Проблема словарного описания морфем переходного типа

Феномен аффиксоидов как переходного явления в языке исследуется лингвистами достаточно продуктивно (см. напр. работы Н.М. Шанского, В.В. Лопатина, М.Д. Степановой, Э.Л. Григоряна, Н.А. Николиной и др.). Между тем до сих пор нет устоявшегося мнения как об их статусе в системе прочих значимых частей слова, так и о возможностях их типизации. Задавшись вопросом, могут ли явления переходного характера быть кодифицированы словарями узуальной лексики, мы увидим, что описание многих морфем, по тем или иным параметрам подходящих под определение «аффиксоид», не совпадает даже в академических толковых словарях. И все же, на наш взгляд, в словарях современного языка должна содержаться именно синхронная характеристика единиц различного типа, включая указание на подвижность границ, отделяющих один тип морфем от другого (или морфемы от единиц других уровней). Такой подход поможет более дискретно описать «промежуточные» состояния морфем, выявить структуру морфем-полисемантов или соответствующие омоморфемы.
Характерным признаком новейшего инвентаря аффиксоидов стало его пополнение прежде всего препозитивными единицами, то есть префиксоидами. На них мы и сосредоточим свое внимание, распространив некоторые выводы общеметодологического плана и на лексикографическое описание суффиксоидов.
Препозитивные морфемы привлекают внимание исследователей ввиду их активизации в языке последнего десятилетия, чему способствует общая тенденция к обновлению лексической системы. Особенно заметна, по мнению Е.А. Земской, активизация «малопродуктивных в прошлом» (1,с.110) иноязычных приставок, которые теперь «передают социально и культорологически значимую семантику» (1,с.139). По мысли С. Зенкина, префиксация является основной формой авторефлексии культуры ХХ века, размножавшейся «посредством почкования, прибавляя к старому названию новый префикс» (2,с.51). Причины приоритета иноязычных приставок перед исконными ученые видят в большей информативности, узкоспециализированном значении, привязанности к книжной сфере (3,с.76).
Целью настоящей статьи является анализ функционирования в языке двадцати наиболее активных сегодня препозитивных морфем (1): авто…, анти…, архи...,  гипер..., интер…, квази..., контр…, лже…, меж…, мета…, нео…, полу…, после..., пост..., псевдо..., само…, сверх..., супер..., транс..., ультра... (сопоставительный анализ толковых словарей современного русского языка). Подобный анализ позволит выявить динамику субстанционального и функционального статуса соответствующих препозитивных элементов и определить некоторые методологические основания их лексикографического описания.
Изменения лексического состава языка находят отражение в толковых словарях. Не случайным видится в связи с этим лексикографический «взрыв», наблюдаемый в последние годы. Материалом анализа послужили академические толковые словари (БАС; МАС2; БТС), дающие исчерпывающее лексикографическое описание, а также наиболее полные и авторитетные из словарей последних лет, в которых акцентируется внимание, с одной стороны, на толковании словообразовательных единиц  (НСРЯ), а с другой, – на толковании иноязычных слов (ТСИС). Кроме того, к анализу привлечен СОШ – самый популярный словарь с обширным, регулярно обновляемым словником. Несмотря на то, что БАС и МАС2 в аспекте нашего исследования могут предоставить материал уже для диахронического анализа, данные словарей были учтены, поскольку:
- для выполнения поставленных целей нам важно проследить академическую традицию лексикографии, представленную в БАС, МАС2 и БТС (что невозможно сделать, не прибегая к диахроническому описанию);
- по сравнению с другими толковыми словарями последнего времени БАС и МАС2, будучи нормативными, все же содержат значительное число слов областных, просторечных, устаревших, а также специально-терминологических, снабженных соответствующими пометами, указывающими на ограниченность их употребления.
Необходимо также оговориться, что для анализа специально выбраны единицы, допускающие их амбивалентное толкование – как корневых (что обусловлено многофонемностью и потенциально выводимой носителем языка корневой семантикой («Лексикализация морфем убедительно доказывает наличие у морфем самостоятельного значения» (4,с.69)), присущей этим единицам в «родном» языке) и как префиксальных (что обусловлено известной десемантизацией и функциональным сходством с префиксами: поэтому не рассматривались, будучи активными, например, приставки де- и про-, а также имеющие явно корневой характер части сложносокращенных слов типа авто… (со значением ‘автомобильный’), которые М.В.Панов предложил называть аналитическими прилагательными (5)).
