Вольный город

«Не звезды, милый Брут, а сами мы виновны в том, что сделались рабами»
Уильям Шекспир. «Юлий Цезарь»

«Фашист – это тот, кто испытывает непреодолимое чувственное влечение к власти, воспринимаемой уже как главная жизненная ценность»
Э.В. Самойлов

«Дело каждого писателя – говорить то немногое, что в состоянии сказать именно он»
Уильям Сароян

Теперь уже трудно вспомнить, как это произошло. Некоторые говорят, что людям понравилась его манера выступать на митингах, раздувая розовые щеки на толстом лице и размахивая руками. Другие говорят, что им понравились предвыборные обещания (хотя в глубине души они и знали, что те не будут выполняться). Третьи.… Да Бог с ними. Просто однажды жители Вольного города выбрали себе нового градоначальника, даже не подозревая о том, какие перемены их ожидают (вторым кандидатом на пост градоначальника был его носатый родственник Кузьма, но люди просто испугались его носа).
Писатель М.Е. Салтыков-Щедрин заметил:
«Жители ликовали; еще не видав в глаза вновь назначенного правителя, они уже рассказывали о нем анекдоты и называли его «красавчиком» и «умницей». Поздравляли друг друга с радостью, целовались, проливали слезы, заходили в кабаки, снова выходили из них и опять заходили».
Писатель Г.Д. Торо заметил:
«Судьба человека определяется тем, что он сам о себе думает».
Писатель Фридрих Энгельс заметил:
«Каждый народ заслуживает то правительство, которое у него есть».
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
«Суть олигархического правления не в наследной передаче от отца к сыну, а в стойкости определенного мировоззрения и образа жизни, диктуемых мертвыми живым. Правящая группа – до тех пор правящая группа, пока она в состоянии назначать наследников. Власть озабочена не тем, чтобы увековечить свою кровь, а тем, чтобы увековечить себя. Кто облечен властью – неважно, лишь бы иерархический строй сохранялся неизменным».

Когда Брехалов стал градоначальником, он первым делом решил поменять супругу. «Ибо негоже, - поделился он мыслями с придворным поэтом М., - человеку, обличенному всяческой властью, все время иметь одну и ту же жену. Новая должность однозначно предполагает и новую супругу».
Писатель И.А. Крылов откликнулся стихами:
«Запачканный Голик  попал в большую честь –
Уж он полов не будет в кухнях месть…»
По всем Вольному городу глашатаи кликнули клич на предмет отыскания жены, подходящей Брехалову. После долгих и безрезультатных поисков члены городского совета решили остановиться на личном секретаре градоначальника. И неважно, что секретарь был мужчиной. В конце концов, когда придется менять секретаря, можно будет убить двух зайцев одним ударом.
Старая жена тоже была вскоре пристроена - Брехалов подарил ее своему носатому родственнику Кузьме.
Писатель М.Е. Салтыков-Щедрин заметил:
«Вот так скотина! Добрые люди кровопролитиев от него ждали, а он чижика съел!»

«Всякая власть начинается с вопроса о деньгах», - любил повторять кумир Брехалова Ульянов-Ленин. Именно поэтому главной своей задачей градоначальник определил такое регулирование денежными потоками, чтобы большая часть средств из городской казны оседала у него в кармане.
Писатель М. Е. Салтыков-Щедрин заметил:
«Отечество – пирог. Вот мысль, дальше которой не идут нахальные, но незрелые умы».
Писатель И.А. Крылов откликнулся стихами:
«В природе и в чинах высокость хороша;
Но что в ней прибыли, когда низка душа?»
Кроме этого Брехалов решил перестроить фонтан во дворце градоначальника и  организовал набор горожан в личную охрану, гарантируя вступающим высокие оклады жалования. Некоторые вступили.

Вместе с фонтаном градоначальник приказал перестроить и дворец. Теперь в центре города высилось массивное кубическое здание без окон, попасть в которое можно было только преодолев лабиринты колючей проволоки, стальных дверей и замаскированных пулеметных гнезд.
Писатель М.Е. Салтыков-Щедрин заметил:
«Что ж это такое! Фыркнул – и затылок показал! Нешто мы затылков не видали!»

Придворные очень обрадовались приходу нового градоначальника. Так, придворный художник Давид, который при прежнем градоначальнике неизменно плевал в сторону Брехалова, теперь нарисовал два его роскошных портрета «Переход нового градоначальника господина Брехалова через площадь» и «Очистка дворцового фонтана». Эти портреты отличались необыкновенной четкостью линий и  яркостью красок (ходили даже слухи, что Давид использовал для отделки одного из портретов капли собственной крови). Но это Давиду не помогло. Очень скоро он был отправлен в отставку и навсегда забыт.
Писатель И.А. Крылов откликнулся стихами:
«Не льстись предательством ты счастие сыскать!
У самых тех всегда в глазах предатель низок,
Кто при нужде его не ставит в грех ласкать;
И первый завсегда к беде предатель близок».

Гораздо лучше Брехалов отнесся к придворному поэту М.. Он не только одобрил написанный поэтом гимн новому градоначальнику, но и обязал придворных певцов, семейную пару П. и Т., записать эту песню на радио. Теперь каждое утро Вольного города начиналось с гимна градоначальнику Брехалову. Кроме этого, семейная пара придворных певцов П. и Т., также обязана была начинать все свои концерты именно с этой песни. В противном случае ослушников ожидала отставка и лишение всех пайков и привилегий. Семейная пара с радостью согласилась.

