эту бесчувственную руку? вот он
стискивает зубы и бросается на неё, разрывает кожу, плоть зубами и ногтями, полосует и увешивает себя ею. Он видит кровь, движение её, он запускает обе руки в вену, сливается с ней, и бежит, летит по телу девушки, всё ускоряясь,
разгоняя и пробуждая всех на своём пути.

В окно постучали, мужчина вздрогнул и снова увидел перед собой замершую жену. Нижняя губа её тряслась, и он еле успел поднести к ней голову, поймав последний
тяжёлый вздох: "Меломан"

Мужчина поднял девушку и оттащил тело к креслу. Не вдумываясь в слово, он усадил её на место. В окно постучали повторно.

- Это всё ваша музыка, всё эта чёртова музыка. Всё бум, да бум! Что это такое! Я же говорил: добром это не кончится! Всё эта проклятая музыка. Вот и допрыгались, добумкались, -крикнул с улицы сосед. - А типок-то тот верно
говорил. Не обманул? А ведь такой весь модный был, ну точно меломан. А ведь, смотри-ка, не обманул, - сосед покачал головой и спустился на асфальтовую дорожку.

Мужчина подбежал к окну, высунулся по пояс и крикнул:

- О ком это ты? Ты знаешь что-то?
- Да ну вас, - сосед свернул за угол дома.

Мужчина раскрыл вторую створку окна, перегнулся через раму и спрыгнул вниз. Выбравшись из кустов, он пошёл туда, где скрылся сосед. За спиной кто-то вздохнул. Мужчина обернулся - никого не было. Только плешивые, угнетённые
кусты. Кусты вздохнули во второй раз, и из них выбежала ящерица. Трещотка. Одна, вторая, третья? Стрекотало со всех сторон. Но откуда именно разобрать не могла даже бабочка, мечущаяся над его головой. Она била по воздуху крыльями,
будто рыдала ими, кричала, разрывая горло своё и тело в клочья. Мужчина ещё раз огляделся и побежал вперёд. Но через пару шагов споткнулся и упал на кучу песка. Минутой раньше её здесь не было. Мужчина принялся разгребать её. Острые камешки скрипели зубами по ногтям, вгрызались в кожу под ними. Сухой песок заползал в туфли, стекал обратно в вырытую яму. Сухой песок окружал мужчину, и даже небо мелькнуло жёлтой чешуёй. Но кроме песка в куче не было ничего.

Он плюнул, прихлопнул бабочку, что всё ещё страдала над его головой, и побежал дальше. За углом стоял автобус. Старый, выкрашенный в голубое, да и вообще весь
какой-то унылый: потёртый, пыльный, без фары. Только увидев его, мужчина ослаб и остановился. Ноги не двигались, да и спешить куда-либо больше не хотелось. Тоска. Спрятаться, укрыться где-нибудь. И не слышать, не знать больше ни о чём, и чтоб никто не помнил о тебе. Благо, и сосед пропал, так что догонять было некого, и мужчина поплёлся к машине. Внутри было пусто. Только в самом дальнем углу к окну прислонился молодой человек. То был его старый знакомый, друг детства, с которым мужчина не виделся вот уже лет пять. Он заметил вошедшего, но продолжал всё так же сидеть, со скукой уперевшись виском в стекло. Мужчина сделал пару шагов, знакомый на последнем сиденье поднял на него руку.

- Смотри-ка, двери! - ткнул он пальцем.

Мужчина обернулся - с дверьми ничего не произошло. Они, вообще, ничего из себя не представляли.

- И при том - открытые! Хочешь оказаться по ту сторону? А я - нет. С меня хватит.
- А что такое, что случилось? Как ты здесь оказался? Ты приехал ко мне, тебе нужна моя помощь?

Друг детства снова лёг на стекло. Мужчина подошёл и сел рядом. Они молчали, и смотрели на пустую кабину водителя.

