Дочь волшебника

Огромное, рыжее, слабо греющее солнце медленно заползало за далекий пустынный горизонт. Из самого центра закатного светила вытягивалась тонкая и прямая, как стрела, древняя дорога. Уже ни кто не мог вспомнить, что за народ ее построил, куда она вела, из какого материала была сделана.

Тысячелетия, пронесшиеся над древней землей, истерли в мелкий, невесомый прах и гордых дорожных строителей, и уничтоживших их безумных варваров, и полчища разумных полурастительных созданий, прилетевших с холодных звезд, и многие другие удивительные и невиданные народы пришедшие им на смену.

Время уничтожило великие цевилизации, оставив на земле только жалкие, разобщенные групки живых существ, которые скитались по равнинам умирающей земли в поисках скудной пищи и места для ночлега. Человечество стояло на пороге небытия, пристально вглядываясь в немигающие глаза вечности.

Над одной лишь дорогой не властвовало время. Ее стекловидная поверхность по-прежнему оставалась безукоризненно ровной и слегка теплой на ощупь. Всем своим видом она являла эталлон абсолютного качества и совершенства техники древних строителей.

Обо всем этом едва ли мог даже догадываться зверского вида оборванец лихо скакавший по дороге на бравой гнедой кобылке. Мерный звон, выбиваемый подкованными лошадиными копытами, затейливой мелодией хрустальных колокольчиков волнами плескался в воздухе.

Старый чародей, заслышав голос дороги, нетерпеливо выбрался из своего экзотического жилища, суетливо осмотрелся по сторонам, и, определив направления звука, стал всматриваться в закат, прикрыв глаза козырьком ладони от слепивших  его солнечных лучей.

Всадник, заметив стоящего посреди дороги чародея, пришпорил лошадь, пустив ее в галлоп. Проскакав  на пределе лошадиных возможностей оставшееся растояние, он резко натянул поводья, подняв тяжело дышащее животное на дыбы. С лошадиной губы, порванной острым краем удила, скатилась и упала густая, вишнево-красная капля крови.

- Ты!…Ты привез ЕГО?! – не в силах больше сдерживаться, вскричал старик.

Не получив ответа, он подбежал к всаднику, стал судорожно ощупывать его переметные сумы.

- Погоди Помпилиус! - молодой человек отстранил чародея в сторону. – Сначала я хочу получить обещанное.

- Ты получишь все, что пожелаешь, мы же договорились…

- Старая бестия! Тебе не удастся одурачить меня!! – с поразительной ловкостью молодой воин выхватил из ножен устрашающего вида кривой меч и занес его над присевшим от ужаса чародеем.

- Нет-нет!! Не надо! Дедушка! – из распахнутой двери домика выбежала невысокая, худенькая девушка, которая бесстрашно бросилась к старику, обхватила его руками, стремясь собственным телом прикрыть от сверкающего смертоносного лезвия.

Эта попытка была столь внезапна и наивна, что воин сначала даже оторопел, а затем рассмеялся, бессильно опустив руку с мечом. Впрочем, пристальнее вглядевшись в лицо девушки, он стал серьезен.

- Разрази меня гром! – так он прокомментировал увиденое.

Бывалого наемника было трудно чем-либо удивить или напугать, но в данном случае… Уж лучше испытать на себе проклятье магов Синей Горы, чем согласиться провести с этаким чудовищем хотя бы пару часов бок о бок. Впрочем, это всего-лишь девчонка, хоть и необычайно уродливая. Придя к подобному мнению, Буга (так его звали) вложил меч в ножны и соскочил с лошади на землю.

Троица прошествовала в хижину волшебника. Внутри это ветхое жилище могло бы показаться вполне жилым, если бы не всевозможный хлам, загромождавший многочисленные шкафы, полки, стеллажи и попросту сваленный по углам в кучу. При внимательном рассмотрении, бесформенные залежи запыленных предметов на самом деле подчинялись строгому порядку, заданному их загадочным владельцем.

Колченогая этажерка была заставлена стеклянной и керамической посудой, среди которой выбелялась огромная бутыль с запертым в ней грустным карликом. Он стучал кулачками по стеклу, пытался что-то кричать, но слов из-за толстого стекла разобрать бело невозможно.

Изъеденные червями и молью древние манускрипты с потемневшими кожанными и металлическими обложками ровными рядами стояли на книжных полках, занимавших, как минимум, две стены в комнате. Одни из них были затянуты толстым слоем плотной паутины, с которой лохмотьями свисала серая пыль. Другими пользовались, наверняка, гораздо чаще: их корешки были тщательно протерты так, что даже читались некоторые надписи. Вернее, их можно было бы прочесть, если знать все те забытые языки, на которых они были составлены.

