Гадость первого признания... Часть 3 Глава 1, 2

   Постой,  нет  постой,  ты   хочешь  сказать,  что...     То   есть,  ты   именно  хочешь  сказать,  что  моему  шутовскому  языку  не  хватает  изящества,  что  мне  и  самому, 
говоришь,  не  достает  изысканности,  утонченности,  не  добрал  говоришь,   -    не
знаю,  не  знаю,  все  может  быть,  я  всего  лишь  говорю,  выговариваюсь...   Редко
я   говорю  им,  людям,  правду  (если  есть  она)  о  том,  за   кого  я   действительно   держу  их,  (скотов,  шакалов)  дебилов...
   Быть  нехорошим,  недобрым,  злым,  гадким,  мрачным  и  нездоровым  мне  намного  симпатичнее,  интереснее   может,   а   выходит   лишь   кривляние  сплошное, одно  клоунское  дрыгание  какое-то,  перед  непонимающей  мертвой  публикой.  И я  вовсе  не  собираюсь извиняться  перед  тобой,  тут,  в прямом  эфире, или  уберегать  там   тебя  от  себя.   Вот  так.  Каждый  сам   выбирает  себе  свое  собственное  болото. 
   Так  вот,  я  хочу  рассказать,  это  небольшое  отступление, так,  история  незначительная,  я  уж  позволю  себе  эту  малость,  в  конце  концов,  я  автор  или  ***  собачий,  а ****ина?   Не  совсем,  впрочем,  отступление,  это  из  детства  моего,  скорее   это получится  в  виде  небольшого  сочинения  на  ту  самую  "Как  я  провел  лето",  затасканную  засаленную  тему.  И  оп!   Ну  давай,  давай  подьеби  Зайцева,   я  так  и  вижу,  ты  предсказуем,  я жду.
   Но  довольно,  хватит,  спокойно  ребята,  спокойно.  Идем  дальше. 
   Однажды,  дав  себе  своеобразную  хитрую  установку  никогда  больше  не  материться,  я  не  продержался  и  пары  часов, и  двух  страниц-то,  и  то не  выдержал.  Да  залей  я  хоть  весь  текст  матом,  это  ж  все  равно  ничего  не  решает.  Ничего. Успешно  загнивая   в  геометрической  прогрессии   не  так-то   и  легко   включить  обратный  (спасительный ли?)  процесс.  А  в  грязь-то  так  и  тянет,  так  и  засасывает.  Чмок. О-оп,  и  ты  уж  по  уши  там.
   Долгожданные  летние  каникулы. Вожделенная  летняя  пора. Ура!  Мы  с мамой,
и  с   братцем   моим   полоумным,  отправились  все   втроем   на   Черное  море,  в  Геленджик.  Отдохнуть  и  набраться  сил  для  нового  трудового  (Ого!)  года.   По-моему  я  закончил  тогда  третий, нет,  четвертый  класс.  Короче,  че  я  парюсь,  не
важно.  Ну,  закончил.   Ну,  поехали.   Поехали   и   поехали,  а   что  тут   такого-то?  Оказалось,  что есть  такой  городок,  Геленджик  называется, маме  туда  на  комбинате  ее  путевку  дали,  мы  и  поехали.  Путевку  дали,  кто  ее  вообще  давал,  я бы поглядел  на  того  давальщика  как  он  сам бы  по  ней  в  Геленджик  этот съездил. Первую  геленджикскую  ночь  мы  провели  в  каком-то  мрачном  приюте,  знаешь, такая   угрюмая   небольшая   ночлежка   для  дикарей.   Спать,  нам  троим,   вообще  пришлось  на  одной  кровати,  нехватка  у  ни  там  видишь ли  мест. Ладно, правда толстуха  какая-то  всю  ночь  храпела  и  храпела,  переночевали  значит.   А   после этого  мы  до  следующей  ночи  искали место,  где бы  нам  можно было перекантоваться  месяцок,  о,  всего  один.  Ведь  человеку  же  необходим   минимальный,  на  крайняк,  комфорт.  