Искушение Марии Магдалины

Ключ провернулся в замочной скважине с трудом, Лилька - как и каждое утро - подумала о том, что надо смазать замок, и тут же забыла об этом, как забывала вот уже месяц. Шаря по стене в поисках выключателя, она вдруг сообразила, что в комнате работает телевизор. "Странно, - подумала Лилька, - Я же его выключала. Вроде бы".
Шторы в комнате были задернуты, в кресле перед телевизором сидел человек, в воздухе плавали клубы табачного дыма. Почему-то Лилька не испугалась. Человек в кресле казался естественной принадлежностью этой комнаты, всей квартиры,. которую она снимала уже год. Он по-хозяйски положил ноги на журнальный столик, часть окурков валялась рядом с пепельницей, там же стоял стакан и полупустая бутылка чего-то.
Лилька подошла к окну, оттащила пыльную штору в сторону и открыла фрамугу. Мужчина в кресле дрогнул веками. У него было усталое лицо тяжело работавшего человека. Лилька взяла со стола пепельницу, ладонью сгребла в нее с полировки окурки. В бутылке было дешевое вино, она такое не любила, но ночь выдалась нелегкая, поэтому Лилька приложилась к горлышку и отхлебнула порядочный глоток острой, словно укcус, кислятины. Вытащив из пепельницы бычок подлиннее, Лилька закурила, помахав перед лицом ладонью, чтобы дым не попал в глаза, шлепнулась в кресло напротив, закинула ногу на ногу и задала человеку первый - вполне естественный - вопрос.
- Эй, парень, ты кто?
Мужчина в кресле разлепил набрякшие, словно от долгой бессоницы, веки. Лилька на автомате отметила для себя, что странный гость был красив. Правильное лицо, тонкий нежный рот, окаймленный усами, переходящими в бородку, большие темные глаза. Немного портил его слишком крупный нос, но в целом человек вызывал симпатию. Странность его появления в Лилькином доме отходила на второй план, Лильку намного больше начинал интриговать другой вопрос. Ей казалось, что где-то когда-то она уже встречалась с этим типом. Что-то неуловимо знакомое мерещилось ей, расслабленная поза мужчины, руки - с тонкими пальцами и благородной формы ногтями, мимолетный взгляд, который он бросил на нее. Нет, определенно она его видела раньше.
- Так ты кто? Че молчишь-то?
Мужчина задвигался, принимая нормальную позу - спустил ноги на пол и пошевелил пальцами. Его ботинки валялись под креслом, он нашаривал их одной ногой и никак не мог достать. Лилькино терпение стало истощаться. Она опять отхлебнула из бутылки и сердито бросила в пустоту:
- Ща в милицию позвоню. Может, ты вор? Или маньяк, - она хихикнула.
- Дура, - неожиданно спокойно ответил ей гость, - Как была дурой, так ей и осталась.
- Но-но, полегче, ты, - Лилька слегка растерялась от подобной наглости, - Че-то я тебя не припомню. Сам ты дурак. И вообще, как ты сюда попал?
Мужчина, наконец, нащупал ботинки и сунул в них ноги. Встав с кресла, он с наслаждением потянулся, закинув руки за голову, стащил с волос мягкую резинку, и они рассыпались по плечам мягкими волнами.
- Дура, - еще раз сказал он и ткнул пальцем в угол над аквариумом, - Распятие повесила, идиотские вопросы задаешь.
Лилька озадаченно перевела взгляд на фарфоровое раскрашенное распятие, которое купила пару месяцев назад на рынке у какой-то бабки. Сходство имелось. И очень близкое. Только человек, стоящий напротив, был живым и здоровым, вместо набедренной повязки на нем были самые обычные джинсы и светлая рубашка, и никаких кровавых дырок на руках.
- Христос, что ли? - неуверенно спросила она и расплылась в улыбке, - Ну ты ****ишь, мужик. А может, ты псих? Из дурки сбежал?
Гость посмотрел на Лильку и пробормотал негромко, словно разговаривал сам с собой:
- Нет. Я не мог ошибиться. Исключено. Просто она ничего не помнит. Разумеется, не помнит.
- Эй, псих, ты что там сам с собой? - Лилька начала беспокоиться, она была, конечно, достаточно безалаберной, но в одной квартире с сумасшедшим находиться не хотела, - Может, я врача вызову? Сделают укольчик, в больничку отвезут, а, мужик?
Гость присел перед ней на корточки.
- Ты должна вспомнить. Посмотри мне в глаза. Вспоминай. Ты должна вспомнить, слышишь? Тогда мне проще будет тебе все объяснить.
- Да ну, - Лилька попыталась отвернуть лицо от его пристального взгляда, - Ты че, Кашпировский хренов? Чего вспоминать-то? Отвяжись. Кричать буду.
Однако она вглядывалась и вглядывалась в его зрачки, вдруг ставшие огромными и поглотившие все вокруг.