Власть градоначальника была все еще слаба. И тогда его помощники из городского совета разработали хитрый план. Однажды, когда Брехалов распространял листовки среди рабочих оружейного завода, к нему подошел бессовестный провокатор и произвел три выстрела из пистолета в грудь градоначальника. Брехалов тут же упал и потерял сознание. Потом градоначальник целый месяц лежал в больнице, поправляя здоровье после трех отравленных пуль, а жители Вольного города приносили ему продуктовые передачи и клялись в верности (люди не знали, что провокатор стрелял холостыми патронами, а шинель Брехалова была предварительно прострелена в четырех местах). После этого оппозиция в городском совете была разгромлена, а градоначальника стали называть «вождем».
Писатель Тадеуш Ружевич откликнулся стихами:
«приходят и уходят
диктаторы озорничают
пачкают руки
человеческой кровью»

Вскоре после «покушения» Брехалов объявил, что Вольный город окружен врагами. После этого в городе развернулась охота на бюрократов, врагов народа, шпионов и провокаторов. Любые реальные и мнимые противники градоначальника немедленно арестовывались, подвергались избиениям и пыткам и заключались в специально построенные концлагеря. Имущество репрессированных шло в доход градоначальника. Придворные писатели тут же подержали создание концлагерей, а некоторые из них даже восславили рабский труд. Ну, хотя бы вот эти: Л.Л. Авербах, Ида Авербах, Максим Горький, Виктор Шкловский, Всеволод Иванов, Вера Инбер, Валентин Катаев, Михаил Зощенко, Лапин и Хацревин, Л. Никулин, Корнелий Зелинский, Бруно Ясенский, Е. Габрилович, А. Тихонов, Алексей Николаевич Толстой, К. Финн (см. А. Солженицын, «Архипелаг ГУЛАГ», часть вторая, глава 3).
Писатель М. Е. Салтыков-Щедрин заметил:
«Никто не видел в этом ничего угрожающего обществу или подрывающего основы. Казалось, что ежели человека, ради сравнения с сверстниками, лишают жизни, то хотя лично для него, быть может, особливого благополучия от сего не произойдет, но для сохранения общественной гармонии это полезно и даже необходимо».
Писатель Милан Кундера заметил:
 «Концентрационный лагерь – это мир, где люди живут бок о бок постоянно, денно и нощно. Концентрационный лагерь – это полное уничтожение личной жизни».

Подшивки старых газет также подлежали «реконструкции и переосмыслению». Все изображения изменников стирались, любое упоминание о них вычеркивалось. Книги, написанные «врагами народа», а также те, в которых о них упоминалось, немедленно сжигались. По всему Вольному городу заполыхали костры.
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
«Основное литературное занятие нацистов состоит в сжигании книг».

Брехалов любил выступать на митингах. Обычно он призывал горожан сплотиться перед лицом «сложной политической обстановки, когда внутренние недруги, смыкаясь с реакционными международными кругами используют каждую возможность, чтобы вставлять палки в колеса…» и не скупился на обещания, рассказывая, как хорошо будет житься в Вольном городе после перемен. Но однажды «вождь» придумал новый лозунг: «Я предлагаю вам борьбу, опасность и смерть», - чем привлек на свою сторону почти всех горожан. Теперь наживаться за чужой счет градоначальнику стало гораздо удобнее.
Каждое утро на всех рабочих местах города устраивались обязательные политинформации, разъясняющие отдельные вопросы мировой политической обстановки и ответные шаги «вождя» на выпады врагов. Опоздавшие на данные политинформации считались изменниками и навсегда исчезали.
Писатель Рабиндранат Тагор заметил:
«Паутина только притворяется, что она ловит росинки. Она ловит мух».
Писатель М.Е. Салтыков-Щедрин заметил:
«Он был ужасен; но, сверх того, он был краток и с изумительной ограниченностью сочетал непреклонность, почти граничившую с идиотством».

Скоро придворные льстецы разгадали натуру нового градоначальника и стали называть его «папой», желая показать, как они его любят. Брехалов был очень доволен и даже разрешил придворным льстецам поцеловать ему руку. Все придворные поцеловали, некоторые по два раза.
Писатель И.А. Крылов откликнулся стихами:
«Как счастье многие находят
Лишь тем, что хорошо на задних лапках ходят!»

Жажда деятельности достигла у Брехалова невиданных размеров. Он повсюду мелькал, заставал врасплох и хотел преуспеть во всех дела: от перебирания картошки крестьянами до публичных покаяний членов городского совета. Однажды «вождь» скупил за бесценок хлеб Вольного города и продал его в соседний город за те же деньги. Когда возмущенные люди робко спросили членов городского совета, где хлеб, градоначальник ответил: «Во всем виноваты проклятые коммерсанты. Они вывезли весь хлеб из города, даже мой. Ума не приложу, что теперь есть». После этого жители Вольного города ласково называли Брехалова «Наш дурачок».
Писатель М. Е. Салтыков-Щедрин заметил:
«Днем он, как муха, мелькал по городу, наблюдая, чтобы обыватели имели бодрый и веселый вид; ночью – тушил пожары, делал фальшивые тревоги и вообще заставал врасплох. Когда же совсем нечего было делать, то есть не предстояло надобности ни мелькать, ни заставать врасплох, то он или издавал законы, или маршировал по кабинету, наблюдая за игрой сапожного носка, или возобновлял в своей памяти военные сигналы. В заключение по три часа в сутки маршировал во дворе градоначальнического дома, один, без товарищей, произнося самому себе командные возгласы и сам себе подвергая дисциплинарным взысканиям».
Писатель И.А. Крылов откликнулся стихами:
«Посмотришь на дельца иного:
Хлопочет, мечется, ему дивятся все:
Он, кажется, из кожи рвется,
Да только все вперед не подается,
Как Белка в колесе».

В другой раз градоначальник провел хитрую финансовую операцию: пока он отвлекал жителей Вольного города митингом в поддержку перемен, члены городского совета и охранники Брехалова слили топливо из баков личных автомобилей горожан. На вырученные от продажи украденного топлива деньги «вождь» приобрел себе новый спортивный автомобиль BMW.

Чтобы настоящие коммерсанты не могли помешать Брехалову в осуществлении его финансовых махинаций, все крупные бизнесмены были арестованы и увезены из Вольного города в неизвестном направлении. Имущество их по сложившейся традиции отошло «вождю», и жители Вольного города теперь были одинаково бедными. «Все равны!» – провозгласил новый лозунг градоначальник.

Не забыл Брехалов также и о своих родственниках и друзьях. Очень скоро все посты в городском совете оказались заняты родственниками и знакомыми «вождя», а также выходцами из брехаловского переулка. Даже носатому Кузьме нашлось место младшего помощника дворника.
Писатель И.А. Крылов откликнулся стихами:
«Мне хочется, невеждам не во гнев,
Весьма старинное напомнить мненье:
Что, если голова пуста,
То голове ума не придадут места».

