Горе

Добро пожаловать в Попасную - город железнодорожников. Белые буквы на красном фоне возвращают в реальность.

ОСТАЛОСЬ 30 МИНУТ...

Мы выходим из автобуса, нас встречают колючий ветер и хмурое небо. Холодно, я прячу голову в плечах...
- Куда ехать? - голос из подъехавших, почти убитых коррозией “Жигулей”.
Называем поселок, услышав цену, неумело пытаемся торговаться, садимся в машину.

20 МИНУТ...

В машине шуршит радио. Водитель - старый дед с шишкой на руке... Из-за этой детали я вспоминаю его - он уже возил нас, только очень давно, когда мы ездили просто... в гости... не так, как сегодня... Тогда мне жутко хотелось знать, откуда она взялась, эта шишка... Замечаю, что желание осталось...

15 МИНУТ...

В окне - степь, все то же хмурое небо... Погода повторяет настроение. Держимся из последних сил...

10 МИНУТ...

Въезжаем в поселок. Он смертельно болен – безработица и водка убивают дом за домом... Страшное ощущение забытости и безысходности. Все здесь знакомо и незнакомо. Я помню все это, но помню другим, живым, таким, каким оно было тогда, в прошлом, в другой жизни. А вот здесь чего-то не хватает - магазина, где продавали мороженое, он мне его покупал...

5 МИНУТ...

Выходим из машины. Самые трудные 50 метров... Я пытаюсь не думать что дальше, после них... Почти пришли. Из подъезда выходят люди, бегут к нам... Соседки... Постарели - я с трудом их узнаю. Подбегают к матери... Плач...

3 МИНУТЫ...   

Какое-то время стоим на улице, нас не пускают. Теперь можно - подходим к подъезду. Возле него крест и крышка гроба. Крышка оббита красной материей, будто сделана для гигантской шкатулки. Подымаемся по ступеням, медленно... Почему-то все мне сейчас кажется меньше. Когда ты маленький, все деревья кажутся тебе большими. Значит, когда не кажутся - здравствуй, взрослая жизнь...

ПЯТЬ, ЧЕТЫРЕ, ТРИ, ДВА, ОДИН, НОЛЬ!!!

Мы входим в комнату, я последним. Там много людей. У них извиняющиеся лица. Бабушка плачет. Вернее, это даже не плач, так звучит боль. Самая страшная боль, боль от утраты человека, который был смыслом ее жизни, был опорой, защитой, мужем, другом... всем... Так плачет душа под обломками разрушенной жизни, когда острые куски воспоминаний оставляют на ней рваные раны... Когда она перестает плакать, она говорит... Это еще хуже, чем плач - она пытается сказать ему все, что не успела, не смогла, забыла... Говорит взахлеб, без остановки, наклонясь над самой его головой и капая на его холодные щеки слезами... Пытается уговорить его встать, сказать, что он пошутил, что все хорошо, что они будут жить еще долго, вместе... Меня надолго не хватает - я чувствую, что сейчас заплачу и выхожу на лестничную площадку. Перегнувшись через перила, наблюдаю, как капли соленой воды падают из моих глаз на ступени внизу. Я стою там долго, успокаиваюсь. Но еще долго не захожу - двери открыты и я все еще слышу этот страшный монолог, который уже никогда не станет диалогом.
Кто-то из пришедших спрашивает, как это случилось, и бабушка сквозь слезы рассказывает. Ее рассказ раскалывает меня на две части. Одна яростно ненавидит людей, ненавидит их безразличие, эгоизм, жадность, наглость, подлость. Другая часть плачет от беспомощности, пытаясь осознать, что чувствуешь, когда тот, кого любишь, умирает на твоих руках, и ты ничего не можешь сделать...  Ты готов отдать все - деньги, силы, жизнь - только пусть он живет... Пусть... Он умирает... Но ты не веришь. В безмолвном теле ты еще слышишь стук сердца, шелест дыхания... И когда его увозят в морг, ты укрываешь его теплым одеялом, чтобы он не замерз и остаешься там с ним всю ночь, чтобы ему не было страшно... Только утром ты понимаешь, что остался один... совсем...
Я стараюсь не показывать слез... Пытаюсь поесть. В квартире давно не топят – мне холодно. Уже вечер. Он проходит в воспоминаниях, теплых от слез и ожидании. Последние приготовления к завтра, к похоронам...
Хочу спать... Хочу отсюда… Пытаюсь читать, но уже на второй станице книга вываливается из рук, падает на нос, будит.

Перед сном загадываю желание: проснуться не завтра, а послезавтра, послепослезавтра, после всего...