- А вот ответь мне на вопрос, - молодой человек в углу отскочил от окна, выгнулся и вцепился в ногу мужчины. - Тебе нравится, что ты живёшь? - он старался говорить медленно, но голос сорвался, и последнее слово он выдавил на вздохе.
- Ну, в общем-то, да?
- Да?.. - молодой человек резко успокоился, согнулся и повалился на стекло. - Ну ладно, - зевнул он и закрыл глаза.
- Что? Что такое? Что ты хотел узнать? Да что же это происходит?!

Мужчина тряс своего знакомого, но тот уже спал. Он встал, прошёл по пыльному салону и заглянул в кабину водителя. Она была грязна и разорена. Кресло вспорото, клочья ваты валялись на полу, а между ними бегала большая блестящая ящерица. Педали вдавлены, рычаг вывернут, приборной доски вообще не было. В одном из отверстий лежала книга. Мужчина взял её. "Древнегреческие мифы" Из середины высунулась и упёрлась в живот закладка. Он вытащил её. Это была полоска картона пропорций примерно пять к одному. Мужчина повертел её в руках, поискал на ней надписей - бесполезно, она была чиста. Он бросил её на грязный
пол, плюнул, и уже подумал бежать домой, сесть возле жены и ждать её возвращения. Возвращения или смерти - ждать хоть чего-нибудь. Но в последний момент над дверью, на доске, он увидел надпись - рекламный слоган:


"Такой музыки вы ещё не видели
таких миров вы ещё не слышали
Меломаны подарят вам наслаждение
Какое вы не купите даже в раю
Магазин "Меломан"
Вход со двора торгового комплекса "Галактика"


- Меломаны! - мужчина ударил себя по бедру. - Ну конечно же, меломаны! - закричал он и выбежал из автобуса. - Так вот в чём всё дело. Мерзкие меломаны. Конечно, всё правильно: кассету же жена у них купила - ту самую кассету, после которой она и исчезла.

Автобус, позади него, тянул в ответ какую-то заунывную ноту. Звук дрожал стальной нитью, стягивал шею, забивался в горло. Он окутывал машину вязким туманом. Мужчина перешёл на другую улицу. На повороте он заметил, как автобус
расползается на отдельные облачка миражей.



Мужчина петлял по закрученным в узлы переулкам. Казалось, ни один из них не имел выхода. На его глазах они сплетали свой замкнутый мир - лабиринт новой реальности.

Он шёл и шёл вдоль одинаковых заборов, перепрыгивая раз за разом через одну и ту же канаву. Мужчина шёл, но вокруг него ничего не менялось. Он пробегал
квартал - и красные заборы становились серыми. Он делал резкий поворот - и вместо деревьев его шаги отсчитывали буйки кустов. Он бежал, задыхался, но никак не мог вырваться из меблированных по шаблону улиц. Его взгляд скользил по стенам, по дороге, по небу, ни во что не упираясь. Взгляд его соскальзывал со всех предметов. Все предметы вокруг него были расставлены по простой, давно
просчитанной формуле. Лишь изредка яма бросалась ему под ноги, только затем, чтобы снова так же удивить его за поворотом.

Мужчина выдохся. Он прислонился к столбу, и позвонил в дверь ближайшего дома. Но только он отпустил кнопку звонка, как огромная тень проглотила эту жёлтую
бляшку, скрыла номер дома, да и весь дом, проглотив его, наползая на улицу, как удав на кролика. Мужчина поднял голову - в небе висел жирный дирижабль. Он был серого цвета и лоснился на солнце, тяжёлый как свинец. Он плыл по чистому небу, словно синюшный труп по реке. Возможно, в его маленькой, точно гроб, кабине лежат бесчувственные девушки с пустыми глазами, такие же, как его жена дома. А может, там прячутся злобные химики, что отравили их. Они наблюдают сверху, чокаясь колбами с шампанским, и смеются над его потугами. Дверь сзади скрипнула.

