Ном. 4- 4 Сказка для розового слоника

Селинджеру, гениальнейшему из тех, кто топтал эту грешную землю.


Лично я ненавижу розовых слонов. Каждый раз, когда мне желают, чтоб мне приснились розовые слоники, вместо стандартного «спокойной ночи», мне хочется кричать. Почему-то именно они для меня всегда были образом невыразимой тоски, вероятно, тоски одиночества. И, конечно, именно этих замечательных животных моя жена выбрала для того, чтоб с их непременной помощью укладывать нашего сына спать.
Нет, собственно, я не имел ничего против. Во-первых, розовые слоны, вероятнее всего, настолько же важные представители экосистемы, как, например, мумми-троли. Ну, то есть занимают важную экологическую нишу, и так далее. Во-вторых, их образ в моём воспалённом длительным одиночеством мозгу после свадьбы стал как-то постепенно стушёвываться, и к рождению сына перестал действовать на меня, как плохое слово с забора на старую маргиналку. Ну и в-третьих, мне-то самому его спать не укладывать, а жена пусть рассказывает про кого хочет, хоть про зябликов.

Ну, естественно, долго это продолжаться не могло. Когда-нибудь я должен был к этой великой слоновьей культуре приобщиться. Произошло это неожиданно, хотя жена предупредила меня о том, что будет работать в выходные, недели за три. Но разве это срок, чтоб подготовиться к целому дню наедине с ребёнком?
Ну, положим, утро я отработал на твёрдую четвёрочку. Умылись мы относительно быстро и почти без потерь… новый тюбик зубной пасты и полочка под зеркальцем в ванной не считаются. Завтрак вроде бы прошёл как-то по инерции – даже без особых нерво-капитало-вложений. На той же волне мы посмотрели какие-то дебильные мультики, среди которых неожиданно затесался мой любимый обкурочный ёжик в тумане. Сын, хотя и не курил драпа ни разу (зуб даю), всё-таки с ёжика пропёрся, чем нимало меня порадовал.
Гульня после мультиков была самой обычной, только я выдул три бутылки пива, чего до обеда со мной с роду не случалось.
Всё началось во время обеда.
Не раньше и не позже.
Это маленькое чудовище наотрез отказалось есть, хотя все показания современной науки о питании маленьких детей, гастротравматологии и хиромантии говорили, что самое время. Но все мои аргументы были пустой напраслиной.
Поймите меня правильно, я и сам-то гречневую кашу… не особенно, но учитывая, что на столе был кетчуп и отличные (жёниного приготовления) куриные котлеты – он просто выёживался!
-Давай я тебе сказочку расскажу? – прибег я к последнему аргументу, ещё не представляя, чем мне это грозит, - съешь тогда?
-Не-а, - закивал головой он, - я в сказочки не верю.
Я ошалел.
-А как же эти твои… слоники…
Выяснилось, что истории про слоников были отнюдь не сказочкой, а самой настоящей былью (так их, по крайней мере, преподносила моя жена). Она просто рассказывала ему истории о жизни обычной слоновьей семьи, где был папа-слон, мама-слониха и маленький слонёнок, достаточно прозрачно копируя основные сюжетные ходы из нашей собственной семейной жизни. При чём – что было характерно – мой родной, мой собственный сын действительно верил в то, что эти дурацкие розовые слоны существуют на самом деле, более того – что все эти дегенеративные истории происходили в реальности, где-то буквально за дверью соседнего дома.
-Твою мать, - только и сказал я, не сразу сообразив, что имею в виду собственную жену.
-Что? – спросило чудовище в облике моего сына.
-Ничего. А знаешь, что делает розовый папа-слон, когда маленький розовый слонёнок не хочет есть гречневую кашу?
-Не-а.
-Сказки рассказывает слонёнку. Розовые слонята – они дурные, верят во всякую хрень.
-Во что?
-В сказки. Особенно они любят сказки про мамонтов.
У сына аж челюсть отвисла:
-Пра ка-во????
-Про мамонтов. Знаешь, таких больших волосатых слонов. Были такие раньше, уже вымерли. Каши мало ели.
-Волосатых?
-Ага. Вот садился розовый папа-слон (я сел рядом), брал в руки ложку (я проделал эту несложную операцию) и говорил: Жили-были когда-то на земле мамонты (я поднёс ложку к его рту), и розовый слонёнок, уши развесил и АМ кашу (йес! первая ложка ушла).
Окрылённый успехом, я набрал ещё одну ложку каши и посмотрел на чудовище. Теперь судьба каши оказывалась в прямой зависимости от моих литературных талантов.
-Ну что ж, - я прокашлялся, - жила-была семья мамонтов. Мама-мамонт, папа-мамонт и сын-мамонтёнок. И было им нечего есть. Питались они, естественно, только и исключительно гречневой кашей, добывали кашу на кашеломнях таких здоровенных… тут розовый папа-слон подносит ложку ко рту розового слонёнка и тот ррррраз… я сказал ррраз… опа, вот так… и рассказывает он, значит, дальше… ну, в общем, каша – ресурс истощимый, и во всех кашеломнях её запасы истекали. Ну, это когда добывают-добывают, и в один прекрасный день вся каша заканчивается.
-А почему он прекрасный?
-Ну… розовые слонята не задают таких вопросов, они кашу жрут… вот так… в общем, в один день она везде закончилась. И стало мамонтам нечего есть больше. Совсем. Они пробовали всякие корешки жевать, рыбу там ловить, пробовали даже коноплю жарить и сахаром посыпать – всё равно не прокормиться. Вот, как… ага, молодец, говорит розовый папа-слон и рассказывает дальше… И пошли они тогда искать, где ещё есть залежи каши. Нормально так собрались, рюкзаки нагрузили, взяли всю оставшуюся провизию и пошли. Жалко, конечно, из дома уходить, но что делать – жрать-то хочется… вот так, умница… говорит розовый папа-слон…

