Зеркало

    Жуткий гул, к которому невозможно было привыкнуть, раздался ближе к утру. Свет стал заглядывать в каждый угол маленького, грязного дворика. Светопреставление сначала было похоже на пришествие инопланетян, затем всё стихло. Ложная тревога, так проверяли, не спит ли охрана на посту. А она всё равно не спала. Длинные волосы прикрывали лицо Саши, которая лежала на животе, болтая ногами и пролистывая толстую папку с буквой "Т" на обложке. Похоже, что ночью сон не заглядывал в эту дверь. Пора было начинать представление. Она лениво подогнула под себя ноги и открыла дверцу шкафа, на которой висело обыкновенное зеркало без рамки, всяких наклеечек и календариков. Александра последний раз посмотрела на своё лицо, нежно улыбнулась, как бы на прощание своему отражению. Зеркало было её единственным сообщником, и только оно имело право наблюдать за превращением человека в полумонстра-начальницу женского отделения Лефортовской тюрьмы. Быстрыми движениями Саша собрала волосы в тугой хвост на затылке и скрутила его в пучок. Затем нанесла грим. Это прибавило ей 5-6 лет. Она надела очки в строгой роговой оправе, давно уже немодные и уж совсем её не украшавшие. Немного тренировки и лицо приняло нужное выражение. Такую маску Саша носила вот уже пять лет. Она подмигнула своему отражению, но даже это выглядело сухо. Теперь можно было приступить к своим обязанностям и не бояться, что кто-то войдёт. Как будто прочитав её мысли, в дверь грубо постучали. "Кто?" - резко крикнула Саша, пытаясь собраться с мыслями. "Александра Владимировна, она опять", - донеслось из-за двери. "Опять, опять, снова", - повторила Саша про себя, направляясь к двери. К горлу подступил страх, покачав головой, она мысленно стала строить стену, крепкую, как скала. Саша открыла дверь, за ней никого не было. Но провожатые ей были не нужны.
     Саша резко нажала на кнопку, решётка медленно, с лязгом отъехала в сторону. Одна, вторая. Каждый раз, когда они закрывались за её спиной, она вздрагивала, казалось, вся жизнь осталась там. Здесь ничего. Пустота и дикие, болезненно злые взгляды. Саша старалась не смотреть на камеры, кто-то плюнул в её сторону. " Пошла прочь!" - огрызнулась Саша. А вот и она, № 7. Безликая табличка, не отражающая ничего. Чёрный ярлык, от которого невозможно избавиться. В камере уже стояла Маша, слишком нежное имя для такой стервы, которая ненавидела людей. В этот момент Маша как раз пристёгивала руку заключённой к кровати. Девушка сидела на полу, голова её лежала на груди. Спутанные волосы закрывали нежный овал лица. Гнев поднимался в Саше всё сильнее и сильнее. "Отойди", - она оттолкнула Машу и резко подняла подбородок девушки. На лице были синяки, с губы стекала алая струйка крови. Вытерев руку о плечо девушки, Александра обернулась и спросила: "Ты?" " Она вырывалась", - спокойный ответ и металлический блеск в глазах. Девушка закашлялась. "Что на этот раз?" - спросила Саша, пытаясь говорить как можно строже, скрывая ненависть. "Она напала на меня и укусила за руку, когда я отдавала ей тарелку", - Маша протянула ей руку, на которой просматривались явные следы укуса. "Не может этого быть, - подумала Саша, а вслух сказала, - я разберусь". " Уж, пожалуйста, разберись", - ехидно бросила Маша и вышла из камеры. Саша посмотрела на заключённую, та пристально смотрела на неё мутным взглядом. "Охрана!" - крикнула Александра. Людоедка, так называли мощную охранницу, лениво подошла и оперлась на решётку. "Куда её?" - спросила она. "В карцер", - как можно грубее ответила начальница. Людоедка вошла, отстегнула наручник и поволокла сопротивляющуюся девушку по коридору. Постояв немного и собравшись с мыслями, Саша последовала за ней.
     Карцер был единственным местом, где она могла поговорить с заключёнными без свидетелей. Чтобы заключённые не мешали своими криками охранникам, он был звуконепроницаемым. В карцере была установлена камера наблюдения, которая включалась из кабинета начальницы колонии. Сейчас она была выключена. Людоедка запихнула девушку в узкую комнатушку и, с присущим ей наслаждением, толкнула её на пол. Девушка не удержалась на ногах, упала и затихла. Дверь с грохотом закрылась. Окошка не было, поэтому Саша подождала, пока шаги стихнут, открыла карцер и вошла. Девушка продолжала лежать на полу. Она была небольшого роста с неплохо сложенной фигурой, которая не испортилась даже после тяжёлых родов. Чёрные волосы были спутаны и полностью прикрывали лицо. Саша опустилась рядом с ней на корточки, достала платок и стала аккуратно стирать кровь с подбородка. Девушка даже не пыталась оттолкнуть её, она уже не удивлялась, как тогда, когда Саша впервые оказала ей помощь. Внезапно она сжалась пополам и стала выть. Александра нежно прижала её к себе как ребёнка и ощутила её боль. Татьяна была здесь уже семь месяцев, и впереди были бы ещё почти 15 лет. Когда Саша думала об этом, у неё сердце сжималось. Целая жизнь, 15 лет. Сейчас ей было 22, значит, когда выйдет, ей будет 37. Если не сможет устроиться, а в этом можно было быть уверенным на 98 %, то она погибла для этого мира. Саша это знала, Таня это знала. Но этого нельзя было допустить.