- Ну?.. - упёрся локтём в косяк потёртый дед, подпирая ладонью голову.
- Извините, что потревожил вас, но я попал в сложную ситуацию?
- Хреновы сороконожки, - дед сплюнул точно меж каблуков мужчины. Он запнулся. Перевёл взгляд с пыльного комка на старика. Тот натужно чесал глаз, еле выдавив: - Ну?
- Да. Так вот я попал в тяжёлую ситуацию. Видите ли, я не могу найти выход отсюда?
- Тю, делов-то! - махнул рукой дед. - Пошли, у меня в сарае даже петля заготовлена.
- Нет уж, - ухмыльнулся мужчина, - простите, вы меня неправильно поняли. Я хочу найти выход из вашего района. Мне, понимаете ли, нужно срочно попасть в
другое место.
- Хорошо, хорошо. Поняли. Всё устроим. Не боись. Видишь ту яблоню? Ну, видишь?
- Ту, что на перекрёстке справа?
- Ту, ту, родимую. Так иди к ней. Она тебе всё и расскажет. Уж она дорогу тебе покажет.
- Как?
- Эх, ты ж, ёшки-кошки! Вот всё вам, молодым, балакать надо! Башню - башенку ты за нею увидишь. Добрая башня. Сам строил. Для внучат своих. Вон только те
домики ходом обложишь да у башни и окажешься.
- Спасибо, большое вам спасибо.
- Только вот, знаешь что. Сигать с неё плохо. Сам видел. Дома поналепили. Плюнуть с колокольни некуда. Так, может, всё ж ко мне лучше пойдёшь, а?

Мужчина махнул рукой и побежал дальше, к яблоне. За ней действительно виднелась башня: гладкая, приземистая кирпичная труба. Она состояла из плоской крыши и сплошной стены. Вокруг неё спиралью вилась стальная лестница.

Пробежав ещё метров сто, мужчина ступил на первую ступеньку. В небе кружил аэроплан. Дирижабль куда-то пропал. Вместо него аэроплан вычерчивал, распыляя по воздуху перья из распоротых подушек, букву "J".

Почти добравшись до крыши, мужчина на ходу огляделся. Весь этот квартал, по которому он блуждал столько времени, оказался какой-то простой схемой. Чем-то она напоминала закруглённую пентаграмму, чем-то олимпийские кольца. Но,
определённо, его план что-то означал. А вот что именно, мужчина понять решительно не мог.

На верхней ступеньке было выбита надпись: "Сегодня начинается новая эра" Ниже впаяна подпись: "Меломан". Мужчину едва не стошнило. Откашлявшись, он вышел на
крышу. Она была пуста, только вздувшийся кусок брезента лежал у края, да в самой середине виднелось отверстие - вход в подземный туннель, наверное. Он осторожно заглянул в него - и точно: вниз уходила прямая каменная лестница.

Мужчина тихо ступил на неё. Он беззвучно спускался в пустоту. Совсем рядом слышались шорохи, невнятное бормотанье. Темно. Только солнечный свет стыдливо
отражался на потолке. Дышать становилось всё тяжелее, подошвы соскальзывали со ступенек. И вдруг что-то круглое упёрлось в его живот. Мужчина боязливо поднял руки, и нащупал ручку двери перед собой. Глубоко вздохнув, он сжал её и дёрнул на себя. Яркий свет ударил в глаза. Впереди кто-то угрюмо урчал. Отскочив на шаг, мужчина прикрыл ладонью глаза. И тогда он, наконец, разглядел перед собой
эту белую, блестящую комнату, и огромный унитаз посередине неё. Мужчине стало не по себе. Он упал на колени, наклонился к унитазу, и стал жадно глотать влагу
из него.

Немного успокоившись, он поднялся, отряхнул колени и побежал обратно. Ещё с лестницы он увидел аэроплан, всё выводящий на небе свои пушистые буквы: теперь это была "S". Кажется, ничего не менялось. Но только он вышел на крышу, как сразу заметил, что брезент исчез. "Унесло ветром", - успел подумать мужчина,
хотя промозглая тишина преследовала его целый день. И в этот момент по плечу его похлопал огромный белый кролик. Под два метра ростом, он стоял и бессмысленно улыбался ему в лицо. Шерсть его, грязная и свалявшаяся, воняла
чем-то спиртным. Кролик покачивался, и угрожающе надвигался. Человеческое лицо меж его зубов едва ли не брызгало пОтом.

