Год тигра глава 19

               

    Среднеазиатское лето было в самом разгаре...
    Солнце пекло немилосердно, загоняя жителей под крыши домов или в тень раскидистых деревьев. И, хотя, днём жизнь замирала, ранними утрами и по вечерам, когда солнце уходило за горизонт, горожане выходили на улицы, чтобы очистить их от дневной пыли и обильно полить арычной или водопроводной водой. Влага быстро испарялась, охлаждая землю. Тогда можно было открыть окна и дышать чистым, прохладным воздухом.
    Условия жизни в Средней Азии обязывают бережно относиться к местным традициям, выработанными веками. Поэтому и деловая жизнь здесь начинается рано, с пяти утра, когда городские рынки открывают ворота для колхозников и частников, привозящих свою  продукцию.
    Горожане успевали с утра посетить рынок, что-то приготовить к обеду и потом, вовремя прийти на службу.
   Вероника, как и большинство заракентцев, тоже раз в неделю рано утром ездила на центральный рынок за зеленью, овощами, фруктами, свежей рыбой или мясом.
   Как-то раз, когда она, сделав покупки, ждала автобус, её кто-то окликнул:
    - Вероника Максимовна, идите сюда. Я подвезу вас. Вероника оглянулась и увидела улыбающуюся Одилову, стоявшую возле красного "Москвича".
   - Сакина Одиловна? Здравствуйте, разве нам по пути?
   - Я в отпуске! Садитесь ко мне в машину, я вас подброшу куда скажете.
   Отказываться от приглашения не было никакого смысла и, поблагодарив, Вероника села в машину.
   - Ну, расскажите про ваши дела с квартирой. Я просто умираю от любопытства. Что ещё там Азизка учудила?
   - Честно говоря, я даже не знаю, что вам ответить... Возможно, у неё с мужем и были какие-то планы, да только они ничего сделать не могут. Все их порывы и идеи на таком низком, почти первобытном уровне, что не выдерживают никакой критики. Я хочу сказать, что их примитивизм сразу вызывает мысль о беспардонной лжи, а те, кто их поддерживает, куплены или запуганы. Фактически мы судимся не с Джуманиязовыми, а самой системой. Хотя, наверное, ещё есть честные прокуроры и судьи.
   - А что решил суд? - Одилова съехала на обочину и выключила мотор.
    - В январе суд решил дело в нашу пользу. Джуманиязовы подали апелляцию. Почему высшие судебные инстанции приняли эту апелляцию, одному богу известно, не считая самих заявителей. Новый суд, промучив нас полгода, разбирать дело отказался. Теперь наше дело передали новому судье другого
района. Если у Джуманиязовых там нет родственников или сообщников (я даже не могу назвать их друзьями), то все наши беды кончатся.
    - Я подозреваю, что Азиза на этом не остановится. Похоже, она точная копия своего дяди, отца Дильшод.
    - Вы знаете Дильшод? Дильшод и Лобар двоюродные сестры?
    - Нет, отец Лобар - родной брат майора Кадырова. А отец Дильшод - Ульмас Шарипов младший брат Хасана Шарипова, отца Азизы и Муххабат, муж которой и есть майор Кадыров.
    - Да бог с ними. Какое нам дело до их родственных отношений?
    - Вы не поняли, я должна вам рассказать об одном интересном деле, где главным обвиняемым был дядя Азизы, Ульмас Шарипов. В газетах никакой информации не было, но вся махалля об этом долго говорила. Это произошло лет пятнадцать тому назад на старом мясокомбинате, где в то время работали оба брата Шариповы. Я тогда только начала там работать в бухгалтерии, но узнала всю подноготную, хотя была совсем девчонкой...
    - Сакина Одиловна, теперь вы меня заинтриговали. Но у меня уже нет времени, боюсь на работу опоздать. Давайте, поговорим об этом завтра или послезавтра. Если вы, конечно, не возражаете.
   - Разумеется, я буду рада. Запишите мой адрес и телефон.
    На другой день, подогреваемая любопытством, Вероника договорилась о встрече сразу после работы.
    Сакина Одиловна постаралась на славу. Когда Вероника пришла, стол уже был накрыт, свежеиспечённая самса  заставляла глотать слюнки и разговор пришлось перенести на потом.
   Вероника наслаждалась угощеньем, нахваливала хозяйку, и ни о чём не спрашивала, как будто забыла, зачем пришла.
   Позже, убрав посуду и вытерев полотенцем руки, Сакина Одиловна начала свой рассказ:
  «Вы были когда-нибудь на мясокомбинате? В том самом, что в Старом городе, на Черной дороге? Если нет, то я вам коротко расскажу. Когда-то, давным-давно, это был маленький и вонючий заводик, потому что не было ни мощной
электроподстанции, ни достаточного количества холодильных камер, ни нормального водоснабжения. Впрочем, скотины тоже не хватало.
   Количество жителей росло, а основного продукта - мяса для госторговли не было. Собственно, жители покупали прекрасное мясо у частников, но по высоким ценам. Но даже то мясо, которое разделывали на этом комбинате, частично куда-то исчезало.