Те  сказочные  первые  сутки  я   запомнил  надолго, ой надолго. И  потом, я  ведь  был  еще  совсем  ребенок, однако  не ныл  и  не  хныкал  позорно, а  добросовестно  и  самоотверженно, и  мать  вот не даст соврать, помогал матушке таскать по  всему  городу  наши  здоровенные  сумища,  и  чем  таким  они  интересно  были  набиты.  А  Яшка,  недоумок  наш,  нагрузка   бесплатная,  все  канючил  и  канючил  "твой  сынок  любимый, твой  сыночек   Женечка",  да  затрахал  короче  и  мать  и  меня   вконец.  Я  помню,  помню  Яша,   я  ничего  не  забыл.   Помню,  как  остановились  мы  на  улице  с  громким  именем  Красный  Партизан  в  сороковом,  значится,  доме,  как   хозяйка   драла  с  матери   втридорога,   как...  О!   Вообще  это  была   роскошная   лачуга!    Живописная!   Нам   там   отвели   удобную  проходную  комнатушку,  так,   что  остальные  соседи-курортники  имели  прекрасную  возможность шнырять сквозь  нас  точно  муравьи.  А  в  общем, место  дивное, ухоженный чистенький  дворик, навесики  с  виноградными  гроздьями, даже  аллейки  небольшие  имелись,  и  туалет,  особая  хозяйкина  гордость.  В  эту,  двух  с  лишним  метровой  глубины,   яму   когда-то  давно  провалился  мальчик.   Наглотался   конечно  нектара-то  из  параши,  но откачали  бедолагу,  жив  остался.  А  хозяйка теперь тем дальняком  детишек  пугает,  не  шалили  чтоб  значит.
   Незабываемое  лето,  а  место-то  какое,  замечательное,  вид  прекрасный, чудный
прямо сказать  вид-то, рай  для  бездельников  и  просто отдыхающих.  Там, в горах,
виднелось-маячило,   а   далеко  до  него,  громаднейшими  белыми   буквами  слово
"ЛЕНИН",  за  километров  наверное  двадцать  от нас, но  видно  было  все четко,
каждую  закорючку,  даже  изъян  небольшой  в  перекладине  первой  Н.  Представляешь,  весь  месяц  как  бельмо  на  глазу  -  "ЛЕНИН",  и  "ЛЕНИН",  и   все   тут.
И   все  же,  дни  проходили  насыщено  и  интересно,  мне  маленькому  нравилось,
и  в  общем-то  почему-то  однообразно.  Но  море,  я   был  сражен,  покорен,   убит   
наповал,  я   блаженствовал,   до  этого,  я   ведь  никогда   еще  не  был  на  море.  В
основном  мы,  всей   грядкой,  дни  напролет,  от  рассвета   до  заката,  плющились   
на  пляже,  на  обжигающем  черноморском  песочке.   Какой  тут  климат,  а  погода   
какая,  а  лица  у  всех...  Просто  праздник  какой-то!  Иногда  мы,  и  Яшка  с  нами, 
просто  слонялись  по  городу.  Достопримечательности  осматривали, знаешь, каштаны   там   всякие  цветущие,  фруктовое,   как   в  сказке,  изобилие,  фотоснимки  в  декорациях,  кафешки,  аттракционы,  тела  загорелые  обнаженные.
   Как-то  наша  семейка  очутилась  на  Дне, вернее, Ночи  Нептуна.  О, мои детские
бесхитростные  неискушенные  глазки!  О!  Мое,  радужное  еще,  видение  шумного    меркантильного  мирка!  Грандиозное  светопреставление,  наверное,  весь  Геленджик  полыхал   в   ту   ночь,  непрекращающиеся  торжественные  взрывы  безумных ослепительных  фейерверков, мелькание масок  красочных, клоуны, русалки, шутки-прибаутки, кикиморы, водяные, и самый  главный их  -  шеф Нептун  -  мочалочный  молчаливый  почему-то  бородач  с  картонным  трезубцем.  Но,  но  праздник  этот,  размах  его,  он  меня  просто очаровал.  Околдовал. Убил наповал. Правда  я  на  Нептуне этом  палец на  ноге помню  занозил,  больно  очень...  Вот  засело  же  в  башке,  ну  да  я  не  о  том. 