Когда дворец был перестроен и каналы по перекачиванию городских фондов в карман градоначальника налажены, «вождь» затосковал. Семь дней Брехалов грустно сидел в своем кабинете без окон, подперев голову обеими руками, и не знал, чем заняться. «Что делать?» – часами думал градоначальник. «Кто виноват?» – лезли ему в голову глупые мысли. Наконец, решение было найдено: «вождь» решил заказать новому придворному художнику несколько портретов: в профиль, анфас и в полный рост.
Писатель И.А. Крылов откликнулся стихами:
«Так хвалится иной, что служит сорок лет:
А проку в нем, как в этом Камне, нет».
В тот же день новый придворный художник Г. приступил к работе. Скоро работа над первой картиной была завершена, и портрет (громадное, больше двух метров в ширину лицо) вынесен на обозрение придворных. «Очаровательно!.. Великолепно!.. Чудесно!.. – восхищались придворные. – Вылитый Адольф Гитлер!» Градоначальник тоже остался весьма доволен и поручил художнику в следующих портретах придать ему сходство с Оливером Кромвелем, Иосифом Сталиным и Саддамом Хусейном.
Писатель М. Е. Салтыков-Щедрин заметил:
«Портрет этот производил впечатление очень тяжелое. Перед глазами зрителя восстает чистейший тип идиота, принявшего какое-то мрачное решение и давшего себе клятву привести его в исполнение».

Наскучив портретами, Брехалов ушел в большой спорт. Каждый день с десяти утра до пяти вечера (с перерывом на обед) «вождь» стал пропадать на закрытой городошной площадке внутри дворца, бесконечно тренируясь, играя и выигрывая. Если при этом градоначальнику попадался наглый противник, который никак не хотел проигрывать, Брехалов просто несколько раз бил его битой по голове, после чего игра обыкновенно оканчивалась полной победой «вождя». Очень скоро у градоначальника не осталось достойных противников, и он начал заставлять играть членов городского совета и своих охранников (свободных от дежурства). Носатого Кузьму приглашать, однако, боялся.

Поскольку игру в городки градоначальник считал самым важным видом спорта, члены городского совета тоже внесли свой вклад: они предложили построить в Вольном городе пять новых городошных площадок за счет средств городского бюджета. Остальные развлечения Вольного города по приказу городского совета были сведены до минимума, а танцы, современная музыка и юмористическая литература запрещены.

Брехалов любил побеседовать с журналистами и никогда не смущался, если выдавал какой-нибудь «ляп». Однажды градоначальник долго рассказывал о картинах Эйнштейна, и рассказах великого Босха. А когда кто-то из журналистов посмел его поправить, «вождь» гаркнул: «Что ты мне рассказываешь! Я вырос на его рассказах. Что ты знаешь о музыке Гоголя?» – и дал журналисту пощечину. Журналист заплакал, но тут же оборвал себя и поцеловал градоначальнику руку.
Писатель Э.Л. Доктороу заметил:
 «Журналисты – это же мразь, у них нет ни чести, ни совести, они совершенно не умеют себя вести».

Градоначальник полюбил словосочетание «мы должны», которое он употреблял теперь по всякому поводу: «Мы должны усилить бдительность!», «Мы должны перехватить инициативу!», «Мы должны изменить концепцию!», «Мы должны принять меры!»
Местные остряки добавили:
«Мы должны усилить бдительность при выборе проституток! Мы должны перехватить инициативу во время игры в покер! Мы должны изменить концепцию при покупке травы! Мы должны принять меры к тем, что уклоняется от предложений выпить!».
Писатель Петер Эстерхази заметил:
 «Кто это «мы»? Лично я не сажал людей в концлагеря и не разворовывал страну».

Практически всякое нововведение Брехалова вызывало бурные протесты со стороны писателей. Писатели писали сатирические памфлеты из жизни Вольного города, иронические заметки и юмористические рассказы, главным героем которых неизменно выступал новый градоначальник. «Что за дела? - недоумевал «вождь». – Разве я не градоначальник? Почему эти писатели потеряли всякий страх? Они что, не понимают, кто здесь распределяет пайки и привилегии?» Брехалов даже попробовал ввести цензуру, но писатели, похоже, действительно не понимали элементарных вещей и по-прежнему продолжали писать.
И вот однажды за обедом «вождь» не выдержал и воскликнул своему секретарю (он же новая жена градоначальника):
- О, как я их ненавижу, если бы ты только знал! Когда я слышу слово «писатель», моя рука невольно хватается за пистолет.
- Моя тоже, - поспешил заметить секретарь, пряча руку с куском торта за спину.
Мятежных писателей стали подвергать избиениям и пыткам и отправлять в концлагеря за их убеждения, но они продолжали писать.
Писательница Эмили Дикинсон откликнулась стихами:
«Измениться? Вначале холмы…»
Писатель Фрэнсис Бэкон заметил:
«Правда состоит в том, чтобы быть самим собой».
Писатель Джавахарлару Неру заметил:
«Я знаю только одного тирана – тихий голос совести».

«Кто платит, тот и заказывает музыку», - гласит народная пословица. Именно поэтому журналисты Вольного города так полюбили градоначальника. Печать заполнялась красочными сведениями из личной жизни «вождя», восторженными восклицаниями и высказываниями о нем, каждый день печатались его фотографии. Соревнуясь в угодливости, издательства распространяли портреты Брехалова и открытки, на которых градоначальник был изображен то в виде Иисуса Христа на фоне солнечных лучей, то в виде нежного отца, ласкающего ребенка. Самые угодливые газеты печатали даже фотографии родственников и знакомых «вождя», включая носатого Кузьму (его фотография пользовалась самым большим успехом у горожан, и издательства нередко пользовались этим, чтобы увеличить тираж).
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
«Старший брат смотрит на тебя».
Местные остряки добавили:
«А Кузьма еще и обнюхивает».

Средства массовой информации взывали: Брехалов все знает, Брехалов все видит, Брехалов вездесущ. Вездесущность «вождя» подтверждалась вездесущностью его портретов и статуй, которые стояли во всех городских учреждениях и общественных местах, его повсеместными изображениями на плакатах, знаменах, книжных обложках, сигаретных пачках, марках и разменных монетах. Некоторые жители Вольного города даже завели себе собак и назвали их Брехалками.