   Что только не делали правоохранительные органы, чтобы поймать расхитителей, всё было бесполезно. Рабочие могли покупать дешёвое мясо в своём магазинчике, но мясо непостижимым образом исчезало.
    Старший из Шариповых, Хасан, работал в то время охранником вневедомственной охраны, а младший, отец Дильшод, работал мастером разделочного цеха.
    Хасан Шарипов слыл честным и неподкупным. В его дежурство никто не мог вынести за ворота даже кости для собаки. А Ульмас был лучшим мастером и его цех часто получал вознаграждение, как победитель соцсоревнования.
Братья Шариповы жили рядом с мясокомбинатом.  Отец Азизы купил домик напротив комбината, а Ульмас своей семьи не имел и женился на немолодой женщине, бывшей артистке, сменившей несколько мужей и вырастившей четырех сыновей. Её домик  находился в двухстах метрах от мясокомбината. Впрочем, зачем я всё это вам говорю? Вы же знаете, где живут Лобар и Дильшод. Вспомнили?  Тогда я продолжу...
    Мелких воришек задерживали довольно часто и, отобрав ворованное, отпускали. Настоящие воры не попадались. Кто полтуши потащит через проходную? Машины тоже проверяли, но на след похитителей напасть не могли.
   Всё это продолжалось довольно долго. Мне говорили, что примерно лет двадцать, но мне не верится. Возможно, что чуть меньше, но хищения действительно регистрировались много лет подряд. За это время оба брата отстроили себе шикарные дома со множеством подсобных помещений, с подвалами, с водоёмами. Соседи о таком жилье и мечтать не могли. Но, когда пришло время расширять завод и начались земляные работы, внезапно уволился Хасан.  Свой дом он продал брату Бахрома Кадырова, отцу Лобар.
   Ульмас продолжал работать, но, сильно заинтересовавшись проектом нового строительства, предложил расширять разделочный цех не вправо к забору, где росли тополя, а влево, в сторону забойного цеха. Это позволяло без существенных затрат использовать действующие водопроводную и канализационную системы. 
  Рационализаторское предложние было дельным и давало приличную экономию. Ульмас, получил за это предложение хорошее вознаграждение. Отмечал свою удачу вместе с главным инженером - всю ночь пили. Главный инженер получил инфаркт и надолго выбыл из строя. Новый главный инженер, которого прислали из Ташкента, в проекте менять ничего не захотел, так как это был дипломный проект его сына.
    Я вас замучала? Потерпите, перехожу к главному...»
    - Вы так гладко рассказываете, как по книге.
    - Эту историю я  уже сто раз рассказывала. Вот речь и отполировалась.  Люди только руками разводят. Короче, бульдозер, расчищавший место для строительных работ, неожиданно провалился в траншею, которая оказалась длинным, метров в двести подземным ходом, ведущим в нижний этаж подвала ульмасовского дома.  Вот так! И смешно, и грустно!
    Суд вынес решение: двадцать лет в колонии строго режима с конфискацией имущества. Когда пришли описывать имущество, увидели голые стены, больную жену с шестью детьми, вытертые от старости циновки и маленький холодильник "Саратов". Дом принадлежал жене Ульмаса и отнять его было нельзя.
   - А где теперь Ульмас?
   - Все там же, срок отбывает.
   - А куда делось их имущество?
   - Никуда не делось. Они все попрятали и замуровали, а через полгода всё потихоньку вернулось на свои места.
    - С ума сойти! Очередная сказка Шахерезады. Фантастическая изобретательность! Азизе до такого не додуматься! Но двадцать лет безнаказанно воровать? Трудно поверить... А, впрочем, мать Дильшод, Майсара-опа, спокойно торгует ворованным мясом.
    - Вы тоже покупали у неё?
    - Я ждала, что вы спросите об этом. Когда у вас в отделе зашел разговор о покупке мяса, я подумала, что мясо приносят частники, которые держат свою скотину. А когда увидела, как это происходит, меня чуть не стошнило. Я отказалась от покупки, но страху натерпелась. 
   Честно говоря, личности Азизы и её мужа меня больше не интересуют. Я знаю на что они рассчитывали и меня это не пугает. Я не боюсь ни их самих, ни их покровителей. Там всё на уровне низменных инстинктов. Теперь меня восхищает примитивная изворотливость местного правосудия. Хотелось бы знать, кто дёргает за веревочки? Кто заставляет нормальных, знающих себе цену людей, вставать на уши из-за этого дерьма? Кстати, вы не в курсе, как борются с воровством сейчас?
     - Вы, наверное, удивитесь, но знаю и это. Если нельзя избавиться от воров, купивших жилье поближе к мясокомбинату, можно комбинат перенести подальше от города. Рабочих будут туда и обратно возить на автобусах с предварительной проверкой сумок и кошёлок.
     - Вы полагаете, что это выход? Мелкие хищения будут продолжаться, а крупные, на мой взгляд, возрастут...  Неплохая перспектива?