- Отдай мне свою голову, отдай мне свою голову, - невнятно бормотало существо. Вся речь его была одним сплошным дефектом. - Я проникну в неё. Я поселюсь в
твоей голове.
- Слышь, мужик, шёл бы ты! - неожиданно для себя устало выдохнул мужчина. - Пропустите меня, пожалуйста, - тут же размеренно добавил он.
- Так что, ты, значит, не отдашь мне свою голову?
- Да, вы совершенно верно меня поняли.
- Ах так, ну тогда послушай стихотворение. Сам сочинил!

Когда кролик выползает из норы
ты должен спрятать свои уши
Когда кролик прыгнет под твой автомобиль
ты сорвёшь с себя шапку
Когда с кролика сдерут его шерсть
ты больше никогда не засмеёшься
Потому что кролик навсегда
останется в твоей голове.

- Да, это очень интересно. Обязательно обратитесь с этим куда-нибудь. Вас ждёт признание. А теперь, вы не будете так любезны, пропустить меня.
- Да. Да, но сначала кролик съест тебя. Он съест твою голову, как кочан капусты. Ведь кролики должны жить во всех головах. Если в голове нет кролика, то её нужно съесть. Однажды он встанет перед восходом солнца, и взлетит над землёй миром и справедливостью.

Мужчина в старом, облезлом костюме кролика танцевал твист на крыше. Он прыгал, выгибался, падал и ползал. Лицо мужчины меж картонных зубов наливалось кровью.
Он вскочил и с воплем "Кролик навсегда останется в твоей голове" начал вытаскивать из своего жирного хвоста и кидать в противника живых зверьков. Он хрипел, а они царапались и поливали мужчину мочой. Потом все кролики разбежались по сторонам и попадали с крыши. Увидев это, двухметровый мужчина в карнавальном костюм взвыл, начал метаться по крыше, кромсая правое ухо. Оторвав его, он подошёл к краю, маня за собой мужчину, и бросился вниз. Уже падая, он
выкрикнул: "Найди его, пока не поздно, ведь кролик поселился в твоей жене".

Когда мужчина спустился вниз, было уже поздно. Ничего больше не дышало на улице. Она замерла и потускнела, погрузившись в дрёму. Только сухие шары пустынных растений проносились по дороге, обгоняя друг друга и стираясь о
стены. Иногда они сталкивались, ветви их переплетались в тонкие человеческие фигурки. Они взлетали на заборы, и пели там песни проносившегося сквозь них ветра. Улица вздрагивала, и с крыш скатывались камешки. Они падали на дорожку и бежали дальше. Словно слёзы улицы. Они грохотали нескончаемой волной, несясь вниз по дороге. Словно экстаз улицы. Шары пустынных растений лопались на камнях
яркими вспышками, бросая под ноги мужчине, шедшему следом, кричащие записки. В них были только возгласы, пустые призывы, поэтому он не поднимал их. Он даже почти не читал их - только следил за бесконечным забором, выискивая в нём
просвет. Камни катились дальше, круша редкие препятствия на своём пути, но мужчина больше не следовал за ними. Он свернул на право - в узенькую улочку. Петляя по ней, корчась от предвкушения того, что он скоро выйдет отсюда, он не заметил, как оказался на центральной площади своего города.


Вся она была в жёлтом и зелёном. Но мужчина больше ничему не удивлялся. Дома, раскрашенные синими звёздами, кривились, вытягивались и расплывались. Всё вокруг улыбалось, площадь едва не визжала от восторга. По ней блуждали блаженно-безликие люди. Сталкиваясь, они обнимались и приветливо сопели. Этот душевный храп наполнял площадь рокотом бури. К мужчине подошла растрёпанная
девушка. Она царапалась и тянулась к нему губами.