--------------------------------------

Она ушла из дома очень рано, чтобы не быть в дороге в самую жару. Солнце еще только-только всходило над Ерушалаимом, заливая розовым светом вершины холмов. Мать Мария и Саломия уже ждали ее у подножия скалы. Мириам* протянула Матери сверток с ароматами, и женщины стали подниматься вверх, туда, где на фоне камней темнели фигуры стражников.
- Дадут ли они нам помазать Его? - тревога в голосе Саломии выдавала ее волнение.- Решение Пилата твердо - никто не должен входить в пещеру три дня.
- Я мать, - Мария повернула к ней заплаканное лицо, - Пусть попробуют встать у меня на пути. Нет такого закона ни на земле, ни на небе, чтобы не дать матери совершить обряд над ее ребенком. Бог он или человек, но он сын мой, и я дойду до самого кесаря, если мне посмеют отказать в моем праве.
Мириам молчала. Для охраны она захватила из дома кошель с серебром. Намного больше ее занимал камень, которым завалили пещеру. Рассчитывать на помощь стражников было неразумно. Эти мужланы от души повеселятся, наблюдая за усилиями трех слабых женщин. Пока Иисус был рядом, она верила в чудеса, но сейчас некому было положить руку на ее голову, некому было заглянуть в ее душу, некому было развеять сомнения. Три дня назад она своими руками обмыла Его тело, помогла завернуть в холстину. А потом пришлось утешать Марию, искать нюхательную соль для упавшей замертво Иоанны.
Только глубокой ночью, когда суббота давно уже вступила в свои права, Мириам из Магдалы смогла дать волю слезам. Она тихо плакала, прижимая к губам обрывок Его талифа, стараясь не сорваться в истерику, не закричать в полный голос. К утру слезы иссякли, лишь спазмы время от времени сжимали саднившее горло, и болело в груди.
Со стражниками удалось договориться довольно быстро. Они уселись в тени делить мзду, а женщины попытались отвалить огромный камень, который, казалось, прирос к скале.
Саломия обессилела первой. Она опустилась на камни и трясущимися руками достала баклагу с водой. Мать и Мириам встали рядом, заслоняя ее от солнца.
- Никогда нам не сдвинуть эту глыбу, - прошептала Мать, и в этот момент земля дрогнула и ушла у нее из под ног.