   
   Мы  развлекались  и  отрывались по полной программе, как  это только возможно
в  курортных  отдыхательных  местечках.   В  одной  милой  маленькой  забегаловке, 
(ах,  вот  жаль  название  забыл,  а  как  хвастал,  как  хвастал-то) мы познакомились,
знаешь,  там,   на  море   в  смысле,   все  постоянно  со  всеми  знакомятся,  так  вот,  познакомились  мы  с  Евгенией   Карловной  и  сыном  ее,  Димой.   Тх,..   недолгая
учтиво-хилая  прелесть  курортных   знакомств...  Дима  был  на   год   меня  старше.  Мы  с  ним   тут  же   скорефанились.   Он,  помню,  научил  меня  ловко  плеваться, по  блатному,  как  он  выразился.  Интересный  и  подвижный  субъект  этот  Дима,
он  опекал  меня  словно  отец,  это  именно  он  научил   Зайцева-младшего  дерзко  и  смачно  ругаться,  да  и  вообще  он  многому  чему  научил  меня.   К   тому  же  я 
оказался  способным  учеником,  когда-нибудь  и  ты  оценишь  это, по-настоящему, 
без  фальшивых  гнусных  подколочек  этих,  без ...  Ладно,  хватит.  Хватит.  Все.
   Теперь, почти  каждое,  утро  я  тащил  своего нового  знакомого (а  тогда  и  друга
даже)  в  тир.  В  тир.  Любовь  к  стрельбе  мне  привил  еще  отец,  бывало он  частенько  водил  сына   по  разным   тирам,  у  нас,  в   других  городах,  везде,  где  мы  с  ним  бывали.   Батя   вообще  меня   баловал,  помню,  да  ладно,..  К  Геленджику  вернемся.  Как-то  недалеко от  пляжа  для  глухонемых, там  рядом  был  санаторий  такой,  я   нашел   санаторий...  -  тьфу   ты  черт  -  я  трешку  нашел.  Старые  такие,  светло-зеленые  потрепанные, но  все  же  три  рубля,  это  же  огромная  куча свинца,  блин,  мы   тут  же  ее   всю  расстреляли  с   Димкой.   Патрончики,..  помнишь, маленькие  такие  сплющенные  свинцовые  пульки  за  три  копейки,  для   пневматической  винтовки,  помнишь?  Да,  было  время...  Это  детство,  это  единственно  ценное,  что   у  меня  сейчас  осталось.   Дальше  -  чередование   жидкого  стула  со взрослыми  проблемами.  И  Яшка  -  мудила…
   А  вот,  почему  я  вообще  об  Геленджике-то  стал  рассказывать.   Это  было  уже
где-то  ближе  к отъезду.  Мы  сидели  под  зонтиком, невдалеке  от пляжа, и кушали
раков :  мама  моя,  Евгенья  Карловна,  Димка   и  я.   Братик   мой  слился   куда-то.  Вокруг  бродили,  все  поголовно  в  купальных   костюмах,  загорелые,  не  очень,  и
совсем  бледные, только что прибывшие, отдыхающие.  Жара стояла адская, ветерок   легонький...  Я  до  этого никогда  не пробовал ни  раков, ни  чего-либо  подобного,  и  кушанье  мне  совершенно  не  понравилось,  дрянь  какая-то.  Но  я  не  о  том.
   Наша  компания  сидела  шумно, все  о  чем-то специфическом  переговаривались,
и  жадно  уминали  раков,  этих   неуклюжих,  разваренных,  а  от   того  и   красных, 
морских  гадов.  Я  внимательно разглядывал, тогда  я  часто  с  интересом  рассматривал  людей,  тетю  Женю.  Она   была  красивой,  очень  красивой,  и   родинка   у  нее была  над  верхней  губкой, очень  интересная  такая.  Так,  так,  загадка,..  -  разгадка.  Что-то?..  Вот.  Вот оно, и  тут...  Я  понял, я  понял  в  чем  дело. Все просто.
