Путешествие в Оклахому

С наступлением солнечных дней человека вообще, а нашего – тем более, тянет в теплые края или, на худой конец, за город. “Судьба играет с человеком и никогда не знаешь, где окажешься завтра», думал я о превратностях жизни, рассматривая из широкого окна черного «Чероки» небоскребы  Даун-тауна.

                Газетный супчик

Началось мое путешествие по Америке довольно прозаично и обыденно, даже, можно сказать, обеденно. Я сидел за столом и наворачивал суп, когда мама пододвинула мне одну из бесплатных газет со словами: «Почитай, вот тут объявление для тех, кто желает поехать в Америку». Я раскрыл газету и обнаружил там замаскированное обилием соседних вот такое послание «Молодые бизнесмены, владеющие английским языком и желающие пройти месячную стажировку в США приглашаются на собеседование». Ниже следовали вполне солидный адрес и телефон, из чего я заключил, что это – не туфта.
«Молодость есть, смекалист, речист, знаю английский (спасибо родной школе), так что попытка – не пытка», подумал  я и отправился на собеседование без надежды на успех. И через несколько месяцев, в составе группы из десяти человек, ступил на землю Оклахомы. Счастье еще больше переполняло меня от сознания того, что мне не пришлось платить за все сопутствующие документы, - это взяла на себя американская социальная программа, которая и обеспечила нам дорогу и проживание в Штатах.

                Мисси…Ya!

«Когда парень из предыдущей группы зашел в американский супермаркет и увидел триста наименований кофе, он начисто забыл английский!», «Впервые увидев небоскребы, вы можете впасть в шок!». По дороге в страну мечты наши кураторы без устали пугали нас байками вроде этих, но лично я никакого шока не почувствовал (правда, в обычном супермаркете, каковыми у нас считаются торговые центры, меня поначалу поразила витрина одних чипсов длиной метров 15, но потом и это прошло). Напротив, в американском аэропорту я испытал ощущение узнавания, ну вроде как долго не был, и вдруг вернулся в давно знакомые места. Аэропорт в Атланте необъятный (там даже свое метро функционирует), а все встречные улыбаются тебе как родному. В этом совершенно незнакомом и далеком от родины месте я, сказать по чести, почувствовал себя лучше, чем среди мрачноватых соотечественников.
В ожидании перекладного рейса я успел познакомиться с работницей аэропорта – негритянкой по имени Мисси. Черная блестящая кожа, огромный вес, броский макияж, великолепная масса круто закудрявленных волос и ярко-красный форменный костюм, - зрелище это меня поразило. Наверное, я так открыл рот, лицезрея глазастое чудо, что она подошла и спросила, откуда я, собственно свалился. Когда я ответил, она с криком «Я так люблю русских!» бросилась мне на шею….
С подобными проявлениями чувств, будучи в Америке, я сталкивался чуть ли не ежедневно. Узнав, что я из России, совершенно незнакомые люди крепко жали мне руки,  заключали в объятия и признавались в самой высокой любви. На вопрос «За что?» они лишь качали головами и прикладывали руки к сердцу. Вот такие странные американцы….

                Латиносы

На второй день я с приятелем из группы пошел в ближайший бар отметить приезд в штаты. Войдя в зал, мы оказались в плотном дыму, плавающим под кое-где протекшим потолком и медленно опускающимся на погруженные в темноту столики. За ними можно было рассмотреть посетителей, которые поблескивали загорелыми лицами и черными зрачками. Под их хмурыми взглядами мы прошли к барменше, очаровательной, как превратившийся в плей-боевскую блондинку эльф, и заказали ей колу.
Она посмотрела на нас как на слабоумных малолеток, забредших в место с табличкой «Только для взрослых», но колу все-таки подала. Не спеша попивая ее через предложенные соломинки, мы разглядели, что у посетителей – а это были в основном латиносы (точно такие, как в фильме «От заката до рассвета») – под куртками что-то рельефно топорщится. Быстро сообразив, что это за оттопырки, мы решили убраться до того, как их пустят в дело. Желая показать, что мы просто торопимся, перед самым выходом мы нестройно, зато громко и по-английски произнесли «Здесь слишком накурено, мы пойдем в другой бар!», после чего вылетели на улицу, едва уклонившись от брошенного в нас пулевого взгляда. Пойманное у обочины такси, возможно, спасло нам жизнь.

