Первая майская гроза

Шум, гам, суета. Он брел по крыше, разбрасывая бульбуляторы под ногами, затаптывая бычки, и пиная пустые бутылки. Глядел на обнаженные городские парки, на унылые пейзажи мещанского разложения. Ничто не утешало его. Казалось жизнь утекла, словно сахар сквозь пальцы, не оставив ни следа, только воспоминания о сладости былого. Все уходит, утекают в моря реки, высыхают озера, взрываются вулканы, только люди не меняются. Остаются такими же мелочными и мелкими существами с ярко выраженными желаниями жрать, спать и ни фига не делать на лицах.
«Все! Надоело! Ухожу». Заманчивый асфальт под ногами шестнадцатью этажами ниже. Никого нет, чтобы успокоить, утолить жажду взаимопонимания, разделить его пустынное чувство. Да и какая кому разница, что у него на душе. Кроме  самого себя не кому пожалеть. Да и ни от кого другого он не примет жалости по отношению к себе.
Горячий асфальт манил… Как легко лететь в майскую ночь над городом, одному в свободном полете, расставляя рубашку восходящим потокам. И плевать, чем окончиться полет – главное сейчас. А будущего просто нет.

Дождевые капли шлифовали парапет. “Сегодня я не буду бросаться с крыши. Сегодня дождь – еще поскользнусь.” Подумал он и побрел  по мокрой крыше разбрасывая лужи под ногами.

                ***
  В этой жизни можно быть откровенным только с самим собой. Глубоко заглядываю в себя. Раню своим стеклянным взглядом внутренности, вспарываю живот, взбиваю всмятку сердце. Жутко быть одному. Капли дождя бубнят об одном. Теплые руки ушли в прошлое и уже не греют, рассказы мрачны и годятся только на эпитафии. Весь мир замкнулся. Никому ни до кого нет дела. Где-то шумит оживленное шоссе, а я тут, сижу на деревянной скамеечке сельской остановки. Все, кто еще не уехал из тихой заводи, уже упаковывают чемоданы и шлют письма. Я смотрю на вереницу крыс, уходящих на запад, и мне ничего не нужно: ни сочувствующих, ни читающих мои гнилые откровения, ни чего…
  Только руки, согревающие в ночи.
       19.05.00
***

  Аня не знала его. Ни сейчас, ни пол-года назад, когда они только познакомились. Девушка со странным смешанным чувством отвращения и злобы смотрела на его жестокие развлечения.
Крыса, попавшая в ореол чужого обитания, со скромностью хищника мучила ее бедного хомячка. Жаль, что Аня этого не видела.
  А девушка возмущалась полигамностью мужчин, обзывая их негодяями. Но хохма в том, что женщин постоянных ведь тоже нет. Все они в вечном поиске и «скачут» от одного псевдопринца к другому. То у них вилла на один этаж ниже «Хилтон-отеля», то зарплата не президентская. А, в общем, принцы-то нормальные, только всегда хочется большего.
  Женщины, мои милые, лапушки, принцессы, вы такие же полигамные, как и мы, мужчины. Это свойство всех животных: самок и самцов. Человечными нас делают воспитание и события. 
  У него было трудное детство. Он вынес из него два урока: первое, полагаться надо только на себя, второе, чтоб добрым быть, он должен быть жесток.
  К его радости и сожалению, он стал циничен, агрессивен и жесток.
  Лишь только один человек сумел растопить великую мерзлоту души. Но ее здесь нет.
  Ледяными руками он полигамно тискал очередную самку, сам не понимая, почему ей холодно.
  «Потерпи» – говорил он – «и ты согреешься». Так он заморозил уйму тепленьких, жаждущих его самок, нашедших убежище лишь во льдах Ледовитого океана его ласк. Но парня это не грело, и он, словно вампир жаждал очередную жертву.
  Отчаявшись, наш Дракула искал себе подобных. Но эти игры носили невинный оттенок ребячества. А так хотелось настоящего дыхания Смерти за ушами. Да, дыхание Смерти согревало и молодило юного вампира, и так молодо выглядевшего. Но это как наркотик – хочется еще. Смерть любила его, а он любил Смерть. Эта странная любовь, дарящая вечность. Кто сказал, что быть свободным это хорошо? Да это просто упоительно! Любовь – это свобода! Любовь – это когда нет границ! Любовь – это комната без крыши и без дна, без цепей и без стен. Любовь – это все!
Так будем же любить без границ!


19.05.00