К свободе сквозь дождь...

                Я пробиралась сквозь холодную цепкость кустов, не оставляя следов. Шел дождь. Он смывал слезы, косметику, разницу между мной и одеждой. Карман куртки оттягивала фляга с остатками вермута, она позвякивала, соприкасаясь  с ключом от квартиры Артура. Артур, мой брат,  жил далеко, в заоблачном районе, а у меня не было денег даже на метро. И я шла, потому что возвращаться было некуда. Меня выгнал из дома единственный, любимый мною человек. А, значит, меня выгнали из единственного дома. Я – бездомное существо с ключом от чужой квартиры.
   
          В голове мутило от вермута. Я урывками вспоминала искривившийся рот, изрыгавший проклятья в мой адрес. Это был чей-то очень знакомый, очень близкий рот… Я упала в грязь, расплылась в  маслянистой луже. Дождь усиливался. Я могла бы пролежать незамеченной в этой проклятой Богом луже до утра, пока дворник или какой-нибудь гуляющий с собакой, меня не заметит, могла бы стать рыбой или русалкой. Я закричала что было сил. Я могла стать Сиреной. Но сирена пришла сама ко мне в облике машины, наполненной людьми в униформе. Они тащили меня, как большой, долгожданный улов. Большого, жирного сома. Я казалась себе жирной и скользкой.
   
      А потом я помню серое помещение и двух людей, скидывающих униформу, у них горели в полутьме глаза, и это было похоже на кадр из фильма о средневековых пытках, на комедию об инквизиции. Я громко смеялась, когда они, по очереди, очень быстро, как по невидимому свистку, делали это со мной, одинаково, механично, с придыханием  в конце, ничего мне не напоминавшим. А потом мне дали допить вермут, и даже угостили сигаретой. А я сказала, что  я – писательница, и теперь уже смеялись они, одинаковые, и смех их, как и их придыхание, был безликим, не запоминающимся.
      
   Когда мой единственный, любимый мною человек смеялся, я слышала музыку… Больше ты ее не услышишь, крошка. Никогда… я снова зарыдала. Сердобольные насильники, которые были опять в своей уродливой униформе, налили мне водки, или какой-то другой дряни, от которой я стала видеть все в тройном объеме, и, поднявшись с тяжелой скамьи, поняла, что до Артура не дойду. Я попросила денег на такси. Они вышвырнули меня под дождь в ответ.

          Рядом маячили огоньки вывески какого-то бара. Я зашла внутрь. Здесь было тепло. И сухо. Я села за столик, пошатываясь, и каждый раз норовя опрокинуться навзничь. Ко мне подошла красавица с очень широкими бедрами, которые затмевали собой весь бар. Я даже протянула руку и потрогала их:
-  Какие у тебя бедра, крошка, как у русалки, - проговорила я. Сдались мне сегодня русалки. – Посиди со мной.
- Вы будете заказывать что-нибудь?
- Я закажу. – мутные глаза оглядели бар в поисках какого-нибудь мало-мальски приличного кобеля, способного заплатить за меня. У стойки стояло несколько человек. – Бутылку вермута, поесть что-нибудь. Как я выгляжу?

Она достала из передника зеркальце, протянула мне.
- Нет, - я отодвинула зеркальце. - Ты скажи. Сама скажи мне.
- Неважно.
- Иди отсюда, шлюха, - вырвалось у меня откуда-то из самого дна души. Она выглядела хорошо. И широкие бедра ее совсем не портили. Она была благополучна. Работала официанткой, и думала о своем доме, где ее ждал какой-нибудь единственный человек, который не выгонял ее, а любил. А я, писательница хренова, словоплетка, пропойца, брошенка. Мои книжки нужно укладывать рядами в общественных туалетах. Чтобы бумага не пропадала по чем зря.

Вермут появился вместе с мужиком. Он глядел на меня и недовольно мотал головой.
- Чего ж так напилась?
- Отвали.  – я наполнила стакан. – Хотя, если можешь заплатить за мой вермут, заходи.
- Что-то случилось? – он был вежлив, меня от этого тошнило. Мой единственный, любимый мной, человек, никогда не был вежлив. Он напивался, как выводок свиней, бил меня наотмашь по лицу и бросал в камин мои рукописи. А я визжала от восторга – так мне все это нравилось. А этот истукан источал какую-то натянутость. Казалось, сейчас лопнет тугой струной. И хлестанет мне по лицу. Хотя, этот  момент казался заманчивым.
- У меня нет больше дома, - сказала я. – И денег нет. Я – отброс.
- Общества?
- Я не признаю общества. Поэтому пишу о нем, чтобы хоть как-то оправдать себя. – получалось связывать слова в предложения. Это напрягало. Мне захотелось обратно к насильникам в униформе. – Ты заплатишь за мою выпивку?

Русалка принесла тарелку со спагетти. Терпеть не могу. Я пододвинула тарелку  мужчине:
-     Угощайся.
- Вы пишите?
- Да. Выпьешь со мной?
- И вы издавались?
- Друг мой, я печатаюсь на пяти языках. – я уронила голову на скрещенные руки и проспала, наверное, несколько часов, потому что, когда похмелье заставило меня проснуться, уже светало, дождя не было слышно за стенами заведения. Впрочем, напротив меня сидел мужчина. Я его вспомнила. Он сел передо мной, когда я засыпала. Он опять был натянут, только теперь казался тетивой. Я потянулась к бутылке, на дне которой оставалось еще немного зелья.
- Вы сказали, что у вас нет дома, - начал он так, будто я и не спала вовсе.

Я отхлебнула вермута,  и по сердцу резануло горечью памяти. Потеря. Нет любви. Все кончено. Идите все к такой-то матери. Я выложила на стол ключ от квартиры Артура.
- Это – квартира моего брата. Он живет в далеком районе. У меня нет денег, чтобы до него добраться. Я умру, а он не успеет узнать.
Мужчина расплатился с официанткой за вермут и застывшую лепешку нетронутых спагетти, я попросила купить мне еще бутылку. Он купил. Потом – предложил отвезти меня. Я даже не спросила - куда. Мне было все равно. Мужчина мне не нравился. Поэтому спрашивать – куда, не было смысла – так же, если бы он нравился мне. У меня был единственный, любимый мной человек, а остальные все – катились к черту, и  годились только для удовлетворения обоюдных потребностей.

Когда мы сели в машину. Бог мой! У него была отличная машина, он спросил, где живет мой брат.
- Какого черта тебе знать это? – я откупорила бутылку.
- Я должен знать, куда ехать.
Я пожала плечами и назвала адрес.
Вскоре мы были на месте. Мужчина помог мне добраться до квартиры, сунул в руки пачку денег и  скрылся в лифте. Я стояла у двери, стараясь сообразить, что со мной произошло. Я вошла в квартиру Артура, где, как обычно, было накурено и пахло дешевыми женскими духами.
Я прошла на кухню. Села. Выпила. Передо мной лежали деньги, уйма денег. На них можно было купить винный погреб в Барселоне. Появился брат. Заспанный, в цветастых трусах.
- Пьешь? – спросил он.
- Пью.
- А это что?  - он подошел к столу и положил свою большую ладонь на деньги.
Внезапно я поняла, что могу ответить.
- Гонорар за новый рассказ.
- Как называется? – без интереса зевнул и потянулся он.
-     Пока не знаю. – я пошла в душ.