Буга хмыкнул и отвернулся. Он был не грамотен. Зато его внимание привлекло оружие, в беспорядке развешаное на прибитых к стене ветвистых рогах пустынного оленя. Эти животные не встречались уже, как минимум, лет 300. Впрочем, олень мало интересов Бугу, а вот металлический нагрудник с поножами и набор дротиков…

Помпилиус, перехватив заинтересованный взгляд гостя, с готовностью вскарабкался на приставную лесенку, и снял со стены доспех.

- Этот панцирь некогда принадлежал самому Бахмуду из Меринополиса, - многочисленно сказал он.

Объяснять, кто такой Бахмуд, Буге не требовалось. Еще будучи сопливым мальчишкой, он слышал о Бахмуде легенды, мечтая, так же, как и он, в одиночку сразиться с Радиоактивным Мутантом и покорить подземную страну гигантских разумных муравьев. Предложение получить нагрудный панцирь былинного героя было заманчиво. Буга хотел было согласиться, но… решил не торопить события.

Помпилиус не настаивал. Он уже пробирался в дальний угол своей конуренки, в котором обнаружилась маленькая дверка с крепким запором. Поколдовав над замком, чародей приоткрыл ее на несколько сантиметров и проскользнул во внутрь. Погромыхав чем-то в таинственной темноте, старик извлек из недр своего запасника черный стреклянный шар, с нанесенной на него картой звездного неба.

- Смотри, храбрый воин! Это тебе должно понравиться! – уверенно заявил он. – Этот магический шар в мгновение ока переносит своего владельца на любую из планет Млечного Пути. Ты только попробуй! Это так интересно!

- Помпилиус, ну кого ты хочешь обмануть? Про этот шар мне рассказывал Одноглазый Эрл, который купился на твои посулы, а потом в течение двадцати лет скитался с одной полумертвой планеты на другую. Он все время мерз, питался вонючими слизняками и был вынужден пойти в услужение к болотному спруту, чтобы окончательно не околеть от голода.

- Я не виноват! Он не выслушал моих советов! Я не говорил ему, что на других планетах жизнь лучше, чем здесь. Умирает вся Вселенная, не только наша земля. Наоборот, Эрл должен быть мне благодарен за то, что я наложил на шар защитное заклятие, иначе этот дурак вообще отправил бы себя на уже несуществующую планету! А со спрутом ему даже повезло. Не каждый землянин может похвастаться тем, что спал с инопланетным гигантским малюском.

- Все, Помпилиус, ты мне надоел. Я ухожу.

- Нет! Ради всех мертвых богов! Останься! Я выполню твою просьбу. Ты получишь то, что сам выбирешь. Я не буду тебе даже ничего советовать. Поживи у меня. Присмотрись. Только однай мне ЕГО.

Буга подумал, и согласился. Он достал из-за спины кожанный мешок, развязал на его горловине ремешки и извлек наружу сверток. Помпилиус с нетерпением протянул руки, с величайшей осторожностью принял долгожданный груз и благоговейно положил его на стол. Затем он откинул в стороны края застиранной тряпицы, открывая взору содержимое.

Это был янтарь. Красивого, бледно-желтого оттенка, размером с голову крупного человека. Помпилиус остородно прикоснулся к камню, и проследил, как в его медовой глубине, реагируя на тепло руки, зажглись и погасли серебристые искры. Старый чародей удовлетворенно улыбнулся: это, действительно, был именно тот самый волшебный янтарь, свойства которого были описаны всего в одной книге по волшебству. И он эту книгу смог прочитать…

Варава, великий маг и кудесник, окончивший свой земной путь много тысячелетий тому назад, спасая величайшее достояние человечества от рук беспощадных варваров, укрыл его в этом янтаре. В своей книге, написанной симпатическими чернилами, он описал способ снятия чар. Если Варава ничего не перепутал, то Помпилиус, его далекий потомок и коллега, сможет осуществить задуманное. Он сможет повернуть вспять земную историю, возродив на ней жизнь.

В янтаре был укрыт Единорог – загадочное существо со странными привычками. Он выполнял любое желание, даже самое безрассудное, но подчинялся исключительно невинной девушке. Помпилиус решил возродить Единорога к жизни. И в этом ему должна бала помочь его безобразная внучка.

Он привык называть ее именно внучкой, потому что та случайная связь с безымянной нищенкой, которую он взял силой, произошла уже в то время, когда все его знали не иначе, как “старый чародей”. “Старый, но не бессильный”, - отметил он самодовольно.

Нищенка, которую он оставил жить у себя в доме, в положеное время разрешилась от бремени, но всоре скончалась от послеродовых осложнений. Не помогли даже его волшебные настои и притирания. Дочка, оставшаяся сиротой, была выкормлена собачьим молоком. Когда ей исполнилось 18 месяцев от роду, Помпилиусу попала в руки загадочная книга Варавы. Много дней и ночей провел он над ее расшифровкой, пока не добился положительного результата.