- У меня был друг, - шепнула она. - Он целовал каждого, кто попадался ему на пути. Он никогда не покидал того, кто заговаривал с ним. Он целовал всех людей,
предметы, мебель, животных. Он обнимал ноги хулиганов, его избивающих?
- Ну и что?
- Он умер. А знаете от чего? Он умер от любви. Потому что знал, что бог есть любовь. Весь наш мир - любовь. Любовь - единственное счастье, только в любви
есть жизнь.
- Но ведь приятель твой от неё умер?
- Глупыш, - она улыбнулась, - наоборот, он стал любовью. Смотри, а вокруг всё жуки и жуки. Какие они милые!

Девушка запустила руку за пазуху своего грязного платья. Смеясь, она вытащила оттуда длинную сороконожку.

- Извините, мне пора идти, - выдохнул мужчина.
- Подожди, дай я помогу тебе.
- Спасибо. Вы не подскажете, где здесь находится магазин "Меломан"?
- Конечно, нет. Откуда ж, милый, я могу знать. Давай я тебе, лучше, кое-то другое покажу.
- Да нет, уж благодарю.
Девушка отвернулась.
- Всё жуки да жуки? - слащаво тянула она, поворачивая перед глазами дребезжащую лапками сороконожку.

Мужчина подавил позыв к рвоте, и побежал к торговому центру. Тот растянулся своим похотливым оскалом на целый квартал. Мужчина зашёл в отдел кухонных
принадлежностей. Купил там острый нож с чехлом. Дойдя до конца магазина, он вышел из него, спрятав нож сзади за пояс. Задерживая дыхание, замедляя тремоло сердца, мужчина свернул во двор.

Двор иллюминировал. Музыка, бившая из больших позолоченных ворот, преображала его. Небольшая площадка, стянутая двумя цепями нескончаемых домов, казалась
центральным стадионом мира. Он был переполнен бурлящей, кувыркающейся толпой.

Людские лица выплывали из неё газовыми пузырьками, они все свистели, аплодировали ему. Лучи прожекторов поднимали его тело в небо, на главную сцену луны.

- Ну наконец-то, - ткнула скрюченным пальцем ему в бок горбатая старуха. - Мы уж и верить перестали.

Лица её видно не было. Только рваная одежда тряслась, изображая смех.

- А ты парень что надо. Мы в тебе не ошиблись.

Она смеялась, сгибаясь всё ниже. Мужчина сбросил узловатую руку со своего бедра и шагнул внутрь магазина. Справа он увидел яркую комнату, заваленную кассетами и дисками. В углу стояла яркая продавщица в ещё более броском платье. Она хохотала и прижималась к волосатому покупателю. Мужчина пошёл дальше. Никто не останавливал его. Музыка грохотала во мгле коридора так, что ни звука нельзя было разобрать. Музыка неслась по этой сырой кишке тяжёлым горным потоком. Мужчина уже вовсе забыл о ней. Музыка проникла в него и теперь трясла его тело, сводила с ума. Мужчина больше не чувствовал ничего: ему казалось, что он плывёт по коридору, стены которого расползались, выворачивались наизнанку. Из них выползали морщинистые призраки. Они набухали и скользили под потолком.
Надувшись, они лопались фрагментами из его жизни. Мужчина уже не помнил, зачем он пришёл сюда. В глазах потемнело. Он больше не знал, где находится, куда идёт. Мгновениями он забывал кто сам такой. Но всё время продолжал твёрдо
шагать вперёд.

Мужчина не заметил, когда музыка стихла. Вместе с ней лопнула последняя стена, и он оказался посередине уютной комнаты. Она была освещена приглушённым голубым
светом. Всю дальнюю стену этой, оббитой фиолетовым бархатом, комнаты занимало громоздкое приспособление. Большей частью оно состояло из проводов и колонок
разной величины и формы. Аппаратура шептала лёгкий джаз. Помимо неё, в комнате стояли только два тяжёлых, вздувшихся кресла, одно напротив другого. В них сидели два цивильных господина. В серебристых костюмах, с очками без оправы - и
прочее. Один, по левую руку, был похож на вошедшего, другой напоминал первого. По очереди они поднесли к губам рюмки, а затем поставили их обратно на дубовые ручки кресел. Мужчина в правом кресле встал и, молча обойдя вошедшего, вышел из
комнаты. Первый - медленно улыбнулся и жестом предложил гостю присесть. Любезность была принята. Человек поднялся, достал из-за кресла бутылку вина, чистую рюмку, протянул её вошедшему, и наполнил.