И  как  оно  там  все  в  голове-то  происходит?  До  меня   наконец-то  дошло.   Моя   
мама,  она,  она  оказалась  не  самой  красивой,  умной  и ...  Как  наивно  я  до сего
момента  полагал.  Ну  надо  ж.  Такое  поражает  словно  гром   среди  ясного  неба, 
как  атака  напалмовая...  Такое  нельзя  не заметить, отмахнуться, пропустить мимо. 
Ебучее  бля   зерно  сомненья!   Ну   вот,  я   же  предупреждал,   ведь  предупреждал же,  и  не  в  чем  тебе  меня  упрекнуть, не  в  чем.  Можно по-разному  реагировать 
на  то, что  твоя  -  да  ведь  эта  вот  женщина  родила  тебя  -  твоя  мама  не самая-
самая-самая,  но  и   я  же  ведь  не  какая-нибудь  там  тварь  бессловесная.   Меня... 
Я  хорошо помню эту  женщину  -  Евгению Карловну, она  из Арзамаса  приехала  - 
маленькая пожухшая фотокарточка  из  далекого прошлого. Из гадкого эстетического ретро-клуба.  И  боль осознанного превосходства  посторонней  чужой  тетки  перед моей мамой  -  как-то вдруг,  вот  сейчас,  вчера,  здесь  -  она  незаметно  и  закономерно улетучилась,  а  было  ли  что  вообще,  в  плотно-потном  наслоении  последующей,  слишком  уж  насыщенной  трухой,  информативности.
   Месяц  солнца  и  экзотики  подползал  к  концу.  Пора.  Несколько  поспешно, мы 
засобирались  на   родину,  учеба,  знаешь  ли,  работа,  все  по  новому   кругу.   Все. 
Подарочки,  тряпочки,  фруктики   там   всяческие.  О!   Огромаднейший   объемный
чемоданище  вкуснейшего синего  винограда!  И, еще  всякие  курортные  безделушки,  навроде  плетеных  сумок  ненужных  и  плетеных  же  шляп.  Довольно  стремновато  тащить  подобный  тяжкий  груз  на  себе.   Да   прибавь  к  этому  несколько пересадок,  и  поймешь  о  чем  я.
   Но  на  этом  все.  Хватит.  Меня  не  очень-то  и  радует  вспоминать собственное
обманутое  проебанное  детство.  Невозможно жить  лишь  одними  радужными  эскизами  прошлого.  Оставим  в  покое  пойманную  в  бумажные  сети   минуту  слабости.  Оставим.


               
                *******



   ... Замаячило  в  треснувшем  окошке  утро,  жиденьким  сжатым  комком, обычное 
прокисшее  утро.   Тяжко,  как  обычно.   Вставать?   Не  вставать?   Не  встал.   Пока. Лежу.
   Ну?  Что  дальше?  Что?..  Что же  делать?  Навязчиво и  дико крутиться  в надутой
со  сна  голове, а  ведь надо что-то  делать. Надо. Выскакиваю,  все же вываливаюсь
в  суету, одеваюсь.  Постель, особенно "с ранья",  перевоплощается  во врага.  А-а-а,
опять придется  укладывать  груду  старого  изодранного  тряпья  в  аккуратные правильные  геометрические  фигуры.  Но  зачем?..
   И   долго  еще,  нескончаемо   долго   остатки   психологических   выкладок   будут  витать   в   бактериально-утренней  башке,  покуда  спасительная   струя   холодной,  ледяной,  жидкости,  не  наставит   на  путь  истинный   твое   растерявшееся   вдруг  сознание.  Вот   ведь  “непонятка”   -   у  Зайцева  оказались,  такие  же,  как  у   всех,
прокомпостированные,  такие  же  мусорные  мозги  -   ведь  я,  как  и  ты,  такая  же
конвейерная  марионетка.  Такая  же,  всего  лишь.   
