Ученик алхимика

Солнце поднялось над башнями Титенбурга, и покрытые начищенной медью шпили сияли так, будто они были сделаны из настоящего золота. Солнечные лучи, отражаясь в окнах княжеских покоев, отбрасывали зайчики на лежащие ниже тесные улицы торгового города. По звонкой мостовой грохотали колеса телег, цокали копыта, стучали деревянные подошвы и шлепали босые ноги, – окрестные крестьяне спешили на рынок, было воскресенье и базарный день.

В кабачке у городских ворот, где сидел Гвидо, в виду раннего часа было пусто, служанка, лениво потягиваясь, только что притащила ему кувшин эля и на минуту остановилась, любуясь его ладной фигурой. Юноше было всего 17 лет, но налитые мускулы, прямая осанка и гибкий стан сразу выдавали в нем представителя древнего военного сословия, с детства посвятившего себя воинским упражнениям, впрочем, на это же указывала и его одежда – черный с серебряной оторочкой короткий плащ с вышитой на нем эмблемой Единорога говорил о том, что это оруженосец княжеского дома.

Гвидо, нацедив себе кружку, нетерпеливо оглядывался по сторонам. Наконец дверь отворилась, и в кабак ввалился второй ранний посетитель. Черная накидка и бархатная квадратная шапочка указывали на члена ученого сословия, однако, добродушное круглое, пышущее здоровьем лицо говорило, что корпение над книгами не вредит его аппетиту. Это был Бертольд, давний приятель Гвидо и товарищ по попойкам. Он числился учеником аптекаря, но предпочитал, чтоб его величали не иначе, как «помощником алхимика». Действительно, он учился у знаменитого аптекаря, знатока алхимии и астрологии Мельхисдека. Сдружила Бертольда, младшего сына известного торговца сукном, с Гвидо, отпрыском малоземельных, но гордых рыцарей, их любовь к веселой и шумной компании. Кроме того, у Бертольда иногда находилась пара монет в кармане, чтоб заплатить по счету – клиенты его хозяина часто давали ему на чай при доставке снадобий, а крепкие кулаки Гвидо нередко избавляли обоих приятелей от неприятных знакомств.

- Бертольд, наконец! Ну что, узнал? - выпалил Гвидо вместо приветствия, приподнимаясь с места.
- Привет, Гвидо! Дай горло промочить сперва. Узнал, конечно.
Несколько восстановив силы элем, и удобно развалившись на лавке, Бертольд начал свой рассказ:
- Я теперь самый лучший знаток в этой области в королевстве. Не считая учителя, разумеется. У него в библиотеке есть все труды на этот счет, какие только имеет смысл читать и он разрешил мне изучать их всю неделю. Даже похвалил мой интерес к этой злободневной теме и ответил на все вопросы.
- Ну же, не тяни!
- Ты хотел знать, кажется, почему дракон требует на съедение непременно прекрасную деву знатного рода и почему наш город соглашается удовлетворять его аппетит раз в семь лет?
- Да, ну что же ты узнал?
- Да будет тебе известно, - продолжал Бертольд с важным ученым видом, – что драконы являются не обычными земными существами, а мистическими тварями. Обычный медведь или лев может насытить свою плоть мясом, дракону же это совершенно не поможет, съешь он хоть сотню быков. Ему для поддержания сил нужна мана.
- Что?!
- Мана, или концентрированная эманация основных элементов вселенной. Ты, невежа, и не слышал о такой? Это магическая субстанция, которую содержит все сущее в очень малых количествах. Однако те, кто научились извлекать ее в концентрированном виде, могут совершать при ее помощи магические чудеса. Любой волшебник для своих заклинаний должен обладать запасом маны. Да вот только мало кто знает секреты ее получения. Мой учитель знает! Он может извлекать ману из минералов, самоцветов, корней, даже яда комаров.
- Ну и причем здесь девушки и драконы?