- Благодарю.
- Ну и зачем она тебе?
- Она моя жена.
- И что из того?
- Я её люблю.
- То есть?
- Ну, вы понимаете?
- Я понимаю только одно, - человек цивильного вида отошёл к своему креслу, пригласительной дугой поднял рюмку, прикоснулся к ней губами, и опустил. - Говорить, что любви нет - банально, заявлять, что любовь есть - глупо, считать любовь высшим чувством, выше слов и мыслей человека - пошло, молчать о любви - мелко. Так давайте петь.
- Что? Как?
- Как умеете. Я, например, даже потею нотами.
- Чёрт подери, я сюда не за этим пришёл! Что вы сделали с моей женой?!
- Успокойся. Поверь блюзовым исполнителям и не волнуйся. Don`t tr-r-rouble.
- Верните моей жене душу, негодяи!
- Зачем же так некрасиво ругаться?! Да и женщины слишком отягощены своим
телом, чтобы иметь душу.

Мужчина ударил по ручке кресла кулаком. Но промахнулся и попал по заострённому ребру.

- Так, - вскочил он, - или вы прямо сейчас делаете не знаю что, или?
- Или ты убьёшь меня? Ты ведь за этим пришёл, не так ли? Кухонный нож - фу, какая вульгарность.

Мужчина сжал свой подбородок и отошёл к стене с аппаратурой. Ушибленный палец ныл, как деревянная половица.

- Зачем вы губите её? Она ведь такая молодая. Она такая красивая, такая тонкая. Ведь она могла жить. - Он обернулся. - Вы знаете, что она была певицей?! Она могла петь для вас, вы могли продавать её записи. Она могла
осчастливить столько людей. Зачем вы это сделали? Что вам от её гибели?
- Да ничего она не могла. Никто там у вас ничего не может. Она только думала, что создана для глубоких страстей. На самом же деле она была жидким, аморфным
созданием. Никто там - наверху - ни на что не способен без музыки. Мир ваш - побочный эффект нашей музыки.

Человек в костюме хлопнул себя по левой руке и замолчал. Они стояли и смотрели друг другу на шеи. Где-то взвизгивала, будто её насилуют, кошка. Казалось, это
происходит в другом мире, тоже записанном на аудиокассету.

- Зачем? - шептал мужчина, опустившись на пол возле наибольшей колонки. - Зачем?
- Вода времени, - диктовал ему человек в сером, прохаживаясь кругами вокруг кресел, - смывает краску со всех предметов, нас окружающих. Они исчезают, и
скоро вокруг нас не останется ничего, а потом не останется и нас самих. Мы растворяемся, нас смывает в поток безразличия. Он вымывает всё из нас, и эту пустоту больше не заполнить ничем. Но если раскрыть зонт, как маску, то можно быть кем угодно. И зонт этот - музыка. Главное, укрыться от капель, смывающих краску с нас.

Переплетя пальцы на затылке, мужчина бродил вдоль стены и с ужасом смотрел на говорящего. Не слыша его слов, не видя ничего у себя под ногами, он, наконец, обо что-то споткнулся, задел какой-то провод, и упал на колонку.

- И тогда? - речь господина резко оборвалась.
Он некоторое время ещё продолжал беззвучно шевелить губами. Вместе с речью оборвалась и музыка. В комнате стало тихо, точно как у него дома в те последние минуты. Человек в модном костюме сделал ещё пару шагов, замер, и упал за
кресло.

Дверь открылась. Вошёл человек из второго - правого - кресла.

