Онимы как знаки прецедентных текстов

Имя собственное не обладает значением, но обладает смыслом (в терминологии Г. Фреге). Поэтому оно тесно связано с мифом и, соответственно, с культурой XX века (где, по верному наблюдению В. Руднева, «господствует поэтика неомифологизма»).
Текст, анализируемый в данной работе, является одним из ключевых для пост-модернизма (или «прапостмодернизма») произведений, так как использует неомифологизм на новом уровне, подвергая мифологическое сознание тотальному переосмыслению в русле культуроцентричной иронии и гипертекстуальному приращению смыслов. Неудивительно, что онимы, функционирующие в тексте, – семантически наиболее нагруженный сегмент языковой картины мира писателя.
Ономастикон поэмы Венедикта Ерофеева «Москва – Петушки» содержит все основные разряды имен собственных и является важнейшим элементом «строительного материала» текста. Так, топонимы, образующие заглавия отдельных глав и всего произведения, формально организуют сюжет поэмы, членят ее на главы.
Наиболее интересен анализ имен собственных, функционирующих в поэме в качестве прецедентных текстов, то есть текстов, имеющих сверхличностный характер, хорошо известных широкому окружению автора, включая его предшественников и современников. (Текст становится «прецедентным», только если он используется и интерпретируется не буквально, а в качестве средства символизации любой ситуации вне связи с содержанием «пратекста». Именно это свойство аккумулировать предметно-логическое содержание в символический образ обеспечивает нелинейный, многомерный характер порождения и восприятия информации).
Итак, рассмотрим онимы как знаки прецедентных текстов (ОЗПТ).
Специфика функционирования ОЗПТ в дискурсе личности обусловлена:
1) способом ввода ОЗПТ в дискурс и, соответственно, в картину мира;
2) функцией ввода ОЗПТ в дискурс.
Представляется возможным выделить прямые и опосредованные способы ввода.
Прямой способ ввода подразумевает знак непосредственной отсылки к прецедентному тексту в дискурсе. Например: «Брось считать, что ты выше других... Что мы мелкая сошка, а ты Каин и Манфред...» – имя персонажа; «Может, я играл бессмертную драму «Отелло, мавр венецианский»? Играл в одиночку и сразу во всех ролях?» – заглавие произведения.
Среди опосредованных способов ввода ОЗПТ можно назвать скрытую цитацию, перифрастическое именование автора или персонажа, разного рода реминисценции и аллюзии. Например, скрытый ввод названия: «Все началось с того, что Тихонов прибил к воротам Елисейковского сельсовета свои четырнадцать тезисов».
Главной функцией ОЗПТ можно назвать предельно общую «отсылочную» функцию, апеллирующую к общему культурному фонду говорящего и слушающего. 
Особенно наглядны примеры травестирования общеизвестных субъектов и объектов культурного континуума, что достигается помещением ОЗПТ в неадекватный (денотативно, ценностно и т. д.) контекст (дискурсные трансформации), а также за счет перестройки исходного текста (структурные трансформации).
Денотативная неадекватность выражается в употреблении имени известного автора («[на Капри]... сидит Максим Горький, из-под белых брюк волосатые ноги. И пальцем мне грозит: «Не бери сдачи! Не бери сдачи!»), названия или персонажа произведения («Председатель у нас был... Лоэнгрин его звали, строгий такой... и весь в чирьях...») применительно к заведомо некорректному денотату ситуации.
Ценностная, идеологическая неадекватность выражается в аутентичном вводе имени автора, персонажа и пр. в иронические, пейоративные и т.п. контексты: «Книжку он [русский мужик] себе позволить не может, потому что на базаре ни Гоголя, ни Белинского, а одна только водка!».
Примером структурных преобразований при вводе в дискурс может служить контаминация ОЗПТ, репрезентирующих разные фрагменты культурного континуума, в одном контексте. При вводе имени автора текста: «А жить совсем не скучно! Скучно было жить только Николаю Гоголю и царю Соломону»; при вводе названия произведения: «... У третьего – биение гордого сердца, песня о буревестнике и девятый вал».
Структурные и дискурсные трансформации, наблюдаемые при вводе онимов, функционирующих в поэме «Москва – Петушки» как знаки прецедентных текстов, тем не менее, могут считаться аномальными лишь в плане структуры дискурса, но не в плане интенциональности личности в языковой картине мира (писатель использует культурную емкость ОЗПТ как прием в художественной речи).