Сравнив толкование анализируемых морфем в указанных словарях, можно обнаружить значительные расхождения. Особое внимание уделено заимствованным элементам и некоторым их исконным синонимам, также весьма активным.
НСРЯ дает морфемы квази… и псевдо… как несколько омонимов, которые разделяет только по морфемному статусу (подробнее см. ниже), на наш взгляд, без достаточных на то оснований (например, омонимы авто… (со значением ‘автомобильный’) и авто… со значением ‘относящийся к себе’ вполне обоснованно (семантически) выделяются всеми словарями; но в таких случаях не хватает именно статусного разведения). Для нашего исследования важно само появление подобной омонимии как следствие субстанциональной динамики рассматриваемых словоэлементов.
Разногласий не возникает по поводу пяти элементов: авто… лже…, нео…, полу… и само…, которые во всех словарях (и во всех значениях) подаются как первые части сложных слов, то есть  постулируется их корневой характер (косвенно). Между тем все они, за исключением полу…, в работах по словообразованию называются приставками (1, 6, 7, 10 и др.).
Префиксоид полу-, на наш взгляд, заслуживает особого внимания потому, что обычно рассматривается как тождественный элементу пол- (часто можно встретить такое употребление: пол-/полу-). Однако эта тождественность может быть подвергнута сомнению. Дело в том, что слова с частью полу- обладают полной парадигмой падежных и числовых форм, то есть изменяются как обычные префиксальные слова (или сложения с первым несамостоятельным компонентом). Часть полу- ведет себя действительно как префикс(оид), не меняя морфологических свойств базовой основы. Присоединяется ко всем полнозначным частям речи.
Часть пол-, присоединяемая только к существительному, компрессирует таким образом управление N1 + N2  (‘половина чего-либо’), причем появившееся производное может употребляться лишь в именительном и винительном падежах ед. ч. (лежит пол-яблока, съесть пол-яблока). Пол- является усеченной основой существительного половина. Слова с этой частью предпочтительнее трактовать как сращения, лексикализованные словосочетания, где синтаксически главной является основа пол-, а вторая основа с «застывшим» окончанием род. падежа утрачивает грамматическую самостоятельность. Таким образом, при согласовании этих сращений в нужном падеже (кроме именительного и винительного) говорящий вынужден реконструировать полную синтагму (нет половины яблока, говорить о половине яблока и т.д.)
Слова типа полдень, полночь содержат этимологически ту же часть полу-, усеченную в именительном и винительном падежах, видимо, в результате деэтимологизации. Об этом свидетельствуют формы остальных падежей (а также и сама полнота падежной парадигмы) и производные прилагательные полуденный, полуночный.
Слово полтора содержит нулевую реликтовую флексию, материально представленную в косвенных падежах (-у) (подходящим для нее видится термин флексоид; некоторые исследователи предлагают также термин постфиксоид). На это указывает, во-первых, характерная неполнота парадигмы, во-вторых, – наличие форм словоизменения у древних кратких прилагательных и причастий (сегодня эта тенденция сохранилась для усечений типа спец, проф, выступающих как имена существительные).
Реже прочих зафиксирован элемент мета… (лишь в двух словарях), несмотря на то, что его продуктивность чрезвычайно высока в книжной, особенно научной, речи.
Отсутствие в БАС морфем гипер… и пост… объясняется их низкой (на то время) продуктивностью и регулярностью, а присутствие данных морфем в МАС2, по всей видимости, обусловлено диахронически (словарь отразил рост их продуктивности; и напротив, отсутствие статьи интер… в МАС2 вряд ли объясняется меньшей величиной словника и незначительной активностью указанного элемента). Толкования же в БАС и МАС2 совпадают полностью за исключением морфемы после…, которая вообще из всех упоминаемых здесь словарей лишь в БАС названа частью сложного слова. Сходная ситуация с элементом пост…, который, в свою очередь, всеми словарями, кроме БТС, назван приставкой.
Сравнив элемент пост… или после… с синонимичным элементом нео…, можно обнаружить, что их морфемный статус систематически разводится – скорее всего, в силу традиции. Ср., напр.: «НЕО... Первая часть сложных слов со знач. новый, напр. неоавангардизм, неоглобализм, неореализм, неореалист, неоколониализм, неонацизм, неофашизм» (СОШ) но «ПОСТ..., приставка. Образует прилагательные и существительные со знач. наступления, следования после чего-н., вслед за чем-н., напр., постинфекционный, пострадиационный, постэмбриональный, постпозиция, постимпрессионизм» (СОШ).