Днем и ночью повсюду надоедливо звучала бодрая музыка, прославляющая Брехалова и его власть.
Писатель Александр Галич откликнулся стихами:
«А над нами с утра, а над нами с утра,
Как кричит воронье над пожарищем,
Все орут рупора, голосят рупора:
«С добрым утром, вставайте, товарищи»»

Соревнуясь между собой, журналисты и угодники из городского совета изобретали для градоначальника все новые титулы: Вождь Всех Времен и Народов, Солнце Вольного Города, Кузнец Нашей Радости, Глашатай Освобожденного Труда, Гроза Провокаторов, Величайший Ученый, Друг Детей и так далее.
Писатель Джордж Оруэлл добавил:
«Он же - Отец Животных Всего Мира, Лучший Друг Утят, Хозяин Помойных Ведер…»
Любое достижение теперь немедленно приписывалось Брехалову, вызывая все новые и новые славословия в его адрес.
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
«Нередко можно было услышать, как одна курица говорит другой: «Под предводительством градоначальника мне удалось снести пять яиц за шесть дней» или как две коровы на водопое восхищаются: «До чего же вкусная сегодня вода, и все благодаря мудрому руководству нашего вождя»…»

В школах детей учителя заставляли писать сочинения о добрых глазах «вождя» и его ласковых руках и рисовать Брехалова для стенгазеты.
Писатель Момо Капор заметил:
«Какого черта нас заставляли писать сочинения о добрых глазах вождя и о том, что он лучший друг детей, в то время как концлагеря были битком набиты детьми, которые мерли, как мухи? Зачем нас заставляли петь песни о самом обыкновенном убийце, рисовать его для стенгазеты, класть цвета перед его бюстами и портретами?»

Как никогда в Вольном городе разыгрался патриотизм. Журналисты утверждали, что все великие изобретатели человечества являются выходцами из Вольного города. Кричали, что жители Вольного города самые умные, самые сильные, самые талантливые («А некоторые - самые носатые», - шутили местные остряки) и вообще – богоизбранный народ. На улицах города развевались патриотические лозунги и звучали патриотические песни, средства массовой информации призывали жителей Вольного города объединяться вокруг «вождя» в борьбе с внешними и внутренними врагами.
Писатель Л.Н. Толстой заметил:
«Патриотизм – последнее убежище негодяев».
Писатель Уолт Уитмен откликнулся стихами:
«Не город ведет нас к величию,
а Я или Ты, каждый из нас».

По мере того, как в сознании жителей города закреплялась идея сильной централизованной власти, градоначальник стал проповедовать новые лозунги: «Свобода – это рабство», «То, что вождь считает правдой, и есть правда», «В вожде все, вне вождя ничего» и «Индивидуум существует только постольку, поскольку он подчиняется интересам вождя». Кроме этого Брехалов начал потихоньку вытеснять всех своих противников не только из органов городского управления, но и из коммерческих организаций, закрепляя своих сторонников во всех культурных, социальных, экономических и образовательных сферах. После этого Брехалов выдвинул новую национальную идею вождя и сверхчеловека - брехизм, которая строилась на постулате всемогущества, непогрешимости и гениальности градоначальника, а также отдельных (самых привлекательных) частей его тела.
Писатель М. Е. Салтыков-Щедрин заметил:
«Градоначальник писал втихомолку устав «о нестеснении градоначальников законами». Первый и единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит».
Писатель Уолт Уитмен откликнулся стихами:
«Побольше противься – подчиняйся поменьше.
Неразборчивое послушание – это полное рабство,
А из полного рабства нация, штат или город не возвратятся к свободе».
Писатель Момо Капор заметил:
«ХВАТИТ  С  НАС  ПОРЯДКА – ДАЙТЕ  НАМ  ГАРМОНИЮ!»

Брехалов уверял горожан, что благодаря его гениальным идеям в Вольном городе вырастут новая культура, новый способ мышления и новый тип людей – фанатиков, шагающих в едином строю, кричащих один лозунг; воинов, готовых в любой момент пожертвовать своей жизнью ради градоначальника. «Новые люди, - учил «вождь», - не будут мыслить, не будут даже нуждаться в мышлении. Они должны только исполнять приказы своего командира». Но, хотя новые люди и росли, почему-то жертвовать жизнью за Брехалова пока никто не собирался. Даже его носатый родственник Кузьма.
Писатель М. Е. Салтыков-Щедрин заметил:
«Всякий дом, – фантазировал градоначальник, - есть не что иное, как поселенная единица, имеющая своего командира и шпиона (на шпионе он особенно настаивал) и принадлежащая к десятку, носящему название взвода. Взвод, в свою очередь имеет командира и шпиона; пять взводов составляют роту, пять рот – полк. Всех полков – четыре, которые образуют, во-первых, две бригады и, во-вторых, дивизию; в каждом из этих подразделений имеется командир и шпион… Над городом парит окруженный облаком градоначальник, или, иначе, сухопутных и морских сил города обер-комендант, который со всеми входит в пререкания и всем дает чувствовать свою власть. Около него… шпион!! В этом фантастическом мире нет ни страстей, ни увлечений, ни привязанностей. Все живут каждую минуту вместе,  и всякий чувствует себя одиноким… Нивелляторство, упрощенное до определенной дачи черного хлеба, - вот сущность этой кантонистской фантазии…»
Писатель Уолт Уитмен откликнулся стихами:
«Не для того ты произведен на свет матерью и отцом, чтобы стать прахом, но для того, чтобы стать Личностью,
не для того ты рожден, чтобы стать человеком нерешительным, но чтобы принимать решения,
зерно личности долго созревало в тебе и наконец взошло и обрело форму,
отныне и навсегда ты в безопасности, что бы с тобой ни случилось».

Чтобы ничто не отвлекало граждан Вольного города от выбранного Брехаловым пути, он ввел запрет на секс и половую любовь. Любой человек, уличенный в сексе, немедленно лишался всех прав и отправлялся на строительство городошных площадок. Особенно преследовался разнополый секс (между мужчиной и женщиной). На самого градоначальника и членов городского совета этот запрет не распространялся.
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
 «Половой голод вызывает истерию, а она желательна, ибо ее можно преобразовать в военное неистовство и в поклонение вождю».
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
 «Вся эта маршировка, крики, махание флагами – просто секс протухший. Если ты сам по себе счастлив, зачем тебе возбуждаться из-за вождя, трехлетних планов, двухминуток ненависти и прочей гнусной ахинеи?».
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
 «Удачный половой акт – уже восстание».