   "Юноша  обдумывающий  свою  жизнь".  Когда-то,  наверное  очень-очень  давно,   
я  услышал  это  от  отца.  Да,  давно.  И  запало  же  вот,  засело  в  башке.  Он, проникновенно   так,  посмеиваясь  чему-то,  произносил  эту   сакраментальную  фразу  точно  пророчествующий  старец.   Точно  выкупивший  уже  все  на  свете  мудрец.
Точно...  (Ведь  он  мертвец,  он  мертв  ведь  уже,  ты  понимаешь.)  Хитрец,  не  сумевший  обмануть   даже  себя,  таков  был   мой  покойный  папаша.   Таков.   Тогда  мне   было  около  семи,  и  я   никак  не  мог  догнать,  к  чему   это  он  собственно? А  потом, сейчас, прошла  куча  времени  и  слишком  многое изменилось, слишком. И  все  вдруг  оказалось совсем  не  таким, каким  это  представлялось  вначале.  И  я  увидел,  (что  я  увидел)  увидел   всю   эту   жизнь,  всю  эту   грязь  гниль  уродство  мерзость  мелочность  и  ***ватенькие  страстишки.  Вот  что  я  увидел.
   А  что  увидел  ты?  И  увидел  ли  вообще?  Я  не  собираюсь  тебя  разубеждать  в   
чем-то  таком,  шапками  там   закидывать,  мне   это  не  к  чему.  Я  говорю  о  себе, и  меня  мало  ****  в  каком  говне  барахтаешься  сейчас ты.  Рожденный  психом  -   
такое  крепко сидит  в  башке,  не отпускает,  в  сознании, в  подсознании  -  это  надуманная, неумело причем, история  несуществующей болезни, всего лишь легенда.  Лишь полупьяный  бред.  Моя  паранойя.  Но  тут же  и  сладострастие вымученное.  ****ец,  покруче   экстремальных   транков,  это  тебе   не  какая-нибудь  фальшивая        пилюля  для  лохов,  это  ****ец,  понимаешь!  Да  ты  -  рожа, я  гляжу, ни  хера  не догоняешь.  Да  ты,..  да  ладно  -  на  ***.   
   После  подобных  внезапных,  непонятно  откуда  взявшихся,  опьянений   я  переходил  на новый  уровень.  -  Хоп!  -  И, позорно  не  выдержав  экзамена, на новую,  более  сложную,  ступень.  Оп  ля!  И  в  дамки.  О  да, я  взрослел,  да, я  вступил  на  скользкую  дорожку.   Теперь  я   понял,  да,  понял,  что  шел   в  неверном,  не  том,  направлении.  Да  поздно  предохраняться,  коль  отьебан  уж.
   А  в  моей,  охуевшей  уже,  голове  писались воззвания,  разливалась желчь, вскипали,  выкипали, остужались  и  вновь  вскипали  карликовые  катастрофы.  И  притом,  в  виде  постоянных  вопросов-ответов, снова  вопросов, и  снова  ответов.  И так  до  бесконечности,  пока  не  настоебенит.  Получался  какой-то  дурацкий  замкнутый  круг,  как   в  испорченном,  заевшем   механизме.   Это   как   с  пластинкой виниловой...  Такая  трогательная  викторина  для  интеллектуалов-любителей.
   Своеобразный  виртуальный  мирок.   Это   все   равно,  что  ходить  в  абсолютно  темном  заколдованном  лабиринте:  ты  рвешься  к  заветному  выходу, выйти  ведь
так  хочется,  но  почему-то  заходишь  в  тупик,  вот  сука,  вновь  видишь  узенькую
полосочку  света,  может   лишь  только  слабенький   слабенький  проблеск,   ну,   и  вот  оно,   кажется,  истинная,   верная   дорога   к  спасению  твоему,  ан   нет,   нет,  опять не  то,  снова  тьма,  и  снова  разочарованье.  И  что  же?  Ведь  ты  не  железный  право,  и  отдохнуть   ведь   хочется  тебе,  и   поспать,  и   поссать  в  конце-то  концов.  И  уже  злиться  начинаешь ты, и  клясть  на  чем  свет  стоит  куцое  коварство  изобретателей  лабиринтов  этих  сраных.   Да   к  тому  же,  тут  еще  и  крысы подвальные,..  а  ведь  усталостью  крыс  не  накормишь.  Да  -  это  усталость.