- Слушай внимательно, тогда поймешь. Драконы обладают натуральным свойством извлекать ману из своих жертв. Даже не оттого, что съедают их и переваривают в брюхе, а от ужаса и смерти, которую люди или животные переживают, будучи раздираемые на части. Это благодаря тому, что драконы – порождения Зла, и их сила в причинении зла. Есть четыре вида маны, по количеству четырех основных элементов: красная – огня, черная – земли и металлов, белая – воздуха, синяя – воды. Некоторые пишут, что видов маны больше, семь, но это – шарлатаны и невежи, как говорит мой учитель. Так называемые «золотая» и «серебряная» маны есть не что иное...
- Давай про драконов!
- Ну ладно. Как ты думаешь, дракон летает? Никто, знающий хоть толику физики, не подумает, что такую тушу поднимают в воздух эти скромные крылья. Крылья ему нужны для придания направления и скорости, а в воздух его поднимает белая мана. Изрыгает огонь он благодаря красной мане, а чешуя его непробиваемая благодаря черной мане земли. А вот китайские драконы используют не красную, а синюю ману, потому огня не изрыгают и девиц не пожирают...
- Так, а девушки здесь причем?
- Как, ты еще не понял? Именно добрая, чистая, невинная девушка обладает наибольшим количеством маны всех трех видов, способным насытить дракона. Красота ее черт и совершенство форм являются проявлением красной маны огня, чистота ее помыслов и невинность – белой маны чистого ветра, ее доброта и плодотворность чрева – черной маны плодородной земли. Одна совершенная во всех отношениях дева обладает маной, большей, чем у ста или тысячи обыкновенных девчонок.
- А, так вот почему дракону отдают лучшую...
- Да. В старинные времена драконы, испытывая голод, опустошали целые провинции: сжигали деревни, разрушали замки, выискивая дев на съедение и пытаясь накопить достаточно маны. То, что девушки прятались от них и переодевались в мужскую одежду, привело к тому, что драконы пожирали всех кто попадался на пути, не различая ни пола, ни звания, в надежде найти в итоге лакомый кусочек, или восполнить недостаток качества количеством. Вот тогда мудрецы нашего города, знающие драконий язык, сумели заключить с драконом соглашение, и воцарился мир. Раз в семь лет жители сами находят и провожают к дракону деву высших добродетелей, и эта жертва способна утолить голод дракона на семь лет. За это он покидает окрестности до следующего срока и не позволяет другим драконам тревожить наши земли. Если же дракон не насытится одной девушкой, то ему обязаны привести другую, и так пока он не удовлетворится и не улетит.
- Вонючая скотина, - Гвидо в сердцах ударил кулаком по столу, – и трусами были наши прeдки! Да и теперешние люди не лучше.
- Неужели ты не понял, болван, что дракон – магическое существо, его невозможно победить обычными средствами? А магов, способных извести его заклинаниями, у нас в округе нет. Учитель – алхимик, а не маг.
- Как это невозможно победить? А легенды? Например, Беовульф...
- Ага! Учитель все мне разъяснил. Эта легенда правдива, но не точна. Дракона может победить воин, но не обычным оружием, а магическим. С чем сражался Беовульф против дракона?
- С мечом и железным щитом, - ответил Гвидо, знавший героические песни очень хорошо.
- Как бы не так. В саге говорится "боевая палка", что по-скандинавски значило «меч», однако там же указано, что добыл он эту боевую палку в глубине вод у Матери Чудовищ. Откуда кузница в глубине вод? Значит, это был не железный меч – драконы защищены от железа, – а какая-нибудь магическая кость: шип, или плавник морского чудовища. Что касается щита, укрывшего героя от пламени, то он, несомненно, был защищен магическими амулетами, иначе бы раскалился докрасна в его руках.
- Ну, хорошо, и какими же амулетами?
- И это учитель разъяснил мне. Янтарем. Дело ведь было в Дании, на Балтике. Там и рождается этот магический минерал, обладающий бесчисленными предохранительными свойствами: от болезней, от черной магии, и, да, от огня драконов. Моему учителю привозят его купцы издалека, он платит чистым золотом.
- А! Так, значит, он может изготовить доспехи, как у Беовульфа?