                Библейский бизнес

В Талсе (куда мы благополучно добрались из Атланты) меня приняла семья Джонс. Семейство оказалось очень набожным. Хозяйка дома миссис Джонс родилась в семье американских миссионеров и росла, можно сказать, с Библией подмышкой. Ее  муж, бизнесмен мистер Джонс, полностью разделял пристрастия супруги и все свободное время посвящал проповедничеству. Видимо, в молодости он верил не столь сильно, о чем свидетельствовал его нос, перебитый чем-то вроде бейсбольной биты. 
Свое утро мистер Джонс начинал всегда одинаково: съедал чашку энергетического коктейля, брал библию, садился в джип и уезжал на работу. По вторникам  в 6 часов утра у него в офисе собирался кружок сочувствующих бизнесменов, и все вместе они читали и обсуждали Новый завет. Ответ на мой вопрос «Как вы сделали себе состояние?» вызвал бы у российского бизнесмена истерику. «По Библии!» - ответил мистер Джонс и я поверил, что интересно. В Америке и не такие чудеса возможны.
С мистером Джонсом я побывал в доме престарелых и нескольких больницах. Банально говорить, но американские старички действительно ведут активный образ жизни. Сам наблюдал, как по дороге в богадельню летит огромный лимузин, за рулем которого сидит не наглый подросток, а малюсенькая старушонка, которой из-за руля и не видно. 70-летний отец мистера Джонса – врач и практикует до сих пор. Стариков здесь очень любят. Выражая это не столько в материальной помощи, сколько в уважении и частых визитах….

                Харлей и другие…

В России я ни разу не видел Горбачева живьем, а тут довелось. Он читал лекцию в огромном зале университета Оклахомы и американцев, желающих его послушать, набилось в зал тысяч эдак девять. Говорил, кстати, он отлично и с юмором, в отличии от сына Хрущева, который, как мне рассказали, шабашит тем, что на подобных лекциях вспоминает папу и несет всякий бред. По окончании представления я вышел на улицу и на ближайшем бетонном заборе увидел развешанные куртки, рубашки, джинсы. Сообразив, что это дешевая распродажа, я быстро оказался рядом со стеной и тут понял, что это – стена поминовения. В Оклахома-сити несколько лет назад взорвали дом и люди несли сюда вещи для них, погибших. Мне не раз приходилось проезжать мимо этого забора позже, и ни одна вещь, насколько я мог оценить, не пропала.
Довелось мне в Талсе и «Харлея» оседлать. Случилось это совершенно неожиданно – появился вдруг картинно бородатый тип в крутой косухе и двумя мотоциклами. Оказалось, что Джонсы запомнили, как я однажды обронил, что не прочь покататься на двухколесной легенде и попросили своего друга доставить мне удовольствие. Езда на «Харлее» едва не стоила мне разбитой черепушки, но подарила просто сумасшедшие ощущения! 100 с лишним миль в час и только одна мысль бьется в голове: любая неровность на американской, отнюдь не безупречной, дороге,  и я в кювете, ободранный до костей! К счастью, одну впадину я вовремя объехал, а с другой просто повезло. Что и говорить, эти мотоциклы ужасно популярны там, что хорошо отражает их цена. 30 тысяч делают «Харлей» весьма дорогим удовольствием. И потому молодые парни, если они не сынки миллионеров, ездят на подержанных «Кадиллаках», а мужики в возрасте рассекают направо и налево, - к полтиннику они уже могут себе это позволить.