СОШ весьма последовательно определяет морфемный статус синонимичных морфем (ср. анти… и контр…; квази..., лже… и псевдо…; архи..., гипер..., сверх..., супер..., и ультра... и др. ряды). В других словарях подобной систематичности не наблюдается (см. напр. статьи анти… и контр…в МАС2, НСРЯ). Неясно, однако, по какому параметру члены одних рядов отнесены к радиксальным морфемам, а других – к аффиксальным.
Наиболее последовательно все рассматриваемые морфемы признаются радиксальными в БТС (19 из 20), а префиксальными – в СОШ (12 из 19).
БАС и МАС2 больше согласуются друг с другом в квалификации морфем, нежели БТС (в этом смысле он не следует традиции). Вместе с тем, если признать толкование анализируемых частей слов как радиксальных общей тенденцией академической лексикографии, то в БТС эта тенденция приобретает черты закономерности.
Однако из всего вышесказанного закономерно вытекает вопрос: почему, несмотря на устойчивую лексикографическую традицию квалифицировать подобные части слов как радиксальные, существует не менее устойчивая традиция в работах по словообразованию называть эти единицы аффиксами (как пример префиксоида зачастую приводится лишь полу..., что уже должно ставить под сомнение его системность).
Чтобы внести определенность в отношении морфемного статуса заимствованных частей слов, вспомним критерии выделения корня, префикса и префиксоида.
Н.М. Шанский относит к корневым морфемам непроизводные основы, которые в каждом слове являются основным элементом, мотивирующим его значение (6). В.Н. Немченко дополняет это замечание критерием повторяемости в составе всех родственных слов, образующих словообразовательное гнездо; а также критерием незакрепленного места в слове, отмечая также, что корневая морфема должна номинировать фрагмент реальной действительности (7). РГ-80 утверждает, что «корневой морф может полностью совпадать с основой» (8,с.124), и тут же отмечает совпадение некоторых префиксальных морфов с основами служебных слов.
Среди признаков префиксов необходимо отметить их большую, по сравнению с суффиксами, независимость в качестве значимой части слова, способность образовывать слова в качестве одиночно выступающей морфемы, «более узкий, чем у суффиксов, диапазон действия» (6,с.100). Префикс должен выражать лексико-грамматическое значение; «может иметь побочное ударение» (7,с.21).
В лингвистике даются различные критерии выделения аффиксоидов. В.Н. Немченко называет префиксоидом морфему, совмещающую «признаки приставки и корня» (7,с.214).  Н.М. Шанский относит к аффиксоидам радиксальные морфемы с «абстрактной семантикой, близкой к словообразовательному значению аффиксов» (6,с.89), исполняющие в составе сложных слов аффиксальные функции. Отмечается также обязательная регулярность префиксоидов. Префиксоид характеризуется способностью выступать в качестве корня и в то же время в качестве префикса (7). При этом префиксоид понимается как один из этапов эволюции от корня к префиксу. В.В. Лопатин называет аффиксоидом «компонент сложного или сложносокращенного слова, повторяющийся в составе ряда слов и приближающийся по своей словообразовательной функции (способность образовывать новые слова с тем же компонентом) к аффиксу – суффиксу (для последних компонентов сложений) или префиксу (для первых компонентов)» (9). Здесь же приводится значительно расширенный перечень примеров префиксоидов: «само- (самообслуживание, самодисциплина), полу- (полукруг, полупроводник), лже- (лженаука, лжеученый) <…>, видео- (видеофильм, видеопленка), орг- (оргработа, орготдел)» (9). Также отнесены к аффиксоидам «связанные компоненты сложных слов, не выступающие в качестве корневых в словах иной структуры, напр. <…> префиксоиды <…> аэро- (аэровокзал, аэросев), псевдо- (псевдоискусство, псевдоготический), еже- (ежедневный, ежегодный)» (9), традиционно называемые аффиксами (1, 6, 7 и др.).