     Сначала Таня боролась ради той жизни, что была в ней. Маленькая жизнь, которая нежно билась под сердцем и тоже боролась вместе с ней. Саша надеялась ближе к родам перевести её в тюремную больницу. Но просчиталась, жестоко просчиталась. Ошибка ценой в человеческую жизнь. Питание было слабым, постоянная борьба с соседками по камере. Они ненавидели Таню за то, что она хорошо себя вела и каждую неделю её навещали разные люди, их было очень много. Они все были очень любящими, заботились о ней и о будущем ребёнке. Татьяна не приносила никому сигарет. Её добродушность всех раздражала. Сокамерницы точили на неё зуб. Потом одна из них попыталась избить беременную Татьяну. Её вовремя остановили, она не убила Таню, но через два дня лихорадки, на свет появился мёртвый недоношенный ребёнок. Страшная трагедия для матери. Трагедия, которую может понять только другая мать. Теперь Таня была похожа на дикого загнанного зверька. Загнанного в абсолютный тупик. Конец всему, что так поддерживало и вдохновляло. Саша не могла понять, как она ещё не убила себя, и что её ещё поддерживало в этом мире. "Надо было вытаскивать её отсюда", - думала она. Но сейчас было слишком опасно. Маша уже что-то подозревала. И эти её ехидные слова. Девушка затихла, Саша тихо спросила: "Что она тебе сказала?" Молчание. Ей не обязательно было рассказывать. Саша примерно представляла, что она могла ей наговорить. Что-то вроде: " Сдох твой ублюдок. Вот и стёрлась твоя наивная улыбочка, юродивая". " Я вытащу тебя", - сказала Саша, её голос звучал очень уверенно. "Зачем?" - прошептала тихо Таня. Этого Саша и боялась, она потеряла надежду, а ей сейчас нужно было, чтобы Таня боролась вместе с ней. Саша корила себя за то, что раньше не перевела её в больницу. Но теперь уже поздно было об этом рассуждать. Тёмное, узкое пространство вызывало удушье и Саша начала задыхаться. "Иди, - сказала Таня, - тебе нельзя здесь сидеть". Саша хотела ещё что-то сказать, но губы больше не слушались. Она выскочила за дверь, пора было ехать домой.
     Саша не хотела здесь больше оставаться. Она прокралась по коридору к двери своего кабинета. "Начальник" - гласила надпись. Войдя, она схватила плащ, сумку и закрыла за собой дверь. Саша старалась идти твёрдо и уверенно. Прошла мимо охраны, отдала последние распоряжения и махнула рукой Николаю, который сегодня дежурил на посту. Он направился к пульту, а Александра села за руль и поехала к воротам. Могильные стены стали раздвигаться, машина вырулила во двор, и ворота закрылись. Мышеловка захлопнулась. Она не могла больше, проехав ещё 300 метров, Саша остановила машину и попыталась унять слёзы. Руки потянулись к резинке, она распустила волосы, сняла очки. Постепенно отражение менялось. Из злой, напряжённой, холодной и надменной маски, оно стало "лицом" . Саша собралась с последними силами и поехала домой. Дом находился в деревне. Это был трёхэтажный коттедж с подвалом и гаражом. Она заехала в гараж и, оставив там машину, пошла наверх.
     Единственным желанием было встать под душ и смыть ненавистную косметику. Исполнив желание, она поднялась на третий этаж и зашла в одну из комнат. Это была большая заброшенная спальня. На туалетном столике стояла фотография в зелёной рамке. Женщина держит за руку маленькую девочку. Нелепый серый фон, одинокий стул в углу. На женщине простая юбка и рубашка, которые не могли скрыть её худобы. Натянутая улыбка и бледное лицо. Выражения лица девочки не видно. Она не сводит глаз с женщины. Это было последнее фото Саши и её мамы, последнее и такое дорогое. Его никогда никто не видел, иначе появилось бы много вопросов. Это было прошлое, которое стало её настоящим и будущим. Начальница женской тюрьмы. Саша никогда не могла этого выговорить. Да ей никто бы и не поверил. У неё были две разные жизни: одна была настоящей, другая - притворной, но необходимой. Она обещала, что больше не допустит, чтобы невинные люди страдали, насколько это возможно в её силах. Сначала она хотела стать врачом, но не оказалось призвания. Затем долго шла именно к этому месту. Долгое, упорное восхождение и никакой радости, когда она добилась своей цели. Только тяжёлый труд и постоянная работа над собой. Она часами простаивала перед зеркалом, создавала образ, мимику, жесты. Приходилось продумывать каждое слово, одежду. В аптеках не было озверина, Саше приходилось учиться жестокости. Это