Праздник одуванчиков

Что вы, какой же я дебошир? Зря вы так. Ну, не сдержался, сорвался. Накипело... Ведь не понимаем, что губим самое дорогое...

Я-то уже не мальчик, много в своей жизни красоты видел, а всё почему-то одно и то же вспоминаю. Была двенадцатая моя весна. Поехали мы с отцом в лес — просто так, отдохнуть. Поверите ли, до сих пор глаза закрою и вижу... Вот по стебельку, торчащему из свежего надреза в стволе, медленно стекает капелька берёзового сока. А там белка удивлённо замерла у куста лещины, лихорадочно соображает, пройдут ли люди мимо или повернут в её сторону. Дупло... а в дупле писк; осторожно заглянем... э, да тут птенцы желторотые, мамашу кличут, есть просят. Вон припустил к реке уж, шарахнулся в воду и поплыл, вычерчивая телом экстатические зигзаги. Мелькнула большая тень и скрылась в чаще — это, должно быть, лось, даже разглядеть толком не успел.

И всё это — природа... душевный покой, крепкие нервы, чистые лёгкие...

Вот вы мне — «дебошир», а известно ли вам, что это был за луг? Вдохните полной грудью, откройте глаза, посмотрите вокруг. Только сначала перейдите по шаткому овечьему мостику на другой берег речушки, поднимитесь на холм — и вы всё увидите!

...Тогда, помню, был вечер. Дубы стояли, как призраки, в пелене густого тумана, опустившегося на луг. Тихо стояли они, гордо. Их было всего тридцать или сорок на всю эту широченную поляну. Здесь один, а там — два или три... Дальние из-за тумана едва видны были, и оттого ещё крепче казались их стволы, ещё глубже и загадочнее казалась тишина... Деревья эти никуда не делись, но — боже мой! — скоро тишина им будет лишь сниться, потому что пришли сюда люди. Они по-хозяйски расположились на лугу — на том самом лугу, где ещё год назад я бегал — бегал! — в полном одиночестве и собирал грибы. Не смотрите на меня как на сумасшедшего. Я правда гонял по лугу от гриба к грибу — я видел их издалека, в двадцати, тридцати метрах впереди. Вы когда-нибудь собирали так грибы, лейтенант? Вообще, вы знаете, как растут шампиньоны? Снежно-белые шляпки на яркой зелени травы — это же так заметно! Подойдёшь к шампиньону, срежешь его, поднимешь голову, осмотришься — ага! да вон же ещё один, шагах в пятнадцати! И бежишь к нему, и смеёшься, и кричишь от восторга, радуешься...

Не смотрите на меня как на идиота! Люди от счастья иногда плачут, да будет вам известно.

Но сейчас я плачу вовсе не от счастья. Это был мой луг — мой, понимаете? — и я чувствовал себя здесь Адамом, и уже чесалось моё ребро, готовое превратиться в нечто неотразимо прекрасное... Но пришли сюда люди — так кончилась сказка о человеческом счастье.

Он по-прежнему красив, мой луг: весна ведь, май... Я давно уже не видел такого: море, океан одуванчиков! В жёлтых волнах, обозримых на сотни метров вокруг — даже глазам больно, — cтыдливо прячется зелень травы. Сегодня праздник жёлтого, зелень воспрянет и возрадуется чуть позже. Сегодня — пиршество одуванчиков, фестиваль одуванчиков, одуванчиковый рай...

Но что это?

Колышки, колышки — через равные промежутки. Люди долго мечтали о земле — ну вот они её получили. Пройдёт много лет, прежде чем они поймут, что их обманули. Ведь земли-то бросовые, глинозём, песок, здесь хорошего урожая не будет. А если и будет, то совсем не такой, ради которого стоит гнуть спину всё лето, вкладывать сюда деньги и поливать солёным потом эту израненную лопатами землю... Но пока они счастливы. Теперь кто-то построит здесь дачу и посадит картошку, чеснок и редиску. А как же быть с шампиньонами и одуванчиками? Сегодня я прощался с ними... Я обнимал крепкие и такие теперь беззащитные стволы деревьев и бормотал проклятья в адрес тех, кто бесцеремонно влез в самый светлый уголок моей опечаленной души. Сегодня я бегал не от шампиньона к шампиньону, а от колышка к колышку и крушил их  ногами.

Я никогда никому слова плохого не сказал, а тут вдруг сорвался, не сумел удержать себя за узду. Я старался быть спокойным, но пришли  совершенно другие люди, и — не получилось... Да вы и сами знаете, лейтенант.

Должен ли я подписать ваш протокол?