_______________________

Лилька потрясла головой, отгоняя наваждение. Ощущение песка на губах было таким сильным, что она провела тыльной стороной ладони по лицу, стряхивая прилипшие песчинки.
- Это че было-то? - она говорила шепотом, потому что дыхание все еще перехватывало от того нечеловеческого напряжения на скале.
- Это была ты, - таким же шепотом ответил гость, - Ты, но две тысячи лет назад. Блудная Мария из Магдалы. Спутница Иисуса. Та, которой он явился на третий день. Та, из которой он изгнал семь бесов. Та, чей храм стоит на горе у Гефсиманского сада.
Лильке очень хотелось ему поверить. Она даже зажмурилась от внезапно нахлынувшего ощущения бессмертия души. Так было заманчиво чувствовать себя ТОЙ САМОЙ МАРИЕЙ МАГДАЛИНОЙ, которая омывала Его уставшие ноги после долгих переходов и вытирала их своими локонами. ТОЙ САМОЙ МАРИЕЙ МАГДАЛИНОЙ, которая первой принесла апостолам весть о Его воскрешении. Не хватало самой малости. Самой малости не хватало, чтобы поверить до конца, чтобы проняло, наконец, до самых глубин, до екавшей от сладкого предчувствия селезенки.
- Чудо! - выдохнула она, - Яви мне чудо, чтобы я поверила!
Гость устало вздохнул.
- До чего вы все надоели мне с чудесами. Хлебов вам на сотню человек, вина из воды, мертвых оживить. Чудо тебе? Ну на, получай свое чудо.
Волосы на голове Лильки зашевелились, словно живые.. Она взвизгнула, хватая их руками, но они росли, стремительно, спускаясь все ниже и ниже, окутывая ее словно плащом. Через минуту от модной стрижки не осталось и следа. Лилька подскочила к зеркалу. В трюмо отразилась молодая женщина с роскошными черными волосами, спускавшимися шелковистой рекой ниже бедер. Ни капли краски, ни одной отмелированной пряди - под лучами солнца волосы отливали стальной синевой.
-Как же я, - ошеломленно шептала Лилька, - мыть как же теперь, расчесывать...ни одна расческа не возьмет.
Гость возник за ее спиной:
- Довольна чудом? Впечатляет? Кажется, тебе хотелось вытирать мои ноги своими локонами? Теперь у тебя есть возможность это делать.
- Псих, - заорала она в ответ, поворачиваясь и накидываясь на него с кулаками, - Да ты хоть представляешь, сколько с меня в парикахерской теперь сдерут за стрижку!
Мужчина отступил на шаг:
- Ты получила свое чудо. Веришь ты теперь? Или мне тебя убить и воскресить из мертвых, чтобы дошло?
Лилька кинулась к креслу и снова схватила бутылку. Происходящее не укладывалось в голове. Хоть тресни. Она читала Библию, как все, это было модно, это было нужно, чтобы не ударить в грязь лицом в компании, но поверить в реальность Христа, в возможность второго пришествия - это было выше ее понимания. Лилька сделала глоток из бутылки и поперхнулась. В бутылке была вода. Ледяная, словно бутылку только что вытащили из морозильника.
- Это тебе второе чудо.
Бутылка покатилась по полу, вода, булькая, вылилась на паркет, растекаясь прозрачной лужицей. Этот звук неожиданно успокоил Лильку. Она снова села в кресло и посмотрела на гостя.
- Значит, - медленно сказала она, - ты и есть Мессия.
- Нет, - ответил мужчина, - то есть не совсем Мессия. Так же как ты - не совсем Мария из Магдалы. В этот раз у нас несколько иные роли.
- Какие? - Лилька перекинула волосы на грудь и попыталась начать плести косу. Пальцы путались в длинных прядях, и она пообещала себе обстричься при первой же возможности.
- Я - тот самый Антихрист. А тебе придется сыграть блудницу. Пророчества надо исполнять, не так ли, радость моя? Что касается блуда - тут ты и без меня преуспела, ну а страшного рогатого зверя я тебе обеспечу. Равно как и одежды багряные, и венцы самоцветные.
Шок был настолько сильным, что Лилька не сразу осознала, что ей сказали. Просто тело вдруг стало непослушным, ноги отнялись, а в животе возник и задрожал страх.
- Это же...Апокалипсис, да? У Иосифа написано.
- У Иоанна, - поправил ее Антихрист, - Откровение святого Иоанна Богослова. Конец света, проще говоря.
- Шутишь? - Лилька неуверенно улыбнулась, - Какой конец? Нашего света? А...а дальше что?
- А ничего! - Антихрист вдруг с силой грохнул по столу кулаком - пепельница подскочила и со звоном брякнулась на пол, - Хватит! Поигрались и будет! Или ты воображаешь, что ваше пресловутое че-ло-ве-чес-тво заслужило что-то лучшее? Или ты думаешь, что вы тут первые? И до вас, и после вас никого и ничего не будет? А вот вам всем!!!
Ладонь гостя рубанула по сгибу руки, и в лицо Лильке взметнулся здоровенный кулак. Она отшатнулась, в ужасе глядя в перекошенное бешенством лицо. Она помнила, помнила, помнила...неизвестно откуда, неизвестно как, но помнила это лицо совсем иным...