   Ходы,  выходы,  усталость,  ложные идеи,  изобретатели,  раздражающее пищание 
крыс,  ****ец  всему  -  куда   дальше?..   Тут  поневоле   взвоешь,  иль  и  захнычешь  еще  чего  доброго,  в  такой  вот  ситуации-то.
   В  таком  иллюстрированном,  и  совсем  может  и  не  темном, лабиринте ты  можешь прочалиться  и  целую  вечность,  три,  блять,  целых  вечности,  десять,..  беспрестанно  изрыгая  потоки  экзотических  проклятий  специфических.   По   поводу  недостатка  зрелищ,  может.  Может,..  я  смотрю  на  людишек  этих  -  что  они  делают?  -  зачем  моторят  тут?  -  это  же  натуральное  блуждание   в  микро  участке  огромного  мрачно-нереального лабиринтища, там  такая  ведь  тьма, это пожизненный  ведь срок  в  камере сознанья,  это...  Наверное  они  и  не  догадываются  даже  о  реальном  мире,  наверное  и  я  не  догадываюсь, да  есть  ли  он,  о  космической  необъятной  величине  (количестве)  входов-ходов-выходов.  Наверное.
   Постой, нет  постой  же  все  же,  ведь  я  вижу  уже  иные  типажи.  Кто  они,  эти  избранные   заключенные,  находящие   все  же   заветную  тропку  на  поверхность?
Какую  цену  пришлось  заплатить  им  за  это?  Ты знаешь?  Нет. О!  А  ведь  это  не  хилая   сделка   за   абстракцию.   А  ты,  ты  пробовал,  пытался?   За  сомнительное  такое освобождение.
   Конечно  же,  люди  встречаются, на  месте топчатся   -  ****ят, расходятся, и  все
вместе  ведь  идут,  ручонки-то  переплетены  ведь,  вместе.  Да  и  лазеек-то тут,  из  лабиринта-то  хитрющего,  их   разглядеть   лишь   надо,  суметь   увидеть   лишь.   А  сколько  ведь   вас  всех,  не  подозревающих,  "блаженных",  не  догадывающихся  о  существовании  лабиринта-то того.  А  может,..  может  я  всего лишь придумал его, 
лабиринт-то  этот,  просто  выдумал,  просто  пизжжю  я  может.  Просто  пизжжю.



                *******


   Короче. Короче,  с сегодняшнего дня  (какое число кстати сегодня), я  решил  жить
по-другому.  Как?  Не  знаю  еще  пока  как,  но  иначе  словом,  иначе.  Главное,  не
так  как  до  этого,  я  поменяю просто  все,  и  это  моя  лишь  заморочка,  мой,  слышишь  ты,  мой  собственный  прогон,  слышишь!
   Всего  лишь   незначительный  повод,  и ...   Я  стал  избегать  общения,  общества.  Зачем  мне  назойливые  душные  собеседники?   Обойдутся   без  меня.   На  ***.  И   
я обойдусь без них.  Да  и  вообще, че  тут разговаривать-то?  Теперь  я отделывался
общими фразами, я  почти  молчал.  А  я,  знаешь  ли,  не  привык  молчать.  Ну  все,
довольно  баб,   все,   хватит  сексуальной  возни,  хватит.  Я  закрывался  теперь  на  хате  на  целые  сутки,  в  книги,  в  книги  с  головой  я  зарывался,  и  рыл, и  копал  искал  -  разгребал,  весь  этот  букинистический  хлам,  не стиранное  нижнее белье
усопших  гениев.  Черт  возьми,  я  был  счастлив,  действительно  счастлив. 
