УХОД

Он потухал. Его щеки впали, кожа побледнела и он начал меркуть лет 10 назад, когда вышел на пенсию.
И вот теперь он – на кровати. Стеклянные глаза старейшины не смотрели, уши не слышали. Губы лепетали какую-то чушь. Стая гоношилась вокруг вожака.
Над ним домокловым мечом висела костлявая десница старухи. Она держала зеркало. А в нем – вся жизнь с ее взлетами, падениями и поползновениями.
Вот он в родной деревне дерется с мальчишками. А вот – уже в Петрограде, свергает строй. Вот – властвует людьми, вот – всеи почитаемый офицер КГБ, вот его юбилей, 80 лет, совсем недавно.
И вдруг – в мозгу свербит. И среди свербежа – одно слово: «Животное!»
«Я – животное? Я, homo humanius; я, образованнейший из образованых; я, властитель судеб; я, заместитель Бога; я, глава, вожак, и я – животное?»
И гнусавый голос сверху:
- Да, ты - животное. Ты жил. Убивал, пытал, набивал пузо, насиловал женщин, делал детей. Ты - УБИВЕЦ. Ты – животное.
Он совсем бледен. Он ушел, но он еще здесь. Ему нет еще пути вперед. Стая оплакивает вожака, рой жужжит над маткой. А матка – на самом деле трутень. Костлявая рукаосвобождена от зеркала. Она – над горлом вожака. И вот он уже летит в Тар-Тар. В глубоком колодце – царство Аида. Он уже знает. Что впереди.
Вожак мертв.