Последний бой Бобика

Утро. На лобное место двора, заставленное горами костей, мослов и хрящей, стягиваются сидельцы, зевая и встряхиваясь. Их радостно встречают механические собачки, подбегают стаями к своему хозяину, лижут морду, живот, между ног, поворачиваются задом. Покровители  вставляют им в отверстие под хвостом заводной ключ и подкручивают ослабевшие пружины. Приветствуют друг друга.
- С 10345-м читателем тебя!
- И тебя с 4593-ей рецензией!
- С 5325000-й буквой!
- Ой, спасибочки! А тебя поздравляю с самой быстрой номинацией – через 5 секунд.
- Сами пишем, сами номинируем.
- Ой, какие мы все хорошие.
- Не хорошие!
- Как это не хорошие? Фу-у-у.
- Не хорошие, а отличные! Га-га-га.
- Ха-ха-ха. Шутник.
- Хи-хи-хи. Тебе непременно надо оформить шутку произведением. Номинация за мной.
- Глянь, твои за ночь сколько костей наносили. Тысяч пятнадцать теперь будет!
- А ты как хотел. Не могу спокойно смотреть, как ты на своей куче лежишь и сверху на меня смотришь.
- Ну, это мы ещё посмотрим! Ну-ка, ребятки, быстренько за баллами!
Механические слуги разбегаются за добычей, а разжиревшие кобели и суки лезут на кучи, укладываются на подстилки и приступают к трапезе. Урчат, повизгивают, постанывают. Хрустят на зубах перегрызаемые кости, трещат хрящи, жирная слюна с волокнами мяса пузырится на губах, срывается вниз.

- Глянь, как чавкают.
- Когда же они наедятся?
На противоположной стороне двора расположилась разношёрстная публика, обсуждает происходящее.
- Да никогда они не наедятся. Ещё и у тебя отнимут.
- А Гайдан говорил, что теперь всё по другому будет.
- А ты  уши развесил.
- Я верю ему, он так убедительно обещал. Кравчар ладно, но Гайдан…
- Да все они там одна шайка-лейка, давно пора…
Что надо было «давно пора», никто не расслышал.  Сидельцы насытились, завели граммофон, и направили на публику огромный рупор.
- Мы планируем возобновить выход обзоров и обеспечивать один или два выпуска в неделю… - Разносился по двору оглушительный  начальственный голос.
- Блин, охмуряют, как на оккупированной территории. – Недовольно произнёс терьер из общества разношёрстных.
-  …Пригласить тематических редакторов…
- Ага, одного уже пригласили. Только он пока насморк лечит. – Язвительно заметила очаровательная спаниелька.
- …Таким образом за 2-3 месяца мы подойдем к нормальному режиму работы…
- Во, слыхали! Ребята, всё нормально, оказывается! Вы шо тут бузите?  Здравствуй, ж.. – Новый год – С улыбкой съязвил волкодав в самом расцвете сил.
- …Мы постараемся сделать работу редколлегии максимально открытой… Авторы имеют право знать, что мы делаем сегодня и что собираемся делать завтра..
- Да уж мы ви-идим, ви-идим. – Вся компания грохнула от смеха.
- …Вмешательства в «творческую среду» тоже не будет: пусть она радостно плодит клонов, ходит стенка на стенку…
- Ты слыхал, Бобик? Они бросают нам вызов. – Толкнул в бок спящего беспородного пса его сосед. Тот недовольно отмахнулся и продолжил дремать, положив голову на вытянутые лапы.
- Во, спит, как будто его не касается. Только брехать умеет.

Между тем сидельцы приказали своим механическим собачкам показать представление. Хлеба и зрелищ – что ещё надо! Те не заставили себя долго ждать. Закрутилось, завертелось действо. Куклы лаяли друг на друга, выясняя отношения, брызгали друг на друга бешеной слюной. Взгрызались со злобой в животы противника, выворачивая кишки наружу, поедая их и растаскивая по земле, опутывая соседних собак. Кололи шприцы в издырявленную шерсть, вываливали языки от наркотического удовольствия, вращали зенками, пытаясь определить, где земля, где небо и поедая собственные испражнения. Совокуплялись попарно и более, невзирая на половую принадлежность, мелко тряслись в греховном соитии, не стыдясь никого. Жадно лакали из мисок алкоголь, до одури, до непотребства, содрогаясь в блевотине. Богохульствовали, извращались, изощрялись в непотребстве на утеху сидельцам. А те зачарованно наблюдали, время от времени встряхиваясь, чтобы записать на бумаге интересные мысли, творческие находки.

Бобик вскочил, злобно пролаял в направлении содомического зрелища и повернулся к обескураженной публике: - Какой позор! Гады, сволочи! Не знай, чтобы сделал с ними!
- А ты им ноту протеста пошли.
- Ага. И добавь, что они глубоко не правы.
- Или попроси, чтобы вели себя потише.
- Лапы им полижи, похвали – может, и тебя возьмут к себе.
- Слабак!

Бобика дёрнуло током, он подскочил, метнул грозный взгляд на детскую песочницу, и шерсть его вздыбилась на загривке. Кровь закипела в крепких жилах, заходили бока в ярости, закаменела грудь во вздувшихся мускулах, открылась пасть с острыми клыками. Бобик оттолкнулся от земли занывшими от преодоления страха когтями и рванулся вперёд. Ворвался в стаю механических собачек, сшибая их лапами направо и налево, опрокидывая грудью навзничь, хватая клыками за горло и бока. Те, скуля и визжа, уползали в подворотню, другие падали бездыханно. Но опомнившись, накинулись на нападавшего, облепили, вешаясь на него пиявками, клещами, гигантскими клопами и блохами.

За Бобиком устремились все, кто не остался равнодушным. Накинулись на вражескую орду клином, прорвали оборону, оттеснили к заборам и стене. Бобик, рванулся к кучам, вцепился в первого попавшегося, стащил с возвышения, которое тут же рассыпалось в прах. Метнулся ко второму, третьему топо-сидельцу, удивляясь, как легко прокусывают клыки, какая сила в его лапах. Под напором честной братии кучи мослов лопались, как мыльные пузыри, их обладатели поднимали лапы кверху, трусливо удирали, кое у кого отмечалась медвежья болезнь.

Бобик погнался за жирным, генеральского вида, догом. Сцепились на смерть, катались клубком по земле, рвали друг у друга кожу лоскутами.
- Должок возвращать надо – хрипел дворовый пёс, пытаясь схватить испачканную в сурике шею. Дог вывернулся и сам схватил Бобика за горло длинными отточенными клыками. Хватка  оказалась смертельной, клыки дога сошлись в захвате, и уже ничто не могло расцепить их. Сознание Бобика замутилось, и он стал проваливаться в серый туман.

… - … … …!!! Кто-о-о?!
Пытаясь унять дрожь, Емельяныч натянул до подбородка простыню и нервно хихикнул. "Получайте, гады, погибели на вас нет… Развели собак, ступить некуда… “

Бобик очнулся от прикосновения маленькой лапки. Поднял голову и спросил: «Я живой?»
- Живой, живой. Дедушка помог тебе. Как запустит стаканом из окна – прямо догу по башке.
- Это дедушка, который пукнул?
- Ну да, он самый.
- В жизни всегда есть место подвигу.
И они расмеялись.