Как мы боролись за трезвость

  Это было лет 15 назад, когда вся наша страна под руководством Горбачева боролась за трезвость.

    Как-то раз в наш отдел зашел председатель Общества Борьбы за Трезвость Егоров и говорит:
- Был в райотделе, разнос получил. Трезвость у нас на лицо – попадаются такие лица, а вот борьбы за нее нет.
     Он внимательно оглядел всех и тихо произнес:
     - Был бы среди нас интеллигентный пьяница, мы бы его перевоспитали, и выбились в передовики.
     - Так вон же Волобуев из котельной, - подсказала Лайкина, - бьет жену, хулиганит, соседи на него жалуются.
     - Я же говорю, интеллигентный. Да если Волобуеву одно это слово в лицо скажешь…
     - Эх, дожили, - вздохнула Лайкина, - такой дружный коллектив, а ни одного приличного алкаша не воспитали.
    - У меня вот какая идея, - не смело начал Егоров, - если бы кто-нибудь из вас того… ну что там одна ночь в вытрезвителе, там ведь даже моют.
После его слов все почему-то посмотрели на меня.
- Братцы, - сообразив к чему идет дело, взмолился я, - я ведь только женился, да и не пью я совсем.
- Это даже лучше, меньше расходов, - деловито заговорил Егоров. – Я все продумал. Жене скажешь, что уехал в командировку, на неопределенный срок.
- Мне что, еще и срок дадут?
- Всякое бывает, да ты не волнуйся, командировку тебе в случае чего продлим, если оштрафуют, матпомощь выпишем. А бумага из милиции куда придет, к нам же на работу. Жена и не узнает. В твоих руках – честь коллектива.
Слово честь – для меня святое, я согласился. В назначенный день я и Лайкина, которой поручили довести меня до нужного состояния, задержались после работы.
- Что ж, начнем, - сказала Лайкина, доставая портвейн.
- Может, как-нибудь без этого обойдемся? – несмело предложил я.
- Ты что, это не самолет! Туда без запаха не возьмут, - отрезала Лайкина, ловко открыла бутылку и разлила вино по стаканам. – Ну, вздрогнули!
    Пока я думал, чем вздрогнуть, рукой или ногой, Лайкина выпила вино и пошарила глазами по столу.
     - Эх, закусь забыли
     - А мне жена в командировку полный портфель продуктов собрала, - сказал я. – Закуся, правда, нет, а вот курица, яйца, колбаса есть.
     - Вали на стол! – скомандовала Лайкина.
 В этот момент в комнату вошел Егоров.
- Я тут вот чего… Надо, чтобы все выглядело натурально, а вино – это так … - с этими словами он выставил на стол бутылку водки.
Минут через сорок, я вел Лайкину под руку и убеждал, что песня «Взвейтесь кострами синие ночи» к пожарникам отношения не имеет, а Егоров метался впереди, высматривая милиционеров.
- Значица так, - сказал он, разглядев вдалеке сержанта милиции, - ты пристаешь к ней, а она пусть кричит.
- А как приставать? – спросил я.
- Неужели не понятно! Ну, смотри. – Егоров пристально поглядел на Лайкину, растянул мерзкую улыбочку и заговорил, хватая Лайкину руками. – Ой, какая цаца хорошенькая. Какая у нее грудь, какая попка. А ну пошли со мной в кусты!
    Лайкина ошалело смотрела на Егорова:
    - Вы это как, серьезно или для примера?
    - Для примера, дура! – Он повернулся ко мне. – Давай, лапай ее, говори что-нибудь пошлое, ну, про любовь, и тяни в кусты. А ты, Лайкина, ори! Начали.
Чего не сделаешь ради коллектива, я зажмурился и решительно обнял Лайкину. Потом сосредоточился и сказал:
- А вы, Евгения Ивановна, красивая.
Лайкина, видно, забыла свою роль, растерялась, ткнулась в мое плечо и заплакала.
- Кричи, Лайкина, кричи, - шипел где-то рядом Егоров, но не дождался и закричал сам. - Пьяный к бабе пристает! Куда милиция смотрит?
Вокруг нас собрались любопытные. Среди них я увидел свою жену и онемел. Стою, обнимаю Лайкину, Егоров тычет в меня пальцем, а жена смотрит на нас и со слезами на глазах спрашивает:
- Так это и есть твоя ответственная командировка?
Тут Лайкина вспомнила, что ей надо кричать:
- Никому я его не отдам! Это мой муж! Оставьте нас!
- Так ты  меня уже бросил? – крикнула моя настоящая жена.
Егоров почувствовал, что рушится его гениальный план, и завопил:
- Да разве мужик будет обнимать свою жену? Это ж сколько выпить надо!
    Я, намертво прижатый Лайкиной к ее пышной груди, попытался кивнуть, показывая глазами, мол, разве придет мне такое в голову – обнимать свою жену.
- А у нас медовый месяц! – парировала Лайкина.
- Он пьяный! В вытрезвитель его, - не унимался Егоров, бодро подталкивая ко мне милиционера.
- Так ты еще и пьешь? – сказала моя жена, - а как ловко прикидывался.
- Подумаешь, выпил, - вступилась за меня Лайкина. – У нас сегодня праздник. Он стал отцом!
Моя жена, изменившись в лице, тихо спросила:
- От кого у тебя ребенок, от нее?
- Нет, не от меня, - ответила Лайкина, еще теснее прижавшись ко мне, - но у нас еще все впереди, уж мы постараемся!

     Она ласково посмотрела на меня, потянула куда-то, и я, будто сонный, поплелся за ней. Из дальнейшего я помню, как с трудом вырвался из объятий Лайкиной, как бежал за любимой женой, чтобы все ей объяснить. Наперерез мне мчался Егоров, за ним милиционер. Егоров кричал, что если я опять жену найду, чтобы мне не верили. Но милиционер уже бежал, оказывается, за самим Егоровым, и я краем глаза заметил, как его хватают и сажают в машину.

Вскоре дома у нас все наладилось. А на работе меня избрали председателем Общества Борьбы за Трезвость, поручив перевоспитать Егорова.