Картофельные девочки, или очень простая история

В маленькой деревне, окруженной со всех сторон заболоченным лесом, жили девочки – Амалия и Линна. Это были крепкие, румяные создания, милые и простодушные.
В их деревне, кроме полутора десятка домов, еще была конюшня на самой окраине с единственным старым мерином по имени борода. Вокруг деревни – небольшие пастбища для молочной скотины и картофельные поля, где работали и взрослые, и дети.
Деревня носила странное для российского уха название – Хиндикалово. К Индии эти земли отношения не имели, а вот что касается второй части наименования, так этого здесь было по самое колено, особенно в ненастье.
Хиндикалово, казавшееся девочкам самостоятельной страной, окруженной елово-комариной границей, относилось к колхозу «Светлый путь», где Амалия и Линна учились в средней школе, на главной усадьбе, куда все ходили по единственному из деревни «светлому пути» через лес и болото, по зыбкой гати, а затем по корявой дороге.
Одноклассники дразнили их «хиндикаловскими дурочками», так как ни одна, ни другая звезд с небес не хватали, да и откуда взяться способностям – у обеих родители алкоголики. А получив аттестаты зрелости с честно заработанными тройками, они стали работать но картофельных полях рядом с родной деревней.
Дальнейшее образование их не интересовало, а замуж выйти хотелось, как можно скорее. Обе мечтали о принце в хрустальном замке и хотели жить-поживать с ним в другой стороне, подальше от родных мест
Теперь они выращивали картошку. Дело свое знали хорошо с самого детства и даже любили. Особенно им нравилось время цветения, когда на зеленой кудрявой ботве появились белые или сиреневые соцветия. Ими девочки украшали свои волосы и казались друг другу красавицами. Жаль, что больше некому было оценить эту красоту!
Однажды осенью, когда пришла пора копать картошку, прикатил на ноле трактор, а за штурвалом – молодой тракторист, не из местных.
Женщины разглядели парня очень хорошо, а для него же все они были на одно лицо. Каждая в ватнике, платке, надвинутом на лоб, да в сапогах резиновых. А вот формы, обтянутые тренировочными штанами, у баб и девок разные. По ним-то он и мог определить и возраст, и меру привлекательности каждой.
Трактористу весело и легко работать, сидя в кабине. Он быстро делает круги по полю. Сборщицы не успевают подобрать все клубни, а он уже подкатывает близко-близко и легонько толкает в зад, но так, чтобы не завалить носом в землю. Девки и молодые бабы визжат, отскакивая в сторону и грозя вслед шутнику кулаками, но не зло – им это даже нравится.
Так он делал на каждом очередном круге, как вдруг набежала большая лохматая туча, по цвету напоминающая синяк, грянул гром – что в сентябре удивительно – и хлынул дождь. Тракторист выключил мотор, бабы, прикрывая руками головы, бросились бежать к редкому леску у края поля. Но бегство их не спасло. Все промокли, настроение испортилось. Но уйти нельзя, пока работа не закончена – ведь не на своем огороде работали.
Внезапно туча исчезла, и через все небо, чистое и звонкое, просияла радуга, а под нею вторая, побледнее. Пока тракторист перекусывал в кабине своей машины, картофельные девочки селе в меже на перевернутые ведра и стали мечтать, глядя ввысь. Они представляли. Что мчаться на свадебной тройке. Свадьба одной из них. Над коренным – радуга-дуга, белые гривы развеваются на ветру, бубенцы звенят, а впереди – сказка…
Звук включенного мотора привел их в себя. И пошла работа… К вечеру тракторист уехал на своем железном коне по «светлому пути» через болото в другую деревню.
В конце сентября пришел в Хиндикалово праздник урожая. Стол собрали в доме бригадирши. Пили всю неделю. Сначала водку, потом самогон. Амалии не нравилось пить. Мутная, вонючая сивуха вызывала отвращение, и она сидела дома у окна, смотрела сквозь стекло на осеннее небо. Там она пыталась разглядеть принца в хрустальном замке, а может быть, просто тракториста в кабине трактора. И все казалось так зыбко и неясно. Может, и вообще ничего не было, только грязные растрепанные облака.