- Ха-ха! - рассмеялся Бертольд,– чтоб ни кто иной, как наш славный Гвидо бросил дракону вызов и сразил его в поединке, покрыв себя славой на весь мир?
- Чего ты смеешься? Я ведь признался тебе, что думаю только об этом с десятилетнего возраста.
- Да, тогда, кажется, дракону отдали твою сестру?
- Нет, она не была мне сестрой, но я воспитывался в доме ее родителей. И до сих пор перед моими глазами картина, как она плакала, прощаясь с нами. Мое сердце кипит с тех пор, и я не успокоюсь, пока не найду способ поквитаться с драконом. Да, и в этом году ничем не лучше: все красивые девчонки во дворце ходят испуганные и часто с заплаканными глазами. Комиссия завтра?
- Да, завтра. И Учитель председательствует. Я тоже буду там – таскать за ним его сундук с приборами.
- И как же они определят лучшую деву дракону на съедение?
- Да уж не будут тащить ее в баню и запускать руку, куда не следует, как сваха на деревенских смотринах. У алхимиков есть приборы, которые все сами расскажут. Например, заговоренная фата, которую каждая примерит - у потерявшей невинность она сама слетит с головы. Другие достоинства девицы определить сложнее, но и для них есть магические испытания: например, увядающий цветок несколько воспрянет в руках девы, обладающей ангельской добротой.
- На месте наших благородных дев я поторопился бы потерять невинность. И был бы всегда к их услугам, чтоб спасти от смерти в драконьих лапах, - не удержался Гвидо от фривольной шутки.
- Неужели ты не знаешь? Против таких умных девочек приняты очень суровые законы, иначе слишком мало невинных осталось бы к Дню Комиссии. Любую, которую найдут не соблюдавшей целомудрия, заключат в суровый монастырь до конца жизни. Да еще предварительно жестоко высекут на рыночной площади для пущего позора. Потому уже много лет ни одна девушка не решалась этот запрет нарушить.
- Дьявол! А как ты думаешь, сколько золота возьмет Мельхисдек, чтоб сделать защищающий от дракона щит из янтаря?
- Все успокоиться не можешь? У тебя ведь и одного золотого в кармане не завалялось. Да и не думаю, что Учитель станет это делать даже за золото.
- Это еще почему?
- Тсс-с, - Бертольд оглянулся по сторонам, – ладно, скажу тебе, только никому ни слова.
- Если проболтаюсь, чтоб никогда не быть мне рыцарем!
- Да Учителя вполне устраивает такое положение вещей. Он сам мне говорил. Ведь, как председатель Комиссии, он берет взятки, и не маленькие.
- Взятки? За что?
- Ну, так ты и поверил, что ни одна девица не потеряла невинности до комиссии? Однако их родители - представители самых знатных и богатых семей, и делают все, чтоб это не всплыло и семейная честь не пострадала. И, кроме того, все аристократы, имеющие красивых дочерей, боятся Учителя и выполняют все его просьбы – ведь он может повлиять на то, выберут девушку в жертву дракону, или нет.
- Ну и ну. И здесь, как везде: с деньгами и протекцией и дракон не страшен. Удивляюсь, чего же вообще деву не выбирают среди простолюдинок.
- Считается, что знатные господа накопили за много веков отбора намного больше маны в крови, чем простые люди. Так что простолюдинка дракона не насытит. Может это и не так, однако традиция, изменить которую сейчас будет трудновато, не вызвав бунт, – это ведь единственная повинность, которую несет знать, а не крестьяне.
- А выезжать в поле, болван? Рисковать своей головой на войне во главе дружины? Мужики, по-твоему, это делают? - возмутился Гвидо.
- Я разве спорю? Таков заведенный порядок. И с девицей, и драконом то же самое.
- Нет, не то же. Я непременно убью этого дракона, только узнаю, как это сделать. Ты, кажется, говорил, что твоему учителю недавно привезли мешок драконьих зубов с гор? Значит, кто-то убил дракона?
- Это был единорог. Тоже ведь мистическое существо, поэтому его рог пробивает драконью чешую. Белый единорог – существо Добра, съев его, дракон может получить заряд маны на целых сто лет. Вот какой-то молодой и залетный дракон и попробовал поохотиться на единорога в наших горах, да неудачно. Лесорубы потом нашли драконьи кости и продали алхимикам за большие деньги: отличные сувениры выходят из драконьих зубов – и красиво и предохраняет от дурного глаза.

