Беглый взгляд

   Обрыв, его "миниатюрный брат" резко уводил своим осыпающимся склоном к воде. И если и ступить на него, то особых усилий для спуска прикладывать не приходилось, он стремительно уносил твои ноги вниз, заставляя их семенить, соскальзывать, в тщетных попытках сохранить равновесие и не проделать весь этот небольшой, но опасный путь на собственном копчике. Уже внизу в невысокой траве, там, где вода могла добраться до колена,  почти у берега пристроились два камня, торчащие из воды,  два лилипута, стоя по пояс в воде, окунули головы в прохладу реки и скрытыми в бурлящей пене руками, теребят запыленные в пути шевелюры. Только ночью их серые спины были мокрыми, тем самым коварными своей скользкостью, а днем они быстро высыхали под палящим солнцем.  На них можно было вставать, чтобы добыть уже чистой воды, наполнить чайник, помыть посуду, не опасаясь заполучить порцию скрипящего на зубах песка на обед или завтрак.
   
   Как раз напротив этого места,  перед самым поворотом реки в нее врезался небольшой мыс, поросший травой, высокие и не столь пышные деревья укрывали под своими кронами переплетение из всевозможных сучьев и иссохших обломков состарившегося леса. Там царил мрак, и лишь ранним утром туда могли проникнуть одинокие лучи поднимающегося солнца. Птицы, по-видимому, придерживались такого же мнения и избирали места для себя чуть поодаль от этого мыса, не там, где зияла своей пустотой и сухостью чаща, и высокая трава, как ни старалась, не могла сокрыть от чужих взоров эту мрачность леса. Но уже за поворотом перед взором открывалась иная картина. Если подняться обратно и взглянуть уже сверху, то расстояние позволит ощутить на собственной ладони: пышность красок многочисленных цветов, разбрызганных на зелени, неохотный танец неуклюжих бутонов камыша в дыхании ветра, непрекращающееся метание работящих жужжащих шмелей и ос в воздухе, дрожащем от источаемого землей жара. Безудержные кульбиты бабочек и назойливых стрекоз, непонятным образом умудряющихся удерживать свои тельца на раскачивающихся из стороны в сторону стебельках цветов.
   
   Своим присутствием эти букашки заполняли все вокруг, их непрекращающееся жужжание, стрекотание лишь обостряет восприимчивость к жаре. И прохлада ветерка неощутимая, приходила лишь, когда по глубокой зелени пробегалась волна, за волной, изредка срывая лепесток с ромашки, изредка вынуждая вспорхнуть в брызгах пыльцы белокрылую бабочку. Во всем этом неизбежно утонешь, стоит лишь пустить по вольному руслу свои мысли, в одних ощущениях. Можно закрыть глаза, но яркость впечатлений не даст ускользнуть от вас всему этому, перед взором все таже прелесть и очарование летнего дня. Стоит прижать ладони к ушам, как звуки начнут проникать через взор впечатлительный и одурманенный.  Хочется спуститься и окунуться в бурлящую на камнях порогов воду, дать ей обжечь истерзанное жарой тело, испещрить кожу мириадами мурашек, но на это еще нужно решиться и собраться с духом. Нет не прозрачность выдает в ней коварный и ледяной холод, а звучное журчание, ее стремительный бег на этом повороте реки, пена в тех местах, где ей преграждают путь камни, над которыми она не властна и способна лишь с шипом врезаться в их изглаженные бока. Теряя свою часть в брызгах, разлетающихся в воздухе, стелющихся влажной пеленой. Там вдалеке она еще раз изворачивается и уже под большим углом уходит вправо, туда, где мы обнаружили искомую переправу, такую же миниатюрную, как и все здесь. Дамбу, запруду, не очень широкую, но достаточную чтобы перейти через речку на соседний берег. 

   Дорога, минуя глубокую канаву, уходит вдаль, вдогонку бурлящим потокам. Ее глубокие борозды, невидимая воображаемая повозка, именно ее образ навивает истоптанность и изъезженность этой почти заброшенной дороги, он сам собой напрашивается в голову. Телега неохотно влачится по ней, накреняясь из стороны в сторону, когда деревянные скрипучие колеса преодолевают очередную неровность, бугорок из которого пробивается побег того же клевера. А трава все будто подгоняет ее вперед, накатывая волнами и стегая ее по посеревшей древесине бортов, по окруженной букашками кобыле, будто выказывает свое неодобрение хозяину за желтизну наполнения телеги, за просыпающееся на сухую истрескавшуюся землю сено, ароматное и колючее.

   А спиной ощущаешь, что неведомая сила, ее внимание обращено на тебя, ее могущественный обладатель следит за тобой, ни на миг, не упуская из виду. Если обернуться, то очутишься лицом к лицу с самим величием леса, заключенным в могучесть стройных стволов и крепких ветвей, обширность пространства им покрываемого, он хозяин здесь. Он не так сердит, как на противоположном берегу.  Беглый взгляд, а как глубоки воспоминания.