Воспоминания Петра. О боли

В темноте переулка он заметил двоих. Один высокий в шапке и пальто, другой низкий, плотный, в короткой куртке. Они быстро приближались. Петр почувствовал, что эти люди не пройдут просто так мимо. Низкий и плотный рванул в сторону Петра и одним ударом сбил его с ног. Петр упал на обледеневший асфальт. Далее посыпались жестокие удары один сильнее другого. Петру удалось смягчить несколько первых ударов, тем, что он прикрылся руками, но затем удары участились, похоже, подошел высокий, и защищаться было бесполезно.
 Били ногами, били в лицо, в живот, по спине, били жестоко, а иначе сейчас не дерутся. Сейчас бьют, чтобы убить, выплескивают всю ненависть, которая скопилась в душе, неважно на кого, но обязательно надо ее выплеснуть, иначе утонешь. А этот, он чем-то лучше их, лучше тем, что не бьет никого, что ему чуждо чувство всепоглощающей ненависти, а значит он слабый, а такие не нужны, они как болячки на теле их общества, они обуза для всех.
Когда боль ощущалась уже тупо, когда организм стал постепенно отключаться, но удары еще продолжали сыпать один за другим, в мозгу Петра проплывали странные мысли: «Да, наверное, их деды в сто крат меньше злобы изливали на фашистов… Я где-то слышал, что дети всегда должны быть лучше отцов и дедов… Они преуспели в этом… За что они меня бьют?» Петр вспомнил как однажды в детстве, когда его кто-то сильно обидел, он упал на землю и начал плакать. Плакать долго, надрывно, его поднимали, но он опять падал, тыкаясь лицом в теплую грудь земли, ощущая запах пыльной травы; в это время он впадал в какую-то необыкновенную эйфорию, он забывал о том, что вокруг стоят люди, непонимающе смотрят на него, а он улетал куда-то со своими мыслями и лишь минут через десять, он приходил в себя, вставал и, озираясь по сторонам распухшими от слез глазами, уходил прочь. Такое случалось с ним регулярно, в определенном возрасте, лет в пять-шесть. Повзрослев, Петр даже стал забывать эти детские припадки, и вот теперь эти воспоминания опять возникли в его памяти. Вот сейчас, когда его били, было что-то похоже на ту детскую эйфорию, чувство бессилия, возможно, оживило эти воспоминания. Конечно, теперь он не плакал, так как реакция на физическую боль у мужчин взрослых иная, нежели проливание слез.
 Мужчина не имеет права плакать, это закон, это  эму вдалбливают с самого детства. Право плакать - женщины оставляют за собой.
Запаха травы Петр тоже не чувствовал, зато чувствовал обжигающе холодный снег, обжигающий все тело…

Петр резко дернулся. Сознание не торопилось возвращаться к нему. Он понял, что его уже не бьют, что его раздели до нижнего белья, что он в сугробе, который в свою очередь весь в чем-то темном. Далее он почувствовал, что это темное есть его кровь. Оценив, таким образом, ситуацию он попытался встать. С трудом, но ему это все же удалось. Холод все больше и больше начинал чувствоваться, и это Петру возвращало сознание. Идти было некуда, кроме как обратно…