Время уже приближалось к обеденному, кабачок наполнялся народом, потому друзья заказали себе еду и выпивку и принялись за трапезу. Однако мысли о драконе, очередное появление которого в окрестностях Титенбурга должно было состояться не далее, как в следующее воскресенье, не давали им покоя. Так же, впрочем, как и другим посетителям кабачка: слова «дракон» и «девица» то и дело доносились и от соседних столиков. Некоторые женщины, разжалобленные, или напуганные услышанными ими историями, то и дело вытирали глаза подолами.

- Знаешь что?- сказал Бертольд, отрываясь от еды, – после разговора с тобой мне пришла отличная мысль. Ведь рог единорога может служить не худшим оружием против дракона, чем боевая палка Беовульфа. Странно, почему об этом не указано ни в одном трактате? Нужно будет написать заметку в Ученые Записки по Алхимии, которые редактирует Учитель. Жаль только, что эту гипотезу нельзя будет проверить.
- Как нельзя?! - Гвидо от волнения вскочил, опрокинув скамейку.
- Да успокойся ты! У тебя что, есть рог единорога?
- Нет.
- И у меня нет. Это величайшая драгоценность, из нее можно изготовить десятки разнообразных магических вещей, в которых его не заменишь никаким другим ингредиентом, не говоря уже о том, что он приносит владельцу удачу. Учитель давно пытается его заполучить, да где же взять? Единорог ведь бессмертен, - даже если убить его, он тут же возрождается.
- Постой, постой... А как же рог его является драгоценностью, если его никто пoлучить не может?
- Эх, в том и загвоздка: единорог может сбросить свой рог и вырастить новый. Как олени делают, да только единороги делают это редко – ну, может, раз в сто лет, или даже реже. И только в каких-то определенных обстоятельствах, каких – я не знаю. По крайней мере, в наших местах этого никогда не случалось.
- Так пойди и выясни в каких! Только неделя осталась!
- Ты одержимый, Гвидо! Уже двести лет существует соглашение с драконом, и вдруг в последнюю неделю тебе понадобилось искать оружие против него!
- Я, конечно, болван, нужно было спросить тебя раньше. Просто в голову не приходило, я привык думать о мечах и лошадях, а не о книгах и алхимии. А ты? Неужели тебе не приходило в голову поискать способ спасти несчастную девушку, обреченную на гибель в лапах дракона? Неужели тебе ее не жалко? Неужели твое сердце не переворачивается от мысли, что мы сами отдадим кого-то на съедение чудовищу?
Бертольд задумался на минуту.
- Знаешь, тоже не приходило. Мы, ученые люди, привыкли думать о мире, какой он есть, наблюдать его, изучать. Ведь с драконом так было уже в течение 200 лет, менять обычай мне в голову не приходило. Другое дело магические предметы – их можно создавать и выдумывать. Однако ты прав, - сказал Бертольд с внезапным энтузиазмом, – если мне дано знание, а тебе – сила, то мы можем этот мир немного изменить. Я узнаю, каким образом можно найти рог единорога.

***

Солнце поднялось над острыми пиками Алмазных Гор, и лежащий на их вершинах снег засиял, переливаясь так, как будто это были настоящие алмазы. По дну узкой долины спешил, подпрыгивая на крупных, слегка обкатанных камнях, звонкий ручей. Пение утренних птиц сливалось с журчанием ручья, как мелодия веселого оркестра.

