История волка

Когда волк грыз бабушку он не думал о последствиях,- он не думал даже о том, что старое тело не вкусно, мясо старое, одни хрящи и сухожилия. Он просто был голоден. Нет, не просто голоден, а действительно ГОЛОДЕН. Стрый волчара не мог уже гоняться за зайчатами и зазевавшимися детьми. Хотя одна смешная девчура попалась на дороге. И тут сработал обычный животный инстинкт выгоды. Если съем её, то только получу кусочек мясца, и много тряпья, а если она идет к кому-то? Но бабулька вместо жирной индюшки, оказалась худющей цаплей, тем более дурно пахнущей. Но он хотел есть. Голод творит многое. Голод двигает учеными, чтобы они делали открытия, голод движет художниками, чтобы они создавали великие полотна, голод подвигает политиков на то, что бы они упрпавяли тупым стадом электората, голод толкает на скользкую дорожку самых хороших людей. Существ.
...Он был хорошим мальчиком, послушным. Раз в неделю ходил в церковь в замшевом костюмчике. Но надо, надо было выбирать работу и цель в жизни. И он пошел в ученики к дядьке-чучельнику. "Талант!" Мальчик усело промывал внутренности, обрабатывал шерсть, вставлял цветные стеклышки в глаза. Ему нравилось оживлять мертвых зверей. Но однажды, заказчик велел сделать волка для зала одного барона. Волка надо было достать не простого, а особенного, красивого, бархатного. Дядька усмехнулся и сказал, что этого доставть не смогут: слишком умен и хитер. Но Заказчик настаивал и прибавлял сумму. Чучельник согласился, решив пойти на мухлешку: убьет обычного волка, перекрасит, и выдаст за "бархатного".
Как его укусил волк, он так и не понял. Дядька приказал ловить подстрелянного зверя. Как всегда. Но этот был чем-то особенным. Парнишка заметил лишь огненые глаза, огромные лапы и рев, рев который проникал прямо в сердце.
Очнулся на постели, но это был не он. По крайней мере он не видел до этого все красно-бело-черном цете. А тут только три расскраски, без оттенков. Сначала он думал, с
что сойдет с ума, думал, что это первая фаза ослепления. Около кровати хлопотала тетушка. У камина сидел сосредоточенный, как всегда куривший трубку - дядька. Но они стали ему чужими. Он подумал, что у тетки сегодня началась течка, и запах выделений будоражил его. Он хотел вскочить с кровать и сорвать эти холщевые тряпки с почти молодой груди, вонзится зубами в коричневые соски, и рвать, рвать... Но слабость, обычная слабость больного и изранненого существа...
Как ни странно, мальчик скоро поправился.
И в скором времени родные и близкие стали замечать в нем странные метаморфозы. Он стал более угрюм и молчалив. Ни с кемне разговаривал. Друзья медленно исзезли с горизонта. Превратились в нечто ненужное и чужое. Зато он мог часами бродить по шумнымулицам, всматриваясь в ица, слухая запахи. Сначала это было посто развлечением, а потом - жизнью.
Потихоньку он перестал быть хорошим мальчиком. Церковь стала давить, книги о "добром-вечном" тоже.