   Очередная  причуда,  говорили  другальки  мои,  но  я  так  не  считал. Дела-то обстояли  несколько  иначе. Гораздо иначе.
   Людей,  друзей,  знакомых  становилось  все  меньше  и  меньше.  Они  исчезали с
поразительной стремительностью.  Да-а,  настанет момент,  когда  Зайцев наконец-
то  сопливо  засентиментальничает  в  полном  одиночестве.  В  полном,  милое  заболеваньице,  уфф!   Чувствуешь  гад,   как  монстр  вылепленный  безумием  обдает  тебя  зловонным  дыханием  дезодорантовой  фальшивой  свежести,  чувствуешь???  Гадкий спертый  запах  мнимой  свободы, и  мнимого же одиночества, чувствуешь? Ты  чувствуешь,  чем  здесь  запахло?   А???   Это  бутафория  чистоты!  Обосранная  наглухо  экология  это!  Это  вот  "фу"  такое  у  меня.
   Лыжи, футбол,  хоккей,  волейбол,  бокс,  железки  там  всякие  -  когда-то  я  занимался  всем  этим,  спортом,  в  смысле. Потом  пил,  по-взрослому,  или  если  вернее,  то по-идиотски,  в дрыбадан,  в умат,  точно алкоголик  со  столетним  стажем. И  бросил  -  надоело.   А  теперь  вот  пишу,  и  тоже  думаю,  уж  и  не  подзавязать  ли  мне  с  этим.  Бросить  все,  все  сразу.  Все.  Нет.  Мы  еще  почешемся  с  тобой, попотеем, и  потом,  я  ведь  не  закончил  еще,  не  сказал  ведь  главного (не  успел,  не  смог),  но  ты  потерпи  (не знал  может),  все  еще  впереди.  Все  еще  спереди, как  любил говаривать  Гогин.  Так   вот,  я  о  здоровье  хотел...   Железяки-футболы-гондолы  - зачем?  Все  равно  моего  здоровья  хватило бы  на  несколько  жизней.  Ведь  я  менял  себя,  и  часть  мирка,  того  что  вокруг :   с  плюса  на  минус,  одиночество  на  толпу, координально,  в противоположную сторону,  улыбки  на  укусы,  все  равно. И  не так  уж  и  важно, имело это  какой-то смысл  и  значимость, или  то позорные  грязные  поллюции  самодура  так  нестерпимо  яростно  брызгали  из ...  -   Да   *** его  знает.  И  довольно  голосований, этой  бесконечной  вереницы  "за  и  против", "зачем  да  почему",  довольно,  они  никуда  не  ведут  если  ты  бездействуешь.  Но  Зайцев-то  ведь  проснулся  (или окончательно чокнулся),  и  зашевелился  наконец.
И  наконец,..  это  было  больше  похоже  на  агонию,  я  ...
   Я  задумал  построить  совершенно  новое  здание,  имя  которому  жизнь, а  прозвище  -  существование.   Новое,  старое,  да   я   запарился  просто.   Я  разругался  с  матушкой,  с  Гогиным,  с собой,  с  преподавателями  Бесприютинскими  и  дитями  ихними,  с  живыми  и  мертвыми,  со  всем  этим  долбанным  миром, черт  бы  его  пробрал что ли!   Не  замечая  и  не  слушая   никого,  ничего,  я   улиткой   сворачивался   от окружающих,  от  назойливости  собственного,  удушающего  эгоизма.   Ты   слышал  уже, скажешь, о пескаре  скажешь  премудром, о  гусаре  -  будешь  ****ить  мне  -  о  схимнике,  о,  я   не  собирался,  совсем  не  собирался  повторять  чужих  промахов.  Но те опыты, опыты проверенные  и  перепроверенные личностями  и  временем  -  да  обосрись  ты  сука!  тварь!   -   дурак   Зайцев  примеривает  их  на  себя!  Дурная  башня покоя... Я  захотел, вот  захотел - и  все  тут, захотел  опробировать  на  своей  собственной  нежной  юной  шкуре  множество  невероятных  форм  бытия,  да   что  мелочиться,  все,  все  до  последней  складочки,  до  штриха,  пусть  и  не  характерного,  да пусть  и  не  нужного  совсем,  последнего  ужасного  мерзкого.