На высоком берегу ручья бок о бок сидели две фигуры, закутанные в зеленые охотничьи плащи с капюшонами, и любовались открывающейся перед ними картиной. Одной из них был наш прежний знакомый Бертольд, одетый на этот раз по-походному. В высоких мягких сапогах, суконных штанах и плотной шерстяной куртке, перепоясанной широким ремнем, он выглядел как заправский лесник. Рядом с ним сидел совсем юный мальчик, с белой кожей, ярким румянцем на щеках и тонкими чертами лица. Одет он был точно так же, хотя одежда сидела на нем несколько мешковато.
- Эх, хорошо здесь! - сказал Бертольд, щурясь на утреннeе солнце.
- Да, замечательно, - ответил его спутник. – Ты здесь часто бываешь?
- Был несколько раз с лесничими, собирал травы и минералы для Учителя. Вообще я здешние горы неплохо знаю.
- Эй, завтрак готов! - раздался звонкий голос Гвидо позади. Спутники поднялись, было уже тепло, и мальчик на ходу откинул капюшон плаща и тряхнул головой. Волна тяжелых темных волос, гладких и тонких, как шелк, рассыпалась по плечам, и стало понятно, что это никакой не мальчик, а очень красивая юная девушка в мужской одежде. Это была принцесса Матильда, двоюродная племянница самого князя Титенбурга.

За те три дня, которые прошли со времени описанного мной разговора в кабачке, в жизни Бертольда произошло больше событий, чем за любой месяц его предыдущей жизни. Самым трудным оказалось не найти в книгах секрет получения рога единорога, не отпроситься у Учителя на неделю в столь ответственный для города момент, не изготовить тайно в лаборатории алхимика разрыв-талисман, открывающий все двери, и даже не проникнуть вместе с Гвидо в хорошо охраняемую башню замка. Самым трудным было уговорить принцессу Матильду тайно бежать с ними в Алмазные Горы.
Девушка содержалась в башне под караулом, потому, что именно она была выбрана Комиссией в жертву дракону. Однако бежать от ужасной участи было совсем не в ее характере. Увидев на пороге Гвидо и Бертольда, она решила, что Гвидо влюблен в нее и ее потому решил спасти, и заявила, что ни за что не пойдет с друзьями. Она сказала, что скорей умрет, чем позволит другой девушке, а то и нескольким, умереть из-за того, что сама отказалась подчиниться выбранной для нее обязанности, что она никогда не позволит людям думать о ней, как о трусливой себялюбие. Она даже закричала, чтоб привлечь внимание стражи, однако охранники замка сладко спали, усыпленные зельем, которое Гвидо подмешал им в вино. Гвидо уже вcерьез думал, что придется ее тащить, схватив в охапку, однако Бертольд, приняв свой обычный - важный и ученый вид, прочел ей лекцию о свойствах драконов и единорогов, которая ее убедила. Ведь единственным человеком, способным заполучить рог единорога, могла быть только чистая, прекрасная, благородная девушка, способная покорить его своей добротой и уговорить подарить ей магический рог. Именно такая, которая и выбиралась дракону на съедение, то есть Матильда. Таким образом, участвуя в экспедиции, она спасает не только себя, но и все будущие жертвы дракона, и дает возможность избавить землю от этого Исчадия Зла.

Троица путешествовала уже два дня и находилась в заповедной долине Алмазных Гор. Бертольд проявил себя настоящим знатоком глухих горных тропинок, которые он знал, как оказалось, не хуже, чем изъеденные червями страницы алхимических томов.

- Скорее! - сказал Бертольд, протягивая Матильде мешок, - переодевайся, Единорог может появиться на этой поляне очень скоро. Он должен видеть тебя во всей красе.
- Ты уверен, что он появится?
- Кто знает. Однако я несколько раз видел его именно здесь, приходящим в полдень на водопой к ручью.