-------------------------------------------------------

Свадьба выплеснулась из дома и пошла гулять по Магдале. В общем веселье не принимали участия только несколько человек, накануне пришедших в селение. Они сидели под старой, давно уже не плодоносящей смоквой, ломали хлеб и запивали его водой из тощих мехов. Распалившаяся Мириам подскочила к пришельцам с кувшином вина:
- Эй, вы, что сидите с кислыми лицами?  У нас свадьба, а не похороны! Кто пойдет со мной пить? Кто пойдет со мной плясать?
Один из чужеземцев поднял на нее глаза. Остальные лишь ниже склонили головы.
- Спасибо тебе, добрая женщина. Но у нас есть хлеб и есть вода. Нам довольно и этого. Иди с миром, не отвлекай нас от беседы.
- От беседы? - Мариам расхохоталась, - Да ты кто таков? Оборванец!
- Рабби, - негромко сказал другой пришелец, светлокожий и светловолосый юноша, - Стоит ли обращать внимание на неразумную? Ты же сам учил нас - не метать бисер перед недостойными.
Глаза Мириам встретились с глазами того, кого юноша назвал рабби, и она вдруг ощутила исходящие от чужеземца покой и уверенность. Против своей воли она опустилась рядом с ним на землю, отставив в сторону кувшин.
Мужчина взял ее ладонь в свои руки и заговорил - медленно, глядя сквозь Мириам.
- Однажды на поле вышел сеятель. Он запасся добрым зерном и рассчитывал на богатый урожай. Мерно шагал он по земле, раскидывая семя. И одно зерно упало у дороги, где затоптали его прохожие и склевали птицы. И другое зерно упало в камни, где солнце сожгло его. И третье зерно упало в тернии, которые заглушили слабый росток. И четвертое зерно упало в добрую землю и взошло, и принесло сеятелю стократный прибыток. Так и слово наше падает в сердца добрые, как зерно в добрую землю, и приносит стократый ответ. Нет недостойных - есть тот, кто хочет слышать и.тот, кто слышать не хочет. Преломи с нами хлеб, женщина, и ты поймешь, что щедрость - это когда от малого дают большое, а не наоборот.
- Кто ты, чужеземец? - Мириам приняла в ладонь кусок лепешки, - Ты говоришь странное, но мне больше не хочется веселиться, мне хочется сидеть рядом с тобой и слушать твои речи.
- Мня зовут Иисус из Назарета. Я странствую по этой земле. А как твое имя?
- Мириам, - ледяная вода из меха перехватила горло, - Я Мириам из Магдалы, и если ты позволишь - я пойду вместе с тобой.
- Рабби, - кряжистый сумрачный парень угрюмо взглянул на молодую женщину, - Ты ведь не возьмешь с собой этот сосуд греха? Вспомни слова Отца твоего - женщины нечисты, от них исходят соблазн и похоть.
Мириам очень сильно захотелось сказать парню какую-либо грубость. Она уже открыла рот, но тонкие пальцы Иисуса легли на ее губы.
- Женщины, - задумчиво сказал рабби, - Женщины производят нас на свет и питают из сосцов своих. Разве ты скажешь о матери своей - она нечиста? Не от женщин исходит соблазн - из душ наших, поддающихся искушению. Ты можешь идти с нами, Мириам из Магдалы, хотя путь наш усыпан не цветами, но терниями.
- Это не важно, рабби, - Мириам поцеловала ладонь Иисуса, и он неожиданно смутился, - Мне страшно думать о том, что ты мог бы обойти стороной Магдалу. И я никогда не узнала бы тебя.
Иисус качнул головой и печально улыбнулся:
- Все предопределено под этим небом, Мириам. Все в руках Отца нашего, и эта встреча была нам суждена.