Высочайшим указом Брехалова вся молодежь, достигшая возраста восемнадцати лет, должна была дать клятву верности. Кроме этого была организована новая военно-патриотическая организация – брехомол. «Верить, повиноваться, бороться» – такой лозунг взяли они себе. После этого брехомольцы пять дней подряд ходили строем по улицам Вольного города и распевали военно-патриотические песни.
Писатель М. Е. Салтыков-Щедрин заметил:
«-Валом валит брехомол! – говорили горожане, и казалось им, что это люди какие-то особенные, что они самой природой созданы для того, чтобы ходить без конца, ходить по всем направлениям».

Любимым занятием «вождя» стали массовые мероприятия: военные парады и факельные шествия, спортивные мероприятия и песенные фестивали. В строго определенное время в Вольном городе устраивались стихийные демонстрации горожан в поддержку градоначальника. Устраивал стихийные демонстрации обычно сам Брехалов. Бесконечными парадами, шествиями, лозунгами, докладами, песнями в людях убивались естественные чувства.
Огромное количество портретов и статуй градоначальника, массовые митинги, демонстрации, гигантские театрализованные представления давили на подсознание человека, формируя в нем чувство покорности «вождя» и чувство преклонения перед ним.
Нравственность жителей Вольного города упала. Идея преклонения перед всемогуществом, непогрешимостью и гениальностью Брехалова вытеснила в людях и разумный взгляд на вещи, и стремление к свободе. И только писатели по-прежнему писали.
Писатель М. Е. Салтыков-Щедрин заметил:
«Нет ни прошлого, ни будущего, а потому летоисчисление упраздняется. Праздников два: один весною, немедленно после таянья снегов, называется «Праздником Неуклонности» и служит приготовлением к предстоящим бедствиям; другой – осенью, называется «Праздником Предержащих Властей» и посвящается воспоминаниям о бедствиях, уже испытанных. От будней эти праздники отличаются только усиленным упражнением в маршировке».
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
«В соответствии с общим уничтожением взглядов возродились давно оставленные обычаи – тюремное заключение без суда, рабский труд военнопленных, публичные казни, пытки, чтобы добиться признания, взятие заложников, выселение целых народов».
Писатель Уильям Сароян заметил:
«Хочу, чтобы человек был самим собой. Только скот загоняют в стадо».
Писатель Г.К. Честертон заметил:
«Сумасшествие выражается не в буйстве, но в покорности; в том, что человек погружается в какую-нибудь грязную, ничтожную навязчивую идею и совершенно подчиняется ей».

Церковь тоже не осталась в стороне от доминирующих тенденций. После некоторых колебаний (которые градоначальник им позже припомнил) церковные иерархи единодушно назначили Брехалова наместником Бога на земле и даже устроили в его честь крестный ход вокруг дворца «вождя». Члены городского совета поддержали церковные мероприятия и ответили иерархам альтернативным крестным ходом с факельными шествиями и фейерверками.
Писатель Уолт Уитмен откликнулся стихами:
«…Недаром же Джордж Фокс воскликнул:
«Разве эту груду кирпича, извести, мертвые полы, окон, решетки вы называете храмом?
Нет, это совсем не храм! Храм – это живые нетленные души!»

Взяточничество, коррупция и безнравственность в Вольном городе достигли невиданных доселе размеров. Что не мог взять «вождь», забирали его помощники из городского совета. Всякая критика немедленно пресекалась, критикующие объявлялись очередными «врагами народа», подвергались избиениям и пыткам и заключались в концлагеря.
Писатель И.А. Крылов откликнулся стихами:
«На младших не найдешь управы там,
Где делятся они со старшим пополам».
Писатель Уолт Уитмен заметил:
«Прозреваешь ли ты неизбежность возмездия всем захребетникам, трусам, предателям, всем небреженцам и насмешникам – всем, кто старается урвать и хапнуть?»

Как и предсказывал градоначальник, жизнь горожан переменилась. Пайки урезались, приходилось все больше работать, чтобы не умереть от голода.
Вышесказанное, конечно, не относилось к «вождю» и членам городского совета. Несмотря на то, что они работали не покладая рук, без конца составляя протоколы, доклады и статистические отчеты (которые ежедневно сдавались в городской архив, и сжигались в конце каждого месяца), Брехалов и члены городского совета лоснились от жира. Видимо, от работы с бумагами у них по-другому происходил процесс пищеварения.
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
 «Все равны. Но некоторые более равны, чем другие».
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
«Общая скудость повышает значение мелких привилегий и тем увеличивает различия между одной группой и другой».

Время от времени город охватывали компании по поиску очередных «врагов». Всячески приветствовались доносчики всех мастей и рангов, чистки считались важнейшей частью проводимой Брехаловым политики. Теперь любую должность в городском совете можно было получить, просто донеся на члена совета, который немедленно снимался со своей должности и исчезал в концлагерях. А после «дела сторожей-убийц» даже носатый Кузьма на своей должности (младшего помощника дворника) не мог спать спокойно. Особо приветствовались коллективные доносы, а также доносы детей на родителей и родителей на детей.
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
 «Любопытно, как размножился в совете жукоподобный тип: приземистые, коротконогие, очень рано полнеющие мужчины с суетливыми движениями, толстыми непроницаемыми лицами и маленькими глазами. Этот тип как-то особенно процветал под властью градоначальника».

Средства массовой информации поддерживали «вождя». Все его «ляпы» тщательно скрывались, замалчивались или выставлялись в противоположном смысле. Печать пестрела сводками побед и свершений под руководством градоначальника. Любые издания, осмеливающиеся отклониться от курса Брехалова, немедленно закрывались, а редакция отправлялась в концлагерь с конфискацией имущества в доход «вождя».
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
«Когда изобрели печать, стало легче управлять общественным мнением; радио и кино позволили в этом направлении еще дальше. А с развитием телевизионной техники частной жизни пришел конец».

Когда денежные потоки Вольного города иссякли, Брехалов решил создать колхозы и эксплуатировать рабский труд. А тех горожан, кто не хотел идти в колхозы, градоначальник приказал подвергнуть избиениям и пыткам, загнать в концентрационные лагеря и уморить голодом. Народ боялся, но безмолвствовал.
Писатель Василий Гроссман заметил:
«Указ требовал, чтобы крестьяне Украины, Дона и Кубани вымерли вместе со своими малыми детьми».
Писатель Уолт Уитмен заметил:
«Человек превыше всего».