Матильда скрылась за кустами и вышла оттуда настоящей принцессой: длинное платье из красного бархата с лазурными вставками обтягивало ее ладную фигуру, серебряная сетка, украшенная мелкими жемчужинами, покрывала блестящие темные волосы, белый, переливающийся амулет из опала, свисающий с изящной золотой цепочки, покоился в выемке, образованной ее тугой грудью.

Все замерли, затаившись за стволами вековых сосен. Ожидание, казалось, длилось бесконечно. И вдруг Матильда тихонько вскрикнула: на поляне, покрытой пестрыми полевыми цветочками, медленным шагом двигался Белый Единорог. Его движения излучали силу и благородство, белоснежная длинная шерсть на гриве и бородке играла в ярких лучах солнца. Мистическое и необычное зрелище ошеломило всех, даже Бертольда, который видел волшебное существо и до того. Однако девушка, быстро отбросив ошеломление и робость, без слов медленно двинулась к нему через поляну.

Затаив дыхание, Гвидо и Бертольд смотрели, как она приближается к Единорогу. Исполненный достоинства и грации мистический зверь, и изящная, нежная принцесса на залитой солнцем, покрытой цветами поляне составляли картину непередаваемой красоты. Вот Матильда приблизилась к Единорогу и смело протянула руки ему навстречу. Он подошел вплотную, и протянул морду к ее голове, казалось, говоря ей что-то на ухо. Принцесса обняла Единорога за шею и в свою очередь начала горячо говорить ему в чутко подрагивающее ухо какие-то слова. Она молила Единорога о помощи, рассказывала о страхе и страданиях, выпавших на долю несчастных девушек Титенбурга и их семей.
Вдруг Единорог высвободился, резко тряхнул головой, и, встав на мгновение на дыбы, как молния умчался в чащу. Друзья бросились на поляну к Матильде, и не могли на бегу удержать крики радости: в руках у принцессы они увидели магический рог, сброшенный великодушным зверем.

***

Бертольд стоял на верхнем этаже башни-обсерватории Мельхисдека с лучшей подзорной трубой в руке. Самого Учителя не было – он отправился наблюдать прилет дракона из какого-то секретного места на холмах, поближе к городскому полю для ристалищ, и не взял ученика с собой. Однако и с башни алхимика, возвышающейся над крышами и городской стеной, все было прекрасно видно. Крыши и стена были усыпаны любопытным народом, все взоры были устремлены на поле для ристалищ снаружи под стенами у городских ворот, куда каждые семь лет приземлялся Дракон. И, как и каждые семь лет до того, на поле стояла деревянная клеть, в которой сидела красавица. Обычно девушек еще и связывали и завязывали глаза, чтобы хоть немного скрыть ужас происходящего, но Матильде, по ее просьбе, оказали честь и позволили остаться свободной. Все были удивлены и восхищены храбростью и самопожертвованием девушки, добровольно вернувшейся из побега, чтобы принять свою участь.

Но было и отличие от обычной картины: на этот раз перед помостом на белом коне гарцевал красивый юный рыцарь с большим стальным щитом, украшенным желтыми самоцветами, в одной руке, боевым копьем с длинным белым наконечником - в другой, и эмблемой Белого Единорога на доспехах. Излишне говорить, что это был Гвидо, получивший накануне посвящение в рыцари и благословение на поединок с драконом из рук самого князя. Никто не верил, что юноша выйдет живым из поединка, однако поступок такой безумной храбрости несомненно прибавил бы славы титенбургскому рыцарству. И, излишне напоминать, что это Бертольд всю ночь колдовал в лаборатории алхимика, закрепляя, с соответствующими заклинаниями и добавлением магических веществ, янтарные талисманы по округлости щита, и прилаживая рог единорога в качестве наконечника копья.

И вот в полдень, как будто черная туча набежала на солнце, и вслед за этим на поле опустился страшный Дракон. Восклицания удивления и ужаса вырвались у каждого из зрителей. Покрытое черной, гремящей при движении, железной чешуей змеиное тело мистического ящера достигало в длину ста локтей, глаза сияли алым адским пламенем, из ноздрей валил дым, страшная пасть с рядами острых, изогнутых как сабли, клыков источала серное зловоние.