Лилька в ужасе забилась в кресло. Антихрист метался по комнате, словно взбесившийся зверь.
- Люди! Людишки! По образу и подобию! Что с вами ни делай - все равно норовите мордой в грязь, в дерьмо!
Он наклонился на Лилькой, положив руки на спинку кресла:
- Вот ты мне скажи, объясни, доступно объясни, почему ты шлюха? Чего тебе в твоей жизни не хватает, что ты каждую ночь сидишь в кабаке и снимаешь клиентов? А по возможности еще их и динамишь? Ну я понял бы еще, получай ты от этого крличьего траха какое-то удовольствие. Так ведь нет! Нет же! Для тебя же каждый мужик - это всего-навсего очередная палка плюс пятьдесят рублей. Ты же была симпатичная, неглупая, семья у тебя вполне приличная. Почему же ты с пятнадцати лет ебешься с кем попало за ничтожную плату? Пьешь всякую дешевую дрянь, травишься таблетками, платишь коту за крышу. Почему? Объясни мне, тупому! Ты же за всю свою жизнь ни одного оргазма не испытала, ты же всех мужиков считаешь похотливыми тупыми козлами! Тебе всего двадцать, а посмотри на себя, посмотри!!!
Антихрист подтащил упиравшуюся и плачущую Лильку к зеркалу и сжал ей щеки пальцами:
- На, любуйся! Синяки под глазами, морда испитая, вся в прыщах. От тебя за версту несет чужой спермой, ***ми, которые ты отсасываешь каждую ночь в чужих машинах. Смотри, ну!
- Отпусти! - Лилька вырвалась из жестких рук, - Что ты понимаешь, урод! Что ты понимаешь??!! Мы же никому не нужны, никому! Симпатичная? Неглупая? Хрена мне со всего этого? Ну отучилась бы, ну поступила бы в какой-нибудь поганый техникум. И дальше что? Муж-алкаш? Копейки считать от получки до получки? Детки, за которыми только и смотри - чтобы с отморозками не связались и на иглу не сели? На фиг мне это все? Ну сдохну раньше срока, так хоть сама себе хозяйкой проживу. Никому портки засранные стирать не буду!
- Раньше срока не сдохнешь, - криво ухмыльнулся Антихрист, и щека его дернулась в тике, - У каждого свой срок. Твой - неблизок. А если со мной пойдешь, то и вообще...
- А если не пойду? Возьму вот и не пойду!
- Пойдееееешь, ты же весь мир ненавидишь. Ты же никого никогда не любила в своей жизни. Так не все ли тебе равно?
- А вот и любила! - запальчиво возразила Лилька, - Любила!
- Ага, любила, - Антихрист рассмеялся, - Папочку своего любила. Мой добрый папа, да?
- Да! Да! - рассвирипела Лилька, - И не трогай моего папу своим поганым языком!
- А ты помнишь, как твой любимый папочка давил зайца на дороге? - вкрадчиво осведомился Антихрист, - Твой самый лучший, самый добрый, самый прекрасный папочка?
- Нет! Не было этого! - закричала Лилька, но на нее опять навалились воспоминания, погребая под многопудовой тяжестью ужаса и отчаяния, испытанных ею почти пятнадцать лет назад.


