София Сергеевна

Мою бабушку - маму моей мамы - звали Софией. Соней. Я нечасто её видела. Жили они с дедом от нас далеко, зато близко от маминой сестры и удостоились чести воспитывать её детей. Я бывала у бабушки только на днях рождения и каких-то редких семейный праздниках.

Один только раз провела я у них зимние каникулы. вместе с двоюродным братом. Было весело. Мы смотрели по телеку "Капитана Тенкеша", "Трёх танкистов и собаку" и хулиганили. Взяли однажды и сварили дедушкины часы... Не со зла! А только научного опыта ради.
Бабушка была очень высокой и очень полной женщиной с густыми рыжими волосами, забранными на макушку в большой крендель. У бабушки был диабет, дед делал ей уколы и следил, чтобы она сидела на диете.
Очень мало я помню о бабушке.  И совсем ничего не знаю о её родителях. Только то, что её мама - моя прабабушка умерла, заразившись от моей - тогда совсем маленькой - мамы малярией...
                Она родилась в 1914 году. У неё было двое детей – моя мама и её старшая сестра - погодки 36 и 37 года рождения... Война застала семью в Ленинграде. Дедушка ушёл воевать, а бабушку призвали на службу по специальности. Она была замечательным поваром. Всю блокаду бабушка работала в столовой, которая кормила солдат и офицеров остававшегося  в Ленинграде флота. Наверное, готовила очень хорошо, и адмирал приходил кушать только в её смену. Может быть, потому что она умела делать то, что называла всегда со смехом: «Из говна – конфетка.» Простите за грубое слово, но его, ведь, из песни никак не выкинешь! Но я собираюсь рассказать вам совсем не о бабушкиных кулинарных талантах.
Наверное, вы будете смеяться, но адмиралу так нравилась бабушкина кухня, что он даже наградил её медалью "За отвагу".
Видите ли,  бабушка моя не была счастлива в своей семейной жизни. Дед - человек крайне эгоистичный, как я теперь отчётливо понимаю, очень хорошо чувствовал свою - по сравнению с ней - некоторую ущербность. Не был он, как бабушка красив, не был столь же талантлив, не было у него столько друзей…, а потому всякое уничижение бабушки им очень даже приветствовалось. Он обожал рассказывать нам - её внукам - о бабушкиных промахах и неудачах, о её якобы неуклюжести и о своём превосходстве. А мы – глупые дети, слушали и впитывали. А бабушка молчала, она вообще всегда молчала. Только и помню: «Как ты?, горлышко не болит?, ты не сильно устала на своей музыке?, хорошо покушала?, а мама не забыла потушить мясо, как ты любишь?» А ещё помню, как она звонила и спрашивала папу: «Гриша, как дела? Гриша, у тебя там все дома?» Она спрашивала о нас – обо мне и маме, и все это прекрасно понимали, но папа считал необходимым всякий раз отчитывать её за якобы сделанные ею намёки на его умственную отсталость, и мы все над ней дружно смеялись. Глупости какие!
Умерла бабушка неожиданно. Упала однажды и сломала бедренный сустав. Вставать она уже не могла. И тихо умерла через три месяца. Я так и не поняла от чего. Сказали – сердечная недостаточность. Но я точно знаю, что на сердце бабушка никогда не жаловалась, да и врачи недоумевали…
Так вот на её похороны совершенно неожиданно съехалось очень много чужих людей. Молодых и старых. Из разных городов. И только тогда мы и узнали, что во время войны бабушка спасла от смерти жителей целого дома.
Там жили какие-то её дальние родственники и, когда начался голод, бабушка стала им помогать. На кухне оставалось достаточно объедков. Да-да, именно так – достаточно вполне съедобных объедков. Офицеров морфлота кормил, видимо,  совсем неплохо. И бабушка стала носить родственникам эти самые объедков. Но она не могла помогать только им и в итоге взяла шефство над всем домом. Каждый день она ходила три часа в одну сторону и три часа в другую с тяжеленным ведром. Дважды на неё нападали, и один раз она чудом спаслась. Адмирал узнал о её походах и приказал выделать ей сопровождающего. Таковой находился далеко не всегда – война есть война -, но бабушка всё ходила и ходила и спасала от смерти голодных, умирающих людей. Когда она спала? Когда отдыхала? Что ею двигало? Сострадание, чувство долга, ответственность, или любовь к людям, переполнявшая её через край? Я не знаю. А знаю я только, что она всю жизнь трудилась, как вол, и даже, уйдя на пенсию, устроилась в магазин, где стояла на своих полных больных ногах и готовила детям и взрослым молочные коктейли по две смены в день. Как-то по особенному она умела это делать, и, честное слово, таких вкусных коктейлей я больше никогда не пила. А ещё она устраивала своим маленьким посетителям маленькие спектакли. Перед стойкой стояли столики, и она рассказывала сказки детишкам, которые сидели за ними, попивая вкуснейший напиток.
На похоронах захотели выступить столько людей… Сколько же жизней спасла толстушка София?!! Говорили старики, говорили дети и внуки уже умерших ленинградцев. Один так и сказал: «София Сергеевна стала всем нам матерью, потому что,  если бы не она, многие из нас просто не родились бы!»
Дорогая моя бабушка, ты прости меня. Я ведь не знала, какой ты была на самом деле сильной и смелой. Я-то думала, что ты – слабенькая неудачница…, и, как все в юности, в максимализме своём осуждала эту твою кажущуюся слабость...
Тебя уже нет, но так хочется верить, что ты, как всегда переполненная любовью, где-то там...простила меня...