   Гиблое мероприятие.  Ломка  протекала  тяжело  и  болезненно. А  как  ты  думал?
Меня  выворачивало  словно  наркомана  с  многолетним  стажем.  Мне было очень
***во,  очень.  Ведь,  прежде  чем  наполниться  новым  содержанием,  приходилось
полностью опорожнить  себя  от  трухи,  напичкан  которой  я  был  не  по-детски, и 
посмеиваться  горько,  и  не  сожалея  -  нет,  имея  только  отрицательные  эмоции. Дурной,  однажды   я   навесил  зачем-то,  и  сам  не  зная  зачем,  все  эти  мрачные  вериги.  Чтоб  доказать  им  верно?..
   А  люди?  Ну  что,  что  это  за  выродки  такие  породистые?  Они   высоко  ценят 
знакомства свои, но восхищаются  притом одиночеством чужим, до головной  боли
мечтают о романтизме, восхищаются, восторг вот, вот  и  ты, ты тоже, испытывают  от любовных  якобы переживаний, ведя  притом  похабные  речи. Жалкие,  хамские  рожи!
                Твари!   Жабы  мерзкие!  Блябудушники!!!
                Суки!!!
   Разговаривая, они  делают  неминуемую обязательную (поверили  чтоб) поправку
на  честность  и  искренность  (в  самом  деле, улавливаешь, на  самом  деле),  и  тут
же  продолжают  с  искренним  азартом  ****еть  как  ни  в  чем  не бывало. Скоморохи недовывернутые, да  захлебнулись  вы  все  чтоб своими никчемно-фальшиво-трогательными  откровениями!
                Подавитесь  слушающие!
                Трахайтесь  демоны!!!
   Но  предвкушаю, о  я  уже  вижу  это,  они  не  оставят  меня  просто  так  в  покое, 
не дадут  ведь,  ведь  мумии  они  вонючие  все,  в  отрыв-то  уйти.  Навязчивая  мания  преследования  -  НА  САМОМ  ДЕЛЕ...



                *******



   Наконец-то. Наконец-то тоскливый  зануда, гадкий  географ и жалкий  учителешко
в  одном  лице,  становится  нормален.   Что  это,   слышь,  выздоровление?   Как-то
вдруг он  ощутил  в  себе  легкость  необъяснимую, обыкновенность  какую-то, слнявое родство с табуном.  Как  все,  как  все,  как  все  -  застрочило  вдруг на, почти чистом, листе сознания.  Как  все, вот так, правильно, и  долой  тяжкое  целомудрие гоя.  Как  все,  именно  так.  Самый  цимус.
   Прошли,  улетучились  ассоциации  оценки  анализирование  постоянное, пустота  навалилась гигантской  болезненно-ожиревшей тушей.  "Господину описывающему
Землю"  больше  не  нужен  символ.  Ему  уже  ничего  больше  не  нужно.  Зачем?..
   Ведь  если  не  напрягаться  по  пустякам,  то  концовка  ведь  счастливая  тебе уже
обеспечена. Да, действительно стоит посмеяться  право, над  идиотами, гребущими
супротив  течения  и  спекулирующими  всем  подряд,  без  разбору,  над  комикадзе   
этими, над  истребителями-клоунами.  Посмеяться.  Высмеять.  Вот  так, реальность
широкой  грубой  дланью  расставляет  муляжи  внешних, истинно  верных, обстоятельств : аномальное  теперь изымается, а  нормальное  -  нагромождается.  Все  так.
Веселуха!  До  упаду,..  от  детского  сада.  До  полного  распада.