- Папа! Папа! Смотри, зайчик!
Пятилетняя Лилька, прыгавшая на заднем сидении машины, высунулась вперед, в проем между передними сидениями.
Они возвращались с дачи. Сентябрь редко баловал в этом году солнечными днями. Но эти выходные выдались на редкость теплыми и недождливыми. В багажнике машины были аккуратно упакованы две полные корзины грибов и детское лилькино ведерко с морошкой. Возвращались затемно, снова начинал моросить дождь, но Лилька, перевозбужденная лесом, никак не могла успокоиться. Зайца она заметила чуть позже, чем отец. Ополоумевший от света косой мчался впереди машины огромными прыжками, в безнадежной попытке удрать от колес.
- А вот мы его сейчас, - засмеялся отец и нажал на газ.
Теперь заяц летел прямо перед бампером. В свете фар прыгали прижатые к спине длинные уши.
- Папочка! Не надо, - Лилька захлебнулась слезами, - Мы же его задавим! Папочка, не надо, пожалуйста!!!
- А мама нам зайчика на ужин поджарит, будет у нас вкусный ужин. Ты ведь не ела зайцев, Лилька? Вот и попробуем. Их тут уйма развелась. Одним больше, одним меньше. Да не реви, дурочка. Придет зима - его все равно волки съедят.
Машина подпрыгнула, словно наехала на камень и резко затормозила. Лилька завизжала, закрывая ладонями лицо.
Отец вышел и пошел назад, где на дороге виднелось темное смутное пятно. Вернулся он через минуту, хмурый. На немой вопрос в глазах жены, заводя двигатель, ответил:
- Неудачно вышло. Раздавил. Борька этим летом удачно стукнул - шею сломал, а все остальное цело осталось. Ну не в последний раз. Еще повезет.

- Не было этого, - всхлипывала Лилька, - Не было.
- Кого ты хочешь обмануть, дуреха, - Антихрист забрался с ногами в кресло и обхватил колени руками, - А когда в пятом классе тебе на физкультуре один из твоих одноклассников - помнишь еще Кольку Пахомова? - подставил ножку во время кросса. Ты упала и разбила колено. А твой добрый папа пришел в школу и избил этого Кольку, так что тот две недели черный от синяков ходил. Чуть дело на твоего папу в милиции не завели. Хорошо еще, что у Кольки мамка алкашила, ей сынок был до лампочки. А учителя решили не вмешиваться - шпана был Пахомов известная. Решили, что поделом.  А Колька взял, да и погиб в Чечне потом. Геройски погиб, говорили, товарища из-под огня вытаскивал. А в восьмом классе Колька тебе цветы таскал - обдирал клумбы и таскал. Ты ведь даже на похороны не пошла. Все пришли, а ты нет.
- Я хочу выпить, - шмыгнула носом Лилька, - Мне чертовски надо выпить, слышь, ты?
Антихрист пожал плечами:
- Бери бутылку и пей. Там вино.
- Там вода и она вылилась, че ты врешь-то.
- Все-таки ты дура, - вздохнул Антихрист.
Лилька подняла бутылку. Как ни странно, она оказалась опять полной. От кислятины свело скулы, но Лилька все же сделала несколько крупных глотков.
- Странные вы, люди, - глядя на нее, продолжал Антихрист, - Вы умудряетесь переврать все, что только возможно, и жить так, чтобы вам было максимально плохо. Я пытался учить вас любви, а вы упорно учились ненависти. Даже лучшие из вас.
Лилька вытерла мокрый рот ладонью:
- Сам же говорил - не мир я принес вам, но меч. Вот твой меч и подхватили.
Антихрист тяжело вздохнул:
- Это же аллегория. Нельзя все воспринимать буквально. Я ведь не имел в виду ни Крестовых походов, ни Инквизиции. Ты хоть в состоянии представить себе, что испытывает человек, заживо горящий на костре или зарытый в землю?
- Нет, - Лильку передернуло.
- Вот именно, что нет, - грустно подтвердил Антихрист, - а я все это на собственной шкуре. Каждый ожог, каждую рану, каждый предсмертный вздох. Распятие...да что там распятие по сравнению с этим ежесекундным страданием за всех. У меня душа кровоточит - веришь?
- Верю, - пробормотала Лилька, - Но почему тогда ты называешь себя Антихристом? Это же зло. 
- А что есть зло? Вот ты как для себя понимаешь зло? Убить ребенка - зло?
- Что ты спрашиваешь! - возмутилась Лилька, - Это же ребенок!
- А если из этого ребенка вырастет новый Гитлер? Или доктор Менгеле? Если ты совершенно точно знаешь, что соседский мальчик - очаровательный ангел - вырастет в кровавого маньяка, на счету которого будут сотни и сотни жертв, и единственный способ помешать этому - убить его прямо сейчас, потому что завтра будет поздно. Что ты сделаешь?
- Не знаю.
- А если ты будешь знать,что первой жертвой этого маньяка станет твоя единственная маленькая дочь? Тогда как?
- Но это же ты создал нас такими! - закричала Лилька, - Ты вложил в нас жестокость, подлость, лживость!
- Я вложил в вас разум, - жестко сказал Антихрист, - Только вы им пользуетесь, как обезьяна автоматом. Ты спрашиваешь, почему Антихрист? Потому что Христос любил людей, а я вас ненавижу. Вы выращивали во мне ненависть к вам все эти две тысячи лет. Выращивали своей тупостью, своей кровожадностью, своим стремлением к самоуничтожению. Вы оказались плохими учениками. Так что пришла пора пожинать то, что вы сами посеяли. Можешь считать человечество тем самым ребенком, в котором растет будущий маньяк. И я собираюсь его уничтожить. Пойдешь со мной - избежишь общей участи. Если нет - ляжешь вместе со всеми. И уж тогда на давнее знакомство не надейся. Я блата не признаю.
Лилька зажмурилась.