И тут, не мешкая ни секунды, Гвидо пришпорил коня (лучшего и смелейшего из своих конюшен дал ему князь для этого случая). Во весь опор поскакал он на Дракона, намереваясь пронзить его магическим копьем. Однако Дракон уклонился от стычки: быстрым движением он взвился в воздух, и с высоты, подобно ястребу, падающему на цыпленка, устремился на Гвидо, направляя в него поток пламени из широко разинутой пасти. Гвидо быстро прикрылся щитом, и пламя, коснувшись его магических янтарных талисманов, рассеялось, не причинив вреда ни рыцарю, ни коню.

С ужасом Бертольд наблюдал за ходом поединка. Раз за разом Дракон поднимался в небо, и падал на рыцаря, стремясь достать его струями пламени с незащищенной стороны. Гвидо ловко управлял конем и щитом, отражая каждую атаку, но ни разу не имел возможности дотянуться до Дракона копьем. Только вопросом времени было, когда он устанет, совершит ошибку и пламя обожжет его.

«Какой я болван!» - с ужасом подумал Бертольд, – «я нашел противодействие к двум магическим свойствам Дракона: огню и броне, но не подумал о третьем – способности летать. Легенда о Беовульфе отвлекла меня от этой проблемы. Но ведь Беовульф сражался с драконом в пещере, где свойство полета применимо быть не могло, потому ему и не нужно было думать о том, что ему противопоставить».

И тут Бертольда осенила идея. Стремглав он бросился по винтовой лестнице вниз, в кабинет Мельхисдека и подбежал к одному из шкафов красного дерева. Там, за стеклом, стояли всякие диковины из коллекции алхимика: загадочные приборы, фигуры из редких камней и металлов, на подставках, покрытых мистическими символами, часы и астролябии. Все предметы здесь обладали особыми магическими свойствами, и Бертольд на минуту задумался, вспоминая их. На нижней полке находились «орбы» - шары, изготовленные из стекла, камня, или металла, покоящиеся на медных треножниках. Это были не просто редкие сувениры,– каждый из них был заряжен большим запасом маны, соответствующей его природе. Бертольд схватил один из них – гладкий темный металлический шар размером с два кулака, сунул его за пазуху и бросился дальше вниз. Выбежав из башни, он побежал к городским воротам. Ворота были заперты, но ученик алхимика приложил к запору разрыв-талисман, и ворота тут же широко распахнулись. Он выбежал на поле, где происходил поединок, и с облегчением увидел, что Гвидо еще держится. Дракон как раз поднялся высоко в воздух для очередной атаки. Подбежав ближе, Бертольд с размаху швырнул орб к месту битвы: описав дугу в воздухе, волшебный предмет упал, и покатился по ровному полю. И в тот же момент полет Дракона нарушился: мистический ящер вдруг перевернулся в воздухе и с тяжким грохотом рухнул прямо на то место, где остановился орб.
Не растерявшись, Гвидо пришпорил коня, и на полном скаку пронзил Дракона копьем. Наконечник из рога единорога не подвел: пробив железную чешую, он пронзил Дракона в самое сердце. От удара копье сломалось, конь отпрянул от падающей драконьей туши, Гвидо не смог удержать равновесия и вылетел из седла.
Бертольд подбежал к нему:
- Скорее снимай доспехи!
Юный рыцарь безуспешно пытался подняться на ноги, но когда Бертольд помог ему снять шлем и латы, то встал без труда и оказался целым и невредимым. Доспехи же неведомая сила поволокла по земле и затащила под драконью тушу.
- Что это было? Что ты швырнул туда? - спросил Гвидо, немного придя в себя.
- Магнит. Простой магнит имеет свойство притягивать железные предметы. В моем же орбе это свойство было увеличено при помощи черной маны земли в тысячу раз. Когда я возбудил орб, он притянул к себе железную чешую Дракона, как обыкновенный магнит притягивает женскую булавку. То же произошло и с твоими доспехами. Но это усиление магнетизма скоро пройдет, и ты получишь их обратно, а орб можно будет поставить на рабочий стол как простую безделушку.
- А Дракон-то действительно сдох! - друзья с громким смехом заключили друг друга в объятия. Туша Дракона лежала, не подавая никаких признаков жизни: глаза погасли, дым из ноздрей прекратил идти – Порождение Зла было мертво.