                Мексиканский залив

Такое же искрометное ощущение счастья., что я испытал в седле харлея, подарил мне момент, когда передо мной открылся океанский залив. Возник он неожиданно, - наш автобус, бежевый лобастик, начал терпеливо взбираться в гору. Дорога шла все круче вверх, будто бы в небо, и пока мы всем автобусом обсуждали окружающий пейзаж, вдруг достигла верхней точки, с которой по обе ее стороны в глаза обрушился океан, безбрежный, безграничный, грохочущий. Кто бывал на море, знают, что его описать все-таки можно, а океан – огромен и больше ничего не скажешь.
На белом песке валялись пивные банки, старые рождественские елки и рваные полотенца, оставшиеся, здесь, видимо, с прошлого года. Пляж облюбовали для себя серфингисты и народу тусовалось маловато, однако, достаточно, что бы мужская часть нашей группы сделала для себя неприятное открытие. Американцы в качестве купального костюма используют шорты, а популярные у нас узкие плавки в ходу только у определенной части мужского населения.
Правда, искушение было сильнее, чем неловкость и мы, быстро скинув джинсы, ринулись в воду. Вода была теплая, парная, свинцовое небо отражалось в таком же сероватом океане. Напившись вдоволь океанской водицы, я выбрался на берег и тут увидел киоск, словно привезенный сюда из России – ржавый, покореженный, весь исписанный английскими фразами вроде «Здесь был Вася». Только ржавчина была какая-то местная, океаническая.

                Поздний Фермеер

Незадолго до отлета на родину меня пригласили к себе фермеры. Рано утро один из них, назвавшийся Фэтчером (я так и не понял, имя это или прозвище), за ехал за мной, сунул мне большой хот-дог, так как до завтрака было еще очень далеко, и мы двинулись осматривать его владения. Позже к нас присоединились его друзья-фермеры с двумя упаковками пива. Всю дорогу мы потягивали из баночек, весело обсуждая прелести негритянок, которые для белых фермеров, как оказалось, были предметом хрустальных вожделений.
Объезжая девять тысяч акров земли, принадлежавших Фэтчеру, мы выдули все пиво и сошлись на том, что в джип, кроме нас, влезет семнадцать темнокожих девушек. Кстати, джип хозяина размерами напоминал одинарный «Икарус» и весь, от фар до кузова, был запачкан навозом, опилками, грязью. Это его рабочая лошадка, а Фэтчер – настоящий ковбой, правда одет по-современному. Знаменитая ковбойская шляпа висит у него дома на гвоздике (она для торжественных случаев). Уже дома он показал мне ковбойские сапоги из  натуральной кожи, доставшиеся ему в наследство от отца. Пахли они не просто кожей, - я щупал руками свободу, степь, пыль времени. Особняк у Фэтчера бревенчатый, со здоровенными балками под потолком, на которых стоят чучела рысей, койотов, лис (всех их парень убил своими руками). Картины, висевшие на стенах, были писаны, как ни странно, самим Фэтчером на старинные сюжеты в авангардной интерпретации. Непременным персонажем полотен была молодая женщина. Сам автор называл эти незадачливые полотна «современным Фермеером», хотя смеялся при этом совершенно невесело.
Фото той молодой женщины я увидел на камине у Фэтчера. Тогда я подумал, что это его подружка, но спрашивать не стал. На следующий день – день моего отъезда – Джонсы в долгой прощальной беседе сказали мне, что эта жена фермера, которая, будучи беременной, разбилась на джипе и два года он не может ее забыть.
Вспомнив неунывающего Фэтчера, я внезапно понял, что нет никакой киношной Америки, никакого голливудского хэппи-знда.  Люди живут, радуются, грустят, уходят, просто делают это от души и как-то иначе. А в остальном похожи на нас….

…..В Америке меня задолбали вопросами об ощущении культурного шока. Они  очень любят свою страну и хотят, чтобы все относились к ней с трепетом….Приличный шок я испытал, когда попал обратно в смурную Россию. Мне и сейчас хочется крикнуть: «Люди, конечно, будьте бдительны, но улыбайтесь вы хоть чуть-чуть!». А вообще-то, я стал еще большим ребенком, ожидающим праздников, когда больше веселья и счастья. И стараюсь выдумывать их и себя для других.