А Линна пила наравне со всеми с большим удовольствием. Рядом сидел глухонемой конюх Левка. Он покраснел от питья и напряжения. Прижимаясь к ней всем боком, он тяжело дышал. Время от времени искоса поглядывал на соседку и толкал ее. Линна хорошо поняла намек: встав из-за стола, она вышла на крыльцо. Следом за ней вышел Левка. Вместе они отправились в конюшню. Там никто не помешает. Ей давно хотелось сделать то, что каждую ночь ее отец и мать делали на своей кровати за ситцевой занавеской, а молодая плоть созревшей девственницы сгорала от желания, и не было сил терпеть. Конюх девушке не нравился, но природа сделала свой выбор.
Он толкнул ее на большую охапку сена… Линна была счастлива. Теперь она настоящая женщина.
Зимой картофельные девочки ходили пешком в центральную усадьбу, где работали на скотном дворе, и, выполняя тяжелую работу, каждая думала о своем.
Амалии жизнь в ее деревне, среди пьяных и грубых людей, среди навоза и грязи. Не нравилась. Город тоже не привлекал, так как казался чужим, непонятным и даже враждебным. «Уйду в монастырь, - думала она, - также буду сажать картошку, убирать за скотиной, там все же чище, потому что делается с молитвой. Буду монашкой. А монастырь будет хрустальным замком для меня».
Линна была озабочена. Левка в деревне не давал ей прохода, подлавливал в закоулках и прижимал к забору, требуя своего. Было трудно сопротивляться грубой необузданной силе. В деревне пошли шепотки и недвусмысленные намеки. Как удрать от этого урода? Вот бы встретить тракториста! И выйти за него замуж. Он такой крепкий, веселый, надежный. Не сравнить с этим диким бугаем Левкой. Нарожала бы трактористу здоровых румяных детей. У них был бы большой хороший дом, вместе и работали бы.
Однажды, выйдя на улицу после трудового дня, Амалия уговорила подругу прогуляться до станции, чтобы посмотреть расписание электричек на Гатчину.
- Зачем? – спросила та.
- Хочу в воскресенье сходить в церковь, поговорить со священником.
- С ума сошла! – протянула Линна, - о чем с ним можно говорить?
- В монастырь уйду, там мне будет лучше, - ответила Амалия.
- Ну и дура! – заключила подруга.
В легких сумерках они оказались на станции. Там зашли в туалет у платформы. Уже натягивая рейтузы, услышали тяжелые шаги за перегородкой на мужской половине. Выйдя на свежий воздух. Линна сказала:
- Лучше бы ты себе жениха нашла, чем в монашки идти.
- Где я найду жениха – в Хиндикалово? – печально спросила «монашка».
И вдруг обе оказались в крепких мужских объятиях. Это их знакомый тракторист подкрался сзади.
- А я чем не жених?! За меня пойдешь? – обратился он с опросом к Амалии.
- Откуда ты взялся? – хохотнула Линна.
- А я в туалете был и, между прочим, увидел в дырочку в перегородке ваши зады. И сразу узнал вас, мои картофельные девочки, - не отрывая глаз от румяного лица Амалии, ответил тракторист.
- Нахал! – закокетничала Линна и продолжила, - лучше на мне женись, не пожалеешь, а она, - кокетка кивнула на подружку, - в монастырь собралась.
- Да разве можно с таким… с такой фигурой и сочными губами в монастырь?! Тебе там не место. Ты должна любить, детей рожать, - возмутился парень, не обращая внимания на предложение Линны. – Завтра же засылаю к тебе сватов! Согласна? – спросил он Амалию.
- Дай подумать, - взволнованно попросила она.
- Сколько? – последовал нетерпеливый вопрос.
- Хотя бы пять минут, - сказала в смятении девушка совсем неготовая к такому повороту судьбы. Сердце замерло в груди, как воробей, заметивший в своей клетке приоткрывшуюся дверцу.
- Как тебя зовут, тракторист? – спросила она, сдерживая радость.
- Петром, сладкий мой пирожок, - с готовностью ответил тот. – Живу я в Гатчине и увезу тебя из твоего «Беспросветного пути» и индийского навоза. Ну же!
- Вот что, Петр. Я пойду за тебя, - выдохнула Амалия, - потому что с первого взгляда ты мне понравился, и я тебя ни на минуту не забыла.
Тракторист сгреб девушку в охапку и приник к ее розовым упругим губам.
«Вот как все обернулось», - горько усмехнулась другая и тихо сказала:
- Эх, подружка…
На свадьбе она и была подружкой, а после исчезла. По деревне ходили слухи, что Линна стала послушницей в каком-то далеком монастыре. Злые языки утверждали совершенно противоположное. Левка сильно тосковал. Приходя на конюшню, он выл, превозмогая немоту, и бил кулаком в стену.



19 января 2002 г.