***

Дракон нашел свою смерть на дальнем конце городского поля для ристалищ. Друзья медленно двинулись к воротам, тогда как из ворот показалась уже толпа наиболее смелых горожан: одни направились, чтобы приветствовать победителя и исследовать труп поверженного врага, другие – к клети, чтоб оказать помощь принцессе.
- Постой, один момент, - сказал вдруг Бертольд Гвидо.
Гвидо остановился.
- Я не знал, смогу ли сказать это тебе, но сейчас решился. Я участвовал в победе над драконом наравне с тобой. Ты согласен с этим?
- Да, конечно. Какие могут быть сомнения? Без тебя ничего бы не вышло.
- Нет, я имею в виду то, что я являюсь полноправным победителем дракона, таким же, как и ты. Я не только обеспечил тебя оружием – я сейчас рисковал жизнью наравне с тобой, и потому имею равное право на награду.
- О чем ты беспокоишься? Не сомневаюсь, что князь и горожане наградят нас обоих по-царски, и я уж позабочусь, чтоб моя доля не была выше твоей.
- Неужели ты не понимаешь? Я говорю не о награде горожан. Я говорю о Матильде. По всем обычаям победитель дракона получает руку спасенной принцессы. Но нас, победителей, двое, ты сам признал. Я имею на нее не меньшее право, чем ты. Я – простолюдин, а ты – рыцарь, все видели тебя гарцующим на коне перед лицом Дракона. Если ты захочешь отрицать мое участие, мое равное право, то все примут твою сторону. Однако если в тебе есть то благородство, которое я всегда в тебе полагал, то ты сам представишь меня народу, как победителя, и никто не осмелится тебе возражать.
- Да зачем тебе это, книжнику? Что будет делать принцесса в доме аптекаря?
- Ты действительно ничего не понимаешь или просто твоя голова кругом идет после падения с коня? Я полюбил ее! Ее невозможно не полюбить: она самая прекрасная, самая добрая, самая смелая девушка на свете! Я не смогу смотреть на другую никогда, не представляю счастье моей жизни без нее. Я прекрасно понимаю, что твое сердце не может уступить мне такое сокровище, но позволь ей хотя бы выбрать между нами двоими. Скорее всего, она выберет тебя, но я буду хотя бы иметь надежду, на тот час, день, или минуту, пока она будет раздумывать…
- Ты дело говоришь,- серьезно ответил Гвидо. – Конечно, твоя заслуга ничем не меньше моей, скорее, даже больше. А главную награду я уже получил – месть чудовищу. И вторую, самую сладкую для молодого рыцаря награду – бранную славу себе, своему роду, своему гербу. На любом турнире, на любом пиру я буду теперь встречен взглядами восхищения, и это, не скрою, тешит меня. Будущие века менестрели будут петь песни о моем подвиге, тебя же, увы, если и упомянут, то вскользь. Ты имеешь полное право на славу и почет победителя и на руку Матильды. Пусть же она сама выберет, и если это будешь ты, то я приму ее решение с радостью.

Между тем толпа уже приближалась с радостными криками. На руках впереди идущих они увидели принцессу Матильду – она настояла на том, чтобы немедленно приветствовать победителей, но радостные горожане не дали ей идти собственными ногами. Приблизившись к друзьям, она все же спрыгнула с несших ее рук, и первой подбежала к ним. Радостно смеясь, она расцеловала их обоих, и внимательный наблюдатель отметил бы, что первым она поцеловала Бертольда.