Однажды градоначальник решил, что в Вольном городе стало подозрительно тихо. «Видно, горожане что-то замышляют», - подумал Брехалов и пригласил в город казаков для безопасности. В первый же день казаки устроили еврейские погромы, которые закончились большой пьянкой, зверским мордобоем и разухабистыми казачьими плясками. Местные пьяницы веселились вместе с казаками, погромленные евреи молчали. И только еврейский певец Р. не стал молчать: он вышел на площадь, взял в руки гитару и громко запел сочиненную экспромтом песню о веселых казаках, которые, хотя и шалят, в сущности, совсем неплохие ребята. Казаки смеялись и похлопывали еврейского певца Р. по плечу. Когда им надоело, казаки растянули еврейского певца Р. на ближайшей скамейке и хорошенько высекли.
Писатель И.А. Бродский откликнулся стихами:
«Холуй трясется. Раб хохочет.
Палач свою секиру точит.
Тиран кромсает каплуна.
Сверкает зимняя луна.
Се вид Отечества, гравюра».

«Вождь» полюбил целоваться. Он перецеловал всех членов городского совета, охранников, носатого Кузьму, казаков и даже их лошадей. И всегда Брехалов чувствовал, что это не то, что чего-то во всем этом не хватает. Он только не знал, чего…

Жить становилось все лучше и лучше, все веселей и веселей. Так говорил градоначальник, так писалось во всех официальных отчетах. Не жалея сил, члены городского совета составляли все новые и новые сведения, а средства массовой информации ежедневно публиковали столбцы цифр о невероятном росте производства чугуна и стали, которые могли убедить даже самых скептически настроенных горожан. Особенно эффектно выглядели статистические данные по выполнению и перевыполнению месячных, годовых и пятилетних планов (реальных цифр, конечно, никто не знал, плановые и фактические показатели выдумывались членами городского совета). Причем план по планированию неизменно оказывался перевыполненным в пятнадцать раз, доказывая тем самым важность работы «вождя» и членов городского совета.
Только вот почему-то люди работали все больше, а питались все хуже. В городе был введен режим экономии. Продукты распределялись по карточкам, одежда – по талонам, на день в жилых домах (и два-три раза в неделю в остальное время суток) отключались вода, электроэнергия и отопление. Но разве эти мелочи могли серьезно поспорить с победными реляциями в официальных отчетах?
Кроме этого Брехалов приказал, чтобы всех горожан, имеющих унылый вид, забирали в концлагеря. Поэтому сомневаться в победной статистике больше уже никто не смел.
Местные остряки откликнулись стихами:
«Жить стало лучше, стало веселей:
Шея стала тоньше, но зато длинней».
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
«Если тебе тошно от неудобного, грязного, скудного житья, от вечно неисправных лифтов, от ледяной воды, шершавого мыла, от сигареты, распадающейся в пальцах, от странного и мерзкого вкуса пищи, не означает ли это, что такой уклад жизни ненормален?».
Писатель М. Е. Салтыков-Щедрин заметил:
«Он» даст какое-то счастье! «Он» скажет им: я вас разорил и оглушил, а теперь позволяю вам быть счастливыми! И они выслушают эту речь хладнокровно! Они воспользуются его дозволением и будут счастливы! Позор!!!»

Однажды семейная пара придворных певцов П. и Т. пришла к «вождю» с жалобой. Певцы жаловались на то, что люди не хотят ходить на их концерты, и просили разрешить им убрать гимн градоначальнику из своих выступлений или хотя бы дать им взвод казаков, которые сгоняли бы людей на концерты семейной пары. Брехалов посмеялся, но гимн убирать запретил и казаков не дал. «Хотите, - сказал он в приватной беседе, - я прикажу вас кастрировать? Или пришлю взвод казаков на постой?» Придворные певцы с ужасом отказалась.
Писатель А. К. Толстой откликнулся стихами:
«Взбунтовалися кастраты,
Входят в папины палаты…»

Члены городского совета долго думали, что они могут сделать для «вождя», и, наконец, придумали: переименование улиц. Главная площадь, самая длинная улица и переулок, где родился Брехалов, были названы его именем. Градоначальник остался очень доволен, но совет все равно разогнал. На всякий случай...
Писатель О.Э. Мандельштам откликнулся стихами:
«А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей…»

Росло благосостояние Брехалова. Вместе с ним росли и его мнительность и подозрительность. Вновь и вновь объявлялись наборы в личную охрану «вождя». То и дело обвинялись в шпионаже и вредительстве то один, то другой член городского совета. Провинившийся публично каялся и навсегда исчезал в концлагерях. Из прежнего состава совета остались только носатый Кузьма (он теперь занимал должность старшего помощника) и еще два человека.
Начались показательные суды над писателями. Впервые в истории Вольного города была введена смертная казнь.
Писатель Бо Цзюй-и заметил:
«Любой заслуживает кары, кто хотя бы однажды сказал о несправедливости».
Писатель Изет Сарайлич откликнулся стихами:
«Не умирайте, друзья!
Слишком много было уже некрологов.
Или, может, вдали от людского жилья
Вы строите гнезда, которые лучше гнезда земного?»

Когда выкачанных из городского бюджета денег стало так много, что Брехалов уже не знал, куда их девать, он решил оставить о себе добрую память в веках. Исходя из практических соображений («Книга – лучший подарок, а три книги – три лучших подарка») градоначальник позвал к себе придворного писателя П. и приказал ему незамедлительно приступить к написанию художественной книги из жизни «вождя». Скоро трилогия о Брехалове («Переулок Брехалова», «Улица Брехалова» и «Главная площадь Брехалова») была готова, книги выпустили в продажу и рекомендовали к обязательному изучению во всех школах Вольного города.
Главный инженер человеческих душ, придворный писатель Горький нашел время лично прочитать трилогию о Брехалове и даже похвалить градоначальника, робко потрепав его по плечу. «Я читал книги с видимым удовольствием, - говорил Горький на творческой встрече с придворными писателями. – И скажу, не скрывая, что они произвели на меня весьма глубокое впечатление». Конечно, Горький знал, что трилогию написал придворный писатель П. (за что и получил престижную литературную премию), но не показывал вида.
Писатель О.Э. Мандельштам откликнулся стихами:
«Пайковые книги читаю,
Пеньковые речи ловлю
И грозное баюшки-баю
Колхозному баю пою…»