  В начале августа Веронике позвонил Марков и попросил к девяти утра быть у здания старогородского суда.
    В комнате ожидания свободных мест не было. Одну скамью целиком заняла большая цыганская семья с кучей  грязных ребятишек, которые бегали, стучали, визжали, не давая никому сосредоточиться на своём деле.
    В дальнем углу молодая женщина в длинном, бархатном платье с золотым шитьём, пеленала надсадно кричащего младенца. Рядом с ней хлопотала её мать или свекровь, закутанная в шёлковый платок, поверх летнего пальто.
Марков приехал чуть позже и сразу направился к судье. Но судья начал процесс и Марков вернулся ни с чем. Попросив Веронику подождать, он уехал по своим делам.
   Прислонясь плечом к стене, Вероника попробовала читать, оставленную кем-то газету, но шум и духота в помещении, заставили её выйти на улицу. После темноты, раскалённое до бела солнце, ослепило. Пришлось вернуться. Следом за ней двинулись двое вооруженных охранников, сопровождавшие наголо остриженного парня в наручниках. Увидев арестованного, толпа цыган с криком и улюлюканьем кинулась к нему, нанося удары по животу и по голове. Охранники попытались отгородить его от беснующейся толпы, но пробиться через плотное живое кольцо из детей и разъярённых женщин было невозможно.
   Внезапно прозвучал холостой выстрел. Толпа замерла и моментально рассеялась. 
   Парень, дико вращая глазами, что-то кричал на своём языке, повторяя одно и то же, пока охрана не увела его в дальнюю комнату.
    Тяжелая сцена привела Веронику в шоковое состояние. Она оцепенела, а потом, почувствовав дурноту, неловко сползла на грязный, щелястый пол.
    Очнулась оттого, что кто-то тряс её за плечо. Люди помогли ей подняться и усадили на скамью, рядом с открытой дверью, где было больше воздуха.
  Сидя без кровинки в лице, она не могла понять, что с ней произошло.
    Прибывший Марков, увидев Веронику в таком состоянии, подогнал свой "Запорожец" и отвез её домой.

    Вечером, когда Вадим Петрович, удобно устроившись в кресле, стал просматривать свежие газеты, Вероника попробовала было рассказать об обмороке, но Вадим Петрович грубо оборвал:
    - Знать ничего не хочу! Пропади ты пропадом!
    - Вадим, почему ты грубишь? Что такого страшного я сказала?
    - Замолчи, или я тебя ударю! Я знать не хочу, что ты там делаешь!
    - Но то, что мы с Романом делаем, в наших интересах. Мы не можем себя защитить иначе, чем через суд.
    - Оставь меня в покое. Мне ничего не нужно.
    - Ты просто псих. Твое место в больнице! Всему есть предел. Нам надо развестись. Ты псих и трус! Как только тебя терпят подчинённые?
    - Замолчи! У меня и без тебя весь день сердце болело, а теперь ты со своими неприятностями...
    Схватив  тонометр, он вышел в другую комнату и так сильно хлопнул дверью, что посыпалась штукатурка.
    От бешеного крика, Вероника сжалась в комок. Она кипела от обиды и унижения. Сняв дрожащими руками домашний халатик, она переоделась и, прихватив сумочку, вышла из дома.
    Вероника шла, глотая слезы и избегая случайных прохожих, даже не представляя куда и зачем идёт.  Домой возвращаться не хотелось. Остановив первое попавшееся такси, она назвала адрес Левина.
    Прежде ей не доводилось бывать здесь в столь позднее время. Окна многоэтажек, задернутые легкими шторами, светились приглушенным розовым светом; где-то на соседней улице играли свадьбу.
    Присев на скамью рядом с автобусной остановкой, Вероника смотрела на деревья, дома, уличные светильники, которые каждый день видел Дан, дышала тем же воздухом, каким дышал он и, возможно поэтому, их близость перестала казаться просто случайностью и чистым безумием.
   Теперь, когда она немного успокоилась и её мысли переключились на Левина, который стал для неё всем, Вероника снова обрела способность аналитически мыслить и выделять главное, к чему надо приложить основные усилия. Не может такого быть, чтобы все её страдания и муки были напрасны. Ей нужен ребёнок, его ребенок. Не для того, чтобы привязать Дана к себе, да это и невозможно. Ей нужен этот ребенок, чтобы всю свою нерастраченную любовь перенести на этот крохотный комочек плоти, которому она подарит жизнь.

                (продолжение следует)