К этому моменту, если честно, моё, столь нейтральное последнее время, отношение к розовым слонам стало резко портиться. Я представлял себе этих проклятых толстенных тварей такого развесёлого цвета, сидящих за столом и корчащих мне разные гримасы. Какие-то смутные блики прошлого стали играть нежной радугой на границе моего сознания, воскрешая в памяти ужасные одинокие вечера, доведшие меня за месяц до знакомства с женой до того, что я был готов выть и лезть на стены. У всех свои призраки.

-… и вот они идут. Дорога предстоит долгая, впрочем – они просто не знают, какая именно. Может быть, придётся идти три дня, а может быть – месяц. Папа-мамонт подбадривает всю свою семью, ага, ведь он мужчина, он должен быть опорой для всех остальных, а вот маме похуже – ведь она всего лишь слабая женщина. Мамонтиха частенько просит сделать привал, и они вынуждены терять драгоценное время, а ведь его всё меньше и меньше – провизия у них стремительно заканчивается. Хуже всех, конечно, маленькому мамонтёнку… ага, умница, просто… говорит розовый папа слон, и рассказывает дальше… мамонтёнок не привык столько ходить. Ведь он только и делает, что сидит дома, да мультики эти дурацкие смотрит. Дома он, конечно, перебирал кашей как хотел… хочет ест, не хочет – собаке скормит.
-Собаке?
-Ну да, конечно, у них же была собака. Только она назвалась раптор. Так вот, он хочет – ест кашу… ага, умница… говорит розовый папа-слон… не хочет, не ест – раптору скармливает… или вообще не ест, как хочет. А тут-то он быстро сообразил, что каша – значит жизнь… значит жизнь, говорю… говорит розовый папа-слон… ага, и когда мало ешь, силёнок-то всё меньше и меньше… а если много есть, их много будет… я говорю, много будет… а если не есть, то мало… ты меня слушаешь?.. спрашивает розовый папа-слон…

Слушать-то он меня, конечно, слушал, но вот есть наотрез отказывался, хотя и осталось буквально какая-то малость, воротил голову, и отбивался руками. Не знаю даже почему, во мне вдруг разыгралась нешуточная злоба. Какого хрена, скажите мне на милость, я должен сидеть здесь за этим сраным столом и тратить свои кровные нервы на то, чтобы впихнуть какую-то грёбаную кашу в это маленькое чудовище??? Наложилось всё – и мои недавние споры с женой по поводу её работы, и эта святая убеждённость моего собственного сына в том, что в сказки он не верит, а розовые слоны существуют на самом деле, и, главное – сами эти розовые твари, которые, как мне казалось, сидят сейчас где-то, может быть за дверью соседнего дома, и смеются над моими страхами и болью. Они всегда смеялись надо мной.

-И мамонтёнок заболел.
-Заболел?
-Да, каша почти закончилась, идти было тяжело и он слёг. Знаешь, стал лежать в жуткой лихорадке, с жаром, ни подняться ни мог, вообще ничего не мог. Ну, большой мамонт тут же вскочил и побежал… побежал… побежал искать залежи каши… ну хоть где-нибудь. Мамонтиха осталась сидеть возле мамонтёнка, нежно держа его за хобот, только сказала мамонту: «ты поскорее там»… и он побежал…

Страсти накалялись. Мамонт, конечно же, нашёл залежи каши, открыл кашеломню и начал добывать кашу, но всё это занимало уйму времени, да вдобавок каша была очень жёсткая, её тяжело было добывать. К тому моменту, когда мамонт бежал назад с небольшим запасом только что добытой каши, мой сын уже едва могу удержаться дрожащими руками за стол, и был готов есть что угодно. А когда мамонт прибежал, и выяснилось, что мамонтёнок лежит в коме, то есть находится между жизнью и смертью, и неизвестно, выживет ли, он вырвал у меня ложку и начал остервенело запихивать в себя остатки каши в искреннем желании спасти жизнь придуманному мной волосатику.
Когда последняя ложка была прожёвана и проглочена, он с надеждой поднял на меня глаза и спросил:
-Ну?
-Что?
-Что с мамонтёнком?
-Умер, - ответил я.
-Как умер??? – от отчаяния он просто не знал, куда себя деть, и начал неспокойно ёрзать по стулу, отвёл глаза и снова посмотрел на меня. В глазах его стояли слёзы.
-Так умер. Я ж тебе сказал, что мамонты все вымерли. Каши не хватило. А как ты думаешь, заканчиваются сказки розовых слонов? У них все сказки такие.

Я встал из-за стола и вышел из кухни с твёрдым желанием сводить на следующей неделе сына в зоопарк.
Пусть посмотрит, какого цвета слоны на самом деле.