Придворный поэт М., который тоже мечтал о престижной литературной премии, решил пойти дальше. Старинным цветастым слогом М. написал цикл героических поэм о «вожде». Поэмы, удивительно похожие размером и содержанием на «Илиаду», «Одиссею» и «Энеиду», придворный поэт преподнес Брехалову, предложив продать их авторство за полторы литературных премии. Градоначальник подумал и отказал. Поэмы, однако, приказал не выбрасывать, а издать отдельным тиражом. Не прошло и недели, как героические поэмы были изданы и рекомендованы к обязательному изучению во всех школах Вольного города. Придворный поэт М. получил неплохие комиссионные.
Писатель И.А. Крылов откликнулся стихами:
«Как хочешь ты трудись;
Но приобресть не льстись
Ни благодарности, ни славы,
Коль нет в твоих трудах ни пользы, ни забавы».

Поразмыслив, градоначальник решил запретить инакомыслящую литературу. Декретом «вождя» писателям запрещалось писать все, что не соответствовало точке зрения Брехалова. По три раза в неделю специально обученные люди (в том числе придворные писатели и поэты) в сопровождении личной охраны градоначальника обходили писателей и выискивали в их записях компромат. Нарушители декрета немедленно увозились неведомо куда и навсегда исчезали. Все найденные запрещенные книги немедленно сжигались, а имущество репрессированных писателей шло в доход «вождя».
Но поскольку листовки с пасквилями на Брехалова и его порядки все же продолжали появляться на улицах Вольного города, градоначальнику ничего не оставалось делать, как запретить людям писать. Теперь все книги (начиная от детской литературы и заканчивая сложными научными исследованиями) писали специальные электронные машины по разработанным членами городского совета прикладным программам.
Писатель Момо Капор заметил:
«ЗАПРЕЩАЕТСЯ  ЗАПРЕЩАТЬ!»

Когда у Брехалова скопилось много непроданных книг, он решил построить на деньги Вольного города новую библиотеку. Огромную (самую большую в Европе), с видом на городошную площадку. Было поднято много шума, устроено несколько крупных митингов в разных районах города с выступлениями придворных певцов (семейной пары П. и Т.), показом рекламных материалов и сбором средств. Приказом Брехалова строительство библиотеки было объявлено «стройкой века» со всеми вытекающими последствиями (сбор средств, принудительные займы, борьба с вредителями и саботажниками). «Вождь» лично произнес несколько речей, благодаря которым фонд строительства библиотеки пополнился на сто десять рублей (к слову сказать, пламенное выступление носатого Кузьмы принесло библиотеке сто четырнадцать рублей, то есть на целых четыре рубля больше).
Писатель Хайнц Калау откликнулся стихами:
«Все, что истинно,
умеет быть тихим».
Началось бурное строительство. Очень скоро члены городского совета поняли, что денег на библиотеку не хватит, но все равно решили продолжать «стройку века», чтобы не огорчать «вождя». Правда, строили они почему-то все больше собственные особняки, эффектно выделявшиеся на фоне вереницы обветшалых однообразных домов обычных горожан.
Писатель М. Е. Салтыков-Щедрин заметил:
«Через три года «стройку века» бросили – видно, почва была там неподходящая или роза ветров не та. Но зато рядом возникло несколько красивых трехэтажных особняков градоначальника и членов совета – там, верно, и почва, и роза ветров были более благоприятными».

Не зная, куда девать непроданные книги своих воспоминаний, Брехалов обязал городские власти вручать по экземпляру книги каждой паре, вступающей в брак. Кроме этого, чиновники из городского совета предлагали парам становиться на колени и трижды кланяться портрету «вождя» (или его носатого родственника – на выбор), отказываясь в противном случае совершать ритуал.

Однажды в голову Брехалова пришла замечательная идея: он решил повернуть несколько северных рек, так, чтобы реки омывали дворец градоначальника со всех сторон. В тот же день специально избранные члены городского совета начали разрабатывать грандиозный проект.
Писатель М. Е. Салтыков-Щедрин заметил:
«Страсть строить на «песке» была доведена в нем почти до исступления. Дни и ночь он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так думал, и этак, но настоящим манером додуматься все-таки не мог».

Шло время, прибыль «вождя» все росла, но он все-таки чувствовал, что чего-то не хватает. И тогда Брехалов поднял новый лозунг «Война – это мир», объявил месячник Ненависти и решил развязать войну. Правда, с соседним городом воевать было страшно, поэтому градоначальник начал войну с жителями одного из переулков Вольного города. Четыре года длились активные боевые действия. Многие жители «мятежного» переулка погибли, многие были уведены в плен и заключены в концлагеря, пополнив число государственных рабов. После этого Брехалову был присвоен новый титул: Гроза Мятежного Переулка. На месте разрушенного «мятежного» переулка градоначальник приказал протянуть четыре нефтепровода, прибыль от которых потекла прямо в карман Брехалова.
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
«Сущность войны – уничтожение не только человеческих жизней, но и плодов человеческого труда. Война – это способ разбивать вдребезги, распылять в стратосфере, топить в морской пучине материалы, которые могли бы улучшить народу жизнь и тем самым в конечном счете сделать его разумнее. Даже когда оружие не уничтожается на поле боя, производство его – удачный способ истратить человеческий труд и не произвести ничего для потребления».
Писатель Уолт Уитмен откликнулся стихами:
«Что такое свой собственный дом для того, кто любит человечество?
Нельзя желать процветания одному народу за счет другого».
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
«У вождя две цели: завоевать весь земной шар и навсегда уничтожить возможность независимой мысли».