Помпилиус был уверен, что найдет волшебный янтарь. Но как быть с девственницей? Вдруг ее не окажется под рукой в нужный момент? Сейчас люди редки, а уж невинные девушки и подавно. Решение пришло само. Помпилиус заколдовал собственную дочь, резонно рассудив, что в таком обличье на нее ни кто не покусится. Чтобы не отвечать на ненужные вопросы редких заезжих странников, он воспитал ее как свою внучку. Эта версия ни у кого сомнений не вызывала.

И вот, час настал. Маг начал длительную подготовку к сложному ритуалу. Забыв обо всем на свете, он смешивал порошки и готовил снадобья. Растирал, растворял и выпаривал редкие минералы, яды и соки редчайших растений и давно вымерших животных. Наконец, все было готово.

Почерневший от усталости и недоедания Помпилиус вышел на улицу. Посмотрел на небо. Его приветствовал слабый свет редких звезд и изъеденный беспощадным временем огрызок Луны.

- Пора, - только и смог он выговорить.

Снятие чар с Единорога, во избежание возможных разрушений в доме, было решено проводить на улице. Помпилиус притащил множество волшебных предметов и вспомогательных инструментов, которые могли понадобиться лишь в самом крайнем случае. На расчищенной от камней и сора площадке он выложил затейливый узор из разноцветных заговоренных порошков и магических камней. Нарисовал требуемые руны и пиктограммы. Воскурил благовония. Вскипятил и разбрызгал жидкость сложного состава, помогающую призывать магическую энергию. В самом центре этого непонятного для непосвященных сооружения Помпилиус водрузил янтарь.

Надев на себя обереги и амулеты, под испуганным взглядом дочки-внучки и недоверчивым, из подлобья, Буги, чародей приступил к исполнению обряда. Он собирал, концентрировал земную энергию, направляя ее на камень, и сам получал теплую, доброжелательную энергию камня. Он выкрикивал имена забытых богов и заклятия на тайном языке магов. Он совершал магические пассы. И у него начало получаться.

Внутри янтаря все быстреее и быстрее сновали искры. Наконец они сконцентрировались в светящийся шар, который лопнул с электрическим треском. В воздухе запахло озоном. Янтарь шевельнулся. Увеличился в объеме. Начал пульсировать, а затем, как распрямляющаяся пружина, подпрыгнул в воздух, и с легким хлопком превратился в Единорога. В настоящего Единорога из мышц, костей и крови. Животное встряхнуло роскошной гривой и нетерпеливо заржало. Его мощный голос разнесся по голой, безжизненной пустоши.

- Лайла, внучка, - позвал Помпилиус. – Подай ему руку, не бойся.

Девушка подошла к Единорогу. Он потянулся к ее ладони губами. Еще миг, и он покинет ограничительную сферу, отделяющую его от мира живых…

Вдруг Единорог болезненно разрал, встал на дыбы. Голубая, искристая преграда мгновенно исчезла. Благородное животное на гразах стало превращаться в прах. Единорог истлел в свете увечной Луны и одиноких звезд. От него осталась лишь кучка пепла, которую разметал слабый, ночной ветерок.

Пораженный Помпилиус посмотрел на девушку. Не может быть, чтобы Единорог испугался ее вида! Однако, его ли эта девочка? Перед ним стояла не прежняя уродина, а вполне миловидная девчушка лет 16, с веснушками на носу. У чародея подкосились ноги, и он обессилено опустился на землю.

- Прости, мы уезжаем, - сказала она.

Лайла улыбнулась отцу на прощание. Подошел Буга, ведя под уздцы снаряженную в дальний путь кобылу.

- Прощай Помпилиус, - просто сказал он. – Мне от тебя ничего не надо. Все, что я хотел, я уже получил. А о Единороге не растраивайся. Моей кобыле он все равно был не пара.

Сказав это, он подхватил Лайлу на луку седла, пришпорил лошадь, и поскакал вдаль, сопровождаемый привычным аккомпаниментом древней дороги.

Помпилиус долго смотрел им вслед. Дело всей его жизни было безвозвратно уничтожено. Он остался один. Единорог мертв. Жить дальше было незачем. Нет, ему не было стыдно перед дочкой, за то, что он долгие годы заставил ее носить ужасную личину. Любовь к странствующему авантюристу сняла отцовское колдовство. Возможно, Лайла будет счастлива, хотя бы до того момента, пока Буга не проиграет ее в кости, или не бросит посреди дороги, как надоевшую игрушку. И все же… Он лишился очень многого.

Старый чародей медленно и глубоко вздохнул. Затем посмотрел по сторонам, увидел и подобрал с земли палку покремче и проверил ее на прочность. А затем повернулся и бодро зашагал по дороге навстречу гигантскому солнцу, медленно выползавшему из-за горизонта.