-----------------------------------------------------------

На Ерушалаим навалилась ночь - душная, пыльная, не приносящая облегчения. Апостолы сидели рядом с Иисусом, всеми владело общее чувство тревоги. Иоанн, самый младший, даже прижался к рабби, будто бы искал в нем защиты от грозящей опасности. Мириам в очередной раз обнесла всех водой, мужчины жадно пили, пытаясь утолить жажду. Иисус коснулся рукой золотистых волос Иоанна:
- Скоро я вас покину, дети мои.
- Как? Почему? Ты не уйдешь от нас, Учитель, - они говорили наперебой, громко, словно это могло заглушить всеобщее отчаяние, ставшее их спутником с момента прихода в Ерушалаим.
Иисус поднял руку, призывая к молчанию:
- Скоро я вас покину. Я дал вам власть изгонять бесов и исцелять страждущих. Я вложил в ваши уста Слово и научил нести его к людским сердцам. Сегодня я хочу сказать вам главное. Любите друг друга. В каждом из вас есть Божья искра - лелейте ее. Любите человека - с ненавистью не должно жить людям. Не страх управляет миром, не злоба, не долг - только любовь. Созидает и исцеляет - только любовь. Прощает - только любовь. Все великое, что совершается под этим небом - совершается ради любви. Ради любви к женщине, ради любви к истине, ради любви к родине.

-----------------------------------------------------------
- Все великое, что совершается под этим небом - совершается ради любви, - прошептала Лилька.
- Что? - Антихрист вздрогнул.
Лилька открыла глаза:
- Это твои слова. С ненавистью не должно жить людям. Наверное, ты прав, человечество - всего лишь ребенок-монстр. Но только я - тоже часть этого человечества, пусть не самая лучшая, но все же и не самая плохая.  Да и ты тоже - часть этого человечества. Что бы ты там ни говорил - но мы умеем и сострадать, и верить, и помнить. И все еще не разучились любить. Этот мир - может быть он скверный и жестокий, но я все равно люблю его. Люблю запах осеннего леса и вкус первых яблок. Люблю шум моего города по вечерам и первоклашек с букетами гладиолусов первого сентября. Люблю свою маму и длинные железнодорожные перегоны, когда под полом стучат колеса, а за окном - города, деревни, поля...Просто люблю жить и все. Просто жить. Да, вот еще...Это я тоже люблю.
И Лилька запела, радуясь вдруг пришедшим на память откуда-то, из дальнего далека, словам:
- А Мадонна шла по Иудее!
И все легче, тоньше, все худее
С каждым шагом становилось тело...
А вокруг шумела Иудея
И о мертвых помнить не хотела.
Но ложились тени на суглинок,
И таились тени в каждой пяди,
Тени всех бутырок и треблинок,
Всех измен, предательств и распятий...
Аве Мария!.. **

-------------------------------
*Мириам - (иудейское) Мария
      ** стихи А.Галича