- Ну что ж, молодец. Поздравляю, ты сделал это. Ну как тебе он?
- Тот человек, что, был искусственным?
- Нет ничего реальнее искусства.
- Да что ж вы всё время афоризмами-то говорите?!
- То-то же. Ну что узнал? Как же, нет?! Это ж ты сам и есть. Вот чем ты был. Вот так ты сам и говорил.
- Ложь. Вы все лжёте, вы все ненастоящие.
- Да, да. Ещё вчера ты был таким. И жена твоя была такой. И все твои друзья были такими. Не нравится? Так ведь это мы тебя лишили всего этого. Это мы дали
тебе и твоей жене свободу, новый, красивый, искренний мир.
- И это ложь, - мужчина почти рыдал. - Не нужны нам ваши уродства. Мы хотим жить своей, простой жизнью. Я видел, во что вы превращаете людей. Я видел, что
стало с моим другом. Я видел этих уродов на площади. Они безумны и несчастны. Вы убийцы.
- Неправда. Все они счастливы. И твоя жена так же счастлива где-то, в одном из её миров.
- Убийцы!
- Мы ж никому их не навязываем - каждый выбирает себе по вкусу. Разве жизнь тебе давала возможность хоть раз что-то выбрать самому.
- Что было записано на кассету?
- Только улучшенная музыка. Музыка в чистом виде. Музыка без пояснений и шумов.
- Верните её! Убийцы.
- Ты можешь сам прийти к ней. Вы оба можете быть счастливы. Вместе, в лучшем
из миров.
- Не-е-ет!
- Остановись, подумай. Ты ещё можешь иметь мнение, не зависящее от твоей судьбы.
- Скажите, скажите только: она жива?
- Вспомни, ты сам блуждал сегодня по ним. Но отверг музыку. Ты оттолкнул её. Она не любит, когда её отталкивают.
- Жива?
- Но ты можешь и принять её. Эти миры могут расцвести, когда ты полюбишь их. Они чувствуют тебя. Включи хорошую музыку, и ты никогда не откажешься от них. Тебе надо только принять музыку.
- Подонки!
- Впусти её. Услышь музыку.

Дрожащей рукой мужчина потянулся к ножу. Всё тело его было перекошено. Судороги крутили, выжимали его.

- Ты ещё можешь принять правильное решение. Надо только подумать, - речь хозяина комнаты текла всё так же плавно. - Пойми, ты больше не выберешься отсюда. Считай, что ты уже умер. Рай или ад?

Мужчина поднял руку с ножом.

- Музыка бывает страшна. Не пренебрегай ею. Она безжалостна. Потому что мир принадлежит ей.

Мужчина закрыл глаза и бросился на врага.





Он стоял на пустой площади. Чёрная площадь, окружённая высокой, глухой стеной. Где-то на небе фальшиво выла волынка. Мужчина пошёл вдоль грязной стены. Он
увидел тени на ней. Два высохших трупа беззвучно качались на верёвке, поблескивающей на свету серого неба. На груди первого негра выведено белой краской имя Floyd, второй - просто был выкрашен в розовый цвет. Невидимые птицы плачут на чёрную луну. Несвязные звуки волнами перекатываются через равнину. Они, то окружают мужчину, то снова отпускают. Они гонят его вдоль стены, запуская свои холодные пальцы под кожу. Небо стонет, пытаясь выдавить на
своём теле прыщ луны. Мужчина выбегает на красивую местность. Он видит блестящие скульптуры и дома, усыпавшие её, изящные растения плетут кружева по волнистой земле. Всё идеально вокруг. Но что-то в них не так. Предметы,
животные кажутся прозрачными, хоть это и не так. Они не дышат, они слишком совершенны. Мужчина прикасается к вазе - она рассыпается в пыль. Всё вокруг рассыпается пыль.

Он видит группу людей. Лица их мутны. Издалека они напоминают животных. Согбенные фигуры, стелющаяся походка. Кажется, они здесь находятся вечно. Люди с глазами зверей подходят к мужчине. Они берут его за руку. И уводят за стену, похожую на бога.