«Вождь» полюбил ордена. Не проходило и недели, что бы ни состоялось очередного награждения. Особенно Брехалов любил ордена и медали за участие в боевых действиях в «мятежном» переулке, хотя лично он там никогда не показывался. Когда же все возможные награды были вручены, градоначальник дал указание членам городского совета разработать дизайн новых наград и по исполнению доложить.
Следовало также подумать о расширении театра боевых действий, поэтому Брехалов объявил Вольный город «городом перманентной войны». На ежедневных политинформациях устраивались пятиминутки ненависти, во время которых горожанам показывали ужасные, безжалостные образы их бесчеловечных врагов (в том числе и из «мятежного» переулка). Призывников зазывали новым лозунгом «вождя»: «Лучше прожить одни день львом, чем сто лет овцой».
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
«Как нетрудно видеть, война – дело чисто внутреннее. Войну ведет правящая группа против своих подданных, и цель войны – не избежать захвата своей территории, а сохранить общественный строй».
Писатель Джозеф Хеллер заметил:
«Врагом следует считать всякого, кто добивается твоей смерти, на чьей бы стороне он ни оказался».
Писатель М. Е. Салтыков-Щедрин заметил:
«И за всем тем продолжали считать себя самым мудрым народом в мире».

Все средства массовой информации немедленно поддержали идею перманентной войны. Придворный писатель Л. и его газета «Завтрак» пошли дальше других и стали ратовать не только за продолжение войны с целью прославления градоначальника, но и за наращивание казачьего присутствия в Вольном городе и увеличение количества еврейских погромов. Похвалил Л. также и родственника «вождя» Кузьму за его нос.

Градоначальник полюбил грубость. Все чаще он начал прилюдно избивать своего секретаря и других членов городского совета. На носатого Кузьму руку поднимать, однако, боялся.

Город менялся. Это был уже не тот Вольный праздничный город, что до прихода Брехалова. Несмотря на звучавшую повсюду бодрую музыку, теперь это был серый, тусклый, убогий город, пропитавшийся запахом тухлой капусты и сырых половиков; город голодных апатичных людей, не знающих настоящей любви; город имитации бурной деятельности и лживой статистики; город тайной полиции, повального доносительства, пыток, инсценированных процессов, массовых депортаций, тотального контроля над мыслью, всеобщего страха, беспощадного преследования всего индивидуального и непохожего. Это был город, похожий на тюрьму; это была тюрьма, выросшая до размеров города. И только средства массовой информации кричали на каждом углу о «новой, счастливой жизни под мудрым руководством «вождя»».
Теперь градоначальник уже не призывал к переменам. Напротив, всякое упоминание о них было запрещено под страхом смерти.
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
«Власть стремится к власти ради нее самой. Власть никогда не захватывают для того, чтобы от нее отказаться. Власть - не средство, она – цель. Диктатуру учреждают не для того, чтобы охранять революцию; революцию совершают для того, чтобы установить диктатуру. Цель репрессий – репрессии. Цель пытки – пытка. Цель власти – власть. Теперь вам понятно, какой мир вы создаете? Мир страха предательства и мучений, мир топчущих и растоптанных, мир, который, совершенствуясь, будет становиться не менее, а более безжалостным; прогресс в этом мире будет направлен к росту страданий. В этом мире не будет иных чувств, кроме страха, гнева, торжества и самоуничтожения. Если вам нужен образ будущего, вообразите сапог, топчущий лицо человека - вечно».
Писатель М. Е. Салтыков-Щедрин заметил:
«Беспечный, добродушно-веселый город приуныл. Нет больше оживленных сходок за воротами домов, умолкло щелканье подсолнухов, нет игры в бабки! Улицы запустели, на площадях показались хищные звери. Люди только по нужде оставляли дома свои и, на мгновение показавши испуганные и изнуренные лица, тотчас же хоронились. Нечто подобное было, по словам старожилов, во времена тушинского царика при Бироне, когда гулящая девка, Танька-корявая, чуть-чуть не подвела всего города под экзекуцию. Но даже и тогда было лучше; по крайней мере, тогда хоть что-нибудь понимали, а теперь чувствовали только страх, зловещий и безотчетный страх».
Писатель Эрих Фрид откликнулся стихами:
«Кто хочет
чтоб мир остался
таким же
как есть
тот не хочет
чтоб он остался»
Писатель Уолт Уитмен откликнулся стихами:
«Да восславится все, что ведет людей к завтрашним просторным свершениям,
но проклятье всему, что крадется вперед в коросте страхов, страданий и бел,
в плесени бесстыдства и лени!»

Народ безмолвствовал. И только некоторые писатели по-прежнему писали. Каждое утро «вождь» с надеждой спрашивал секретаря: «Как там писатели?», ожидая, должно быть, что всех их за ночь хватит кондрашка, и каждый раз он слышал одно и то же: «Пишут».
- Пишут, собаки, - отвечал ему секретарь (он же новая жена Брехалова).
Градоначальник вновь приказал ввести цензуру.
Писатель А. Галич откликнулся стихами:
«Я выбираю свободу
Быть просто самим собой».
Писатель Д. Уэбстер заметил:
«Пока я жив, буду утверждать право Свободного Высказывания, умирая, буду утверждать его; и, если я не оставлю другого наследства своим детям, я оставлю им в наследство Принципы Свободы и пример, как надо мужественно и независимо их отстаивать».
Писатель Джордж Оруэлл заметил:
«Пока ты говоришь правду, связь времен не прервется».
Писатель Уолт Уитмен откликнулся стихами:
«Совершенная и навеки свободная личность, -
с этой Великой Идеей в душе
творит поэт, ободряя раба и внушая ужас тирану.
Свобода личности и равенство граждан, -
во имя этих великих идей
мужчины и лучшие женщины мира готовы расстаться с жизнью.
Служение Великой Идее,
жизнь, как служение, о братья, -
вот назначение поэта!»


Приложение

Декларация Независимости Соединенных Штатов Америки гласит: «Мы полагаем самоочевидными следующие истины: все люди сотворены равными, всех их создатель наделил определенными неотъемлемыми правами, к числу которых принадлежат жизнь, свобода и стремление к счастью. Дабы обеспечить эти права, учреждены среди людей правительства, берущие на себя справедливую власть с согласия подданных. Всякий раз, когда какая-либо форма правления становится губительной для этих целей, народ имеет право изменить или уничтожить ее и учредить новое правительство…» Горе тем, кто забывает о своих правах или не умеет ими воспользоваться!
Писатель Эрнесто Че Гевара заметил:
«Пока мы вместе, мы непобедимы».
Писатель Уолт Уитмен откликнулся стихами:
«Я выберу свой путь,
пусть другие провозглашают законы, мне нет никакого дела до законов,
пусть другие прославляют возвышенных людей и поддерживают спокойствие,
я поддерживаю только волнение и борьбу,
я не восхваляю возвышенного человека,
я противопоставляю ему просто стоящего».