По нашим наблюдениям, на сегодня в лингвистике нет единого мнения относительно морфемного статуса и семантики большей части рассматриваемых нами словоэлементов, что дает основания говорить об их функционально-семантической и субстанциональной диффузности, фиксируемой исследователями с разных позиций. РГ-80, например, отмечает продуктивность словообразовательного типа существительных с префиксом супер- в научно-технической терминологии и в газетно-публицистической речи, где супер... синонимична приставке сверх.... Между тем семантика супер... и сверх..., а также синонимичных архи..., ультра…, экстра... не дифференцирована, хотя сфера употребления супер... обозначена шире остальных. НСРЯ трактует супер... как префиксальную словообразовательную единицу, выделяющуюся в именах существительных, а не в прилагательных, как утверждает РГ-80. Семантика супер..., архи..., сверх... и ультра... снова не разграничена. ТСИС определяет супер... как приставку, образующую существительные и прилагательные (от лат. super – сверху, над).
Высокая частотность употребления может свидетельствовать об их префиксальном характере, то есть о преобладании в них словообразовательного значения над лексическим как следствия возросшей продуктивности. Между тем, как отмечает Е.А.Земская, в результате подобной активизации «некоторые префиксы (не-, анти-, сверх-, супер- и др.) эволюционируют в направлении частиц, свободно примыкающих к словам свободных частей речи» (10,с.90). О том, что в заимствованных препозитивных частях слов актуализируется корневая семантика, говорят и случаи отделения их дефисом (устаревшее, по данным БАС, написание являлось, однако, достаточно четким критерием радиксальной природы, например, элемента псевдо... как первой части сложных слов). Ср. квази-жизнь и квази-организм (НРЛ-84). (Д.Э.Розенталь предлагает оставить дефисное написание псевдо-, квази- и пан- перед собственными именами: «квази-Пушкин, пан-Европа». Примечательно, что данные элементы определены им  как «начальные составные части» (11,с.43), в отличие от «анти-, архи-,  гипер-, интер, инфра-, контр-, пост-, суб-, супер-, транс-, ультра-, экстра- и др.», названных здесь же приставками (11,с.31,33,43). Аргументы такого разграничения не приведены).
Вместе с тем, в ряде толковых словарей (БАС; МАС2; БТС; СНС; ТС-ХХ) заимствованные препозитивные морфемы типа гипер..., квази..., пост... псевдо..., сверх..., супер... квалифицируются как первые части сложных слов, т.е., по сути, префиксоиды. Кроме того, супер, ультра и экстра и т.п. зафиксированы как отдельные слова. Ср. напр.: «СУПЕР. I. –а.; м. Разг. = Суперобложка. Книга в супере. Красочный с. II. неизм.; в зн. прил. Разг. Отличный, очень хороший, превосходный. У него джинсы просто с.< Супер, в зн. нареч. (2 зн.). Как дела? – С.!» (БТС); «ПСЕВДО... [от греч. pséudos – ложь, вымысел].  Первая часть сложных слов (служит для образования прилагательных и существительных). Книжн. Вносит зн. сл.: ложный, мнимый. Псевдогерой, <...> псевдонародный, <...> псевдонаука» (БТС); «ПСЕВДО… Первая часть сложных слов (обычно терминов), вносящая значение: мнимый, ложный, не истинный, не настоящий, напр.: псевдогероический, псевдоискусство, <...> псевдоэллипс» (БАС). См. также статьи ПСЕВДО… и КВАЗИ… в НСРЯ, ТСИС.
Приставкой считают элемент супер... СОШ и НСРЯ, видимо, следуя критерию освоенности морфемы русским языком. Стоит отметить, однако, что этот критерий явно декларируется лишь в ТСИС: «ГИПЕР… [< греч. hyper, над, сверх, по ту сторону]. Первая составляющая часть иноязычного слова или приставка (в словах, образованных в русском языке), указывающая на превышение нормы, напр. гипертония, гиперзвуковой; противоп. гипо…».
Компромиссную позицию занимает Т.Ф.Ефремова, выделяя в НСРЯ 4 статьи для псевдо...: «ПСЕВДО-1 префикс <...> ПСЕВДО-2 префикс <...> ПСЕВДО-3 префикс <...> ПСЕВДО… 1. Начальная часть сложных слов» и 3 – для квази... ( КВАЗИ-1 префикс <...> КВАЗИ-2 префикс <...> КВАЗИ … 1. Начальная часть сложных слов». При этом вряд ли возможно выявить реальное семантико-функциональное различие между этими якобы омонимичными единицами (различается лишь иллюстративный материал, да и то непоследовательно: псевдоискусство приводится как в статье ПСЕВДО-2 префикс, так и в статье ПСЕВДО…, все примеры из которой вполне можно распределить между первыми тремя статьями.). Так же не ясно, почему для квази... оставлено лишь три статьи (аналогичная ситуация с толкованием значения – «одинакового» для псевдо... и квази... – и примерами). Более уместным представляется все четыре статьи для псевдо... свести в одну (ПСЕВДО…), аналогично – для квази... (размежевав их при этом семантически и по сфере употребления).
Наблюдения, сделанные в настоящей статье, приводят к следующим выводам:
На примере описания ряда активных заимствованных морфем может быть прослежен терминологический и методологический «разнобой» в современной лингвистике, и в частности лексикографии. Видимо, в этом случае словари отражают характерное для современности «брожение» в языке.
Может быть уточнено общее положение о том, что префиксоид – переходный этап от корня к префиксу. Это выглядит убедительно по отношению к исконным элементам, иноязычные же, активизируясь, напротив, стремятся к лексикализации (ср. супер, ультра, экстра и др.), адъективируясь и субстантивируясь (конкретное окказиональное значение становится нормативным). Так как многие новообразования (прежде всего термины) создаются специально для языка, их узуализация происходит ускоренными темпами. Интернациональные словоэлементы при этом особенно активны, а актуализация корневой семантики и номинативной функции, присущих им в «родном» языке, способствуют их не только речевой, но и узуальной эмансипации.
Трудно признать продуктивным подход толковых словарей, не разграничивающих многие синонимичные морфемы ни семантически, ни функционально. Общая рекомендация здесь – детализировать, специфировать описание подобных синонимов.
Словарное определение типа «первая (вторая) часть сложных слов» носит формальный характер (чем можно объяснить объединение под этой характеристикой усеченных основ, связанных корней и аффиксов/аффиксоидов), в отличие от определения типа «префикс», прямо называющего морфемный статус. Поэтому представляется целесообразным ввести в структуру словарной статьи наряду с пометой «префикс» также и различные обозначения корневых элементов, выделенных в самостоятельные статьи, например «аналит», «префиксоид», «суффиксоид», «усеч. основа» и пр.

ЛИТЕРАТУРА
1. Земская Е.А. Активные процессы современного словопроизводства// Русский язык конца XX столетия. – М., 2000.
2. Зенкин С. Культурология префиксов// Новое литературное обозрение, 1995. – №16.
3. Петрова М.М. Морфемизация словообразовательных элементов латинского происхождения в русском языке// Бодуэн де Куртенэ и современная лингвистика: Сборник статей к 140-летию со дня рождения И.А. Бодуэна де Куртенэ. – Казань, 1988.
4. Николина Н.А. Лексикализация морфем в современном русском языке //Актуальные проблемы современной русистики: Тезисы докладов III региональной научно-практической конференции. – Киров, 1996.
5. Панов М.В. Об аналитических прилагательных// Фонетика, фонология, грамматика.– М., 1971.
6.  Шанский Н.М. Очерки по русскому словообразованию. – М., 1968.
7. Немченко В.Н. Современный русский язык. Словообразование. – М., 1984.
8.  РГ-80 – Русская грамматика. Т. 1. – М.: Наука, 1980.
9. Лопатин В.В. Аффиксоид// Русский язык. Энциклопедия. – М., 1997.
10. Земская Е.А. Словообразование как деятельность. – М., 1992. – 221с.
11. Розенталь Д.Э. Справочник по правописанию и литературной правке/ Под ред. И.Б. Голуб. – 2-е изд., испр. – М., 1999.
СЛОВАРИ
БТС – Большой толковый словарь русского языка. – СПб., 1998.
НСРЯ – Ефремова Т.Ф. Новый словарь русского языка: Толково-словообразовательный. В 2-х т. – М., 2000.
ТСИС – Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. – М., 1998.
НРЛ-84 – Новое в русской лексике. Вып. 8. Словарные материалы – 84. – М., 1989.
СОШ – Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. – М., 1999.
МАС2 – Словарь русского языка в четырех томах. Изд. 2-е, испр. и доп.– М., 1981-1984.
БАС – Словарь современного русского литературного языка: В 17т.–Т.XI.– М.-Л., 1961.
СНС – Словарь новых слов русского языка. – М., 1995.
ТС-ХХ – Толковый словарь русского языка конца ХХ в. – М., 1998.