Был бы я посмелее...

Она стояла у окна. Оттуда лил и брызгал свет солнца. На ясном небе ни облака, ни тучи…
Она, залитая светом, словно окружена волшебным ореолом. Глаз не отвести!
Ее волосы очень похожи на золото. Они сверкают, разбрасывают искры. Длинные локоны золотистыми волнами струятся по плечам.
Ее тонкий и стройный силуэт на фоне окна окутан воздушной дымкой полупрозрачного платья. Голубизна его так похожа на небесную! Откуда-то выбежал слабый ветерок, зашевелил юбкой платья.
Она оглянулась, посмотрела на меня.
Ее синие-синие глаза, казалось, изучают меня не столько внешне, сколько изнутри…

- Чё приперся, Ивановченко?! – спросил до боли в зубах знакомый голос.
Ефросинья Никитична сидела за своим столом и пыхтела сигаретой ее любимой марки. На солнце переливалась табличка, стоящая особнячком, потеснив кипы бумаг, среди которых когда-то не так давно была потеряна, а потом - слава Богу! - найдена мышка от компьютера секретарши. Та громко плакала, рвала волосы на голове своей кошки Муси, без которой на работе не появлялась, клялась, что мышку Муся не ела. Табличка на столе гласила: «Жмока Ефросинья Н. Директор фирмы «Фыркус – ЕМ». Телефон:___». Номер она уже который год собиралась вписать в пропущенное место, но как-то никак до конца и не собралась. Дел у Ефросиньюшки нашей, говорят, много. Некогда ей. Действительно, когда же ей заниматься такими мелочами, как заполнение табличек, разбор и подпись документов, выделение пары недель отпуска сотруднику ее фирмы Ивановченко Федерику Бориславичу?.. У нее же ремонт в одной из ее четырех квартир! Плюс реконструкция дачного домика в Подмосковье.
- Принес чертеж или макет Фыркуса 5го? – поинтересовался тот же голос.
- Мы еще 4го не пустили на конвейер… - попытался оправдаться я.
Начальница наклонилась в мою сторону, выложив свой бюст на поверхность стола, и прорычала:
- О будущем надо думать! Почему в моей фирме работают одни кретины, болваны и лица неизвестных мне родов деятельности? – я хотел было напомнить, что весь кадровый состав был выбран ею самой, но отчего-то промолчал. – Взять хотя бы вас, - продолжала она. – Чем вы занимаетесь? Вас приняли к нам на работу не так давно, - к слову сказать, эта цифра уже достигла 3х лет, - но за это время вы до сих пор не смогли показать нам, что вы умеете делать! – многозначительная пауза. – Когда ты, наконец, пригласишь меня в кино или в ресторан?!
Взгляд ее говорил: «Я вся твоя!». То же повторяли все остальные видимые мне части тела Ефросиньи Никитичны.
Мой взгляд пытался ответить: «Только через мой труп!», но у него плохо, видать, получалось, потому что женщина за столом перешла к решительным тактическим маневрам: она скинула с себя пиджак. Если быть честным, я бы предпочел, чтоб она этого не делала. От этого ее действия стало легче, по-моему, только пиджаку. Просто Ефросинья – дама видная, добротного телосложения. Я по сравнению с ней – зубочистка. Детская. Хотя я, вроде бы, не из дистрофиков.
Не знаю, в каком порнофильме она узрела, что, подвигав полуобнаженными плечами и подрыгав грудью, можно соблазнить какого угодно мужчину… Меня это не то что не соблазнило… Мне почему-то захотелось пойти выпить. Причем чего-то покрепче, чем кофе. А Никитична уже встала и начала обходить свой широченный стол, практикуя походку «от бедра». Так называет она виляние тазобедренной частью своего обширного тела.
- Вы знаете, как-то некогда, - сказал ей я, вжимаясь в кресло. – Сходим в другой раз, ладно? Скажите, что мы договорились.
- Поздно, Ивановченко, - она приблизилась ко мне вплотную, от нее так пахло, что я закашлялся, лишь раз вдохнув ее духи.

Я знаю, что пришел с просьбой. Но, увидев Ее, я не нахожу слов, чтобы выразить свое желание.
Она чуть заметно улыбнулась. Качнула головой. Золотые волосы пересыпались немного, образовали другой рисунок волн.
Она подняла руку. Послышался тихий щелчок тонких длинных пальцев.
Откуда-то появилась невысокая фигурка в темном плаще.
- Пожелание исполнить, - произнесла Она.
Мелодичный и очень приятный голос отдался эхом в моей голове.

- Чё приперся, Ивановченко?!
Услышав знакомый голос, я, как обычно, втянул голову в плечи.
- Принес чертежи или…
- Нет! – крикнул вдруг я. Никогда я еще не позволял себе такого. Наверное, у меня кончилось терпение.
Ефросинья Никитична ошарашенно уставилась на меня.
- Может, пригласишь в кино или в ресторан? – тихо, почти шепотом, поинтересовалась она.
- Вы знаете, как-то некогда, - уже смелее посмотрел я. – Дела…
- Фиг с ними, с делами! – воскликнула начальница и скинула пиджак…

Я чувствую, что виноват. Хотя по виду моему этого видно быть не должно.
Она неодобрительно покачала головой. Искорки золота разбежались в неизвестных мне направлениях.
Ее глубокие-глубокие глаза погрузили меня в свою глубину. Проверяют мое содержимое разума и сердца.
Тихий щелчок. Она медленно, с присущей лишь Ей грацией, опустила руку.
- Пожелание исполнить, - прозвенел Ее голос.
Фигурка в плаще недоверчиво окинула меня холодным взглядом фантома.

- Чё приперся, Ивановченко?! – начальница пыхнула на меня никотиновым дымком.
Я невозмутимо воззрился на нее и выдал:
- Извиняйте, конечно, но чертежей или макетов сегодня от меня не ждите.
Ефросинья удивилась, глаза ее, еле-видные под тяжелыми от туши ресницами, распахнулись. Она привстала на кресле.
- Приглашаешь ли в кино или в ресторан? – томно прошептала Ефросинья Никитична, неспешно стягивая с себя пиджак…

Она стояла ко мне спиной. Силуэт Ее был озарен солнечным светом.
Волосы Ее золотились и переливались.
Ветерок пробежал быстро, еле-заметно. Но Она заметила и обернулась.
Взгляд Ее синих глаз ничего не выражал, но читал мои мысли.
Она не улыбалась. Она не качала головой.
Полный изящества жест. Щелчок.
- Пожелание исполнить, - прозвучал голос прекраснейшей из виденных мной.
У фигурки со взглядом призрака вырвался недовольный возглас.
Она лишь одарила фантома в плаще недолгим взором океаноподобных глаз.

- Чё приперся, Ивановченко?! – спросила Ефросинья Никитична и погасила почти додымившую свое сигарету.
- Между прочим, - заметил я, закидывая ногу на ногу, - Федерик Бориславович.
От моей неожиданной наглости у начальницы забылись все слова, что она хотела мне сказать.
- А пришел я, - продолжил я, не дождавшись ответа, - чтобы сообщить, что пару недель я не буду приносить вам чертежи и макеты…
Глаза Ефросиньи вдруг загорелись, заблистали так, что блеск на губах перестал быть заметным, померк.
- Приглашаешь в кино или в ресторан? – выдохнула обрадованно она и, скинув пиджак, устремилась в мою сторону…

Я нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
Она ослепляла своей красотой, глядела на меня и молчала.
Она вздохнула. Как-то слишком глубоко.
Легкое движение пальцев.
На щелчок откликнулся некто в темном плаще, недовольно фыркнул в мою сторону.
- Пожелание исполнить, - повелел без повышения тона мелодичный и звонкий голос.

- Чё приперся, Ивановченко?! – вопрошали голос и глаза Ефросиньи Никитичны.
Я не стал садиться в кресло, а обошел стол, говоря по дороге:
- Вы знаете, а чертежи с макетами ведь могут и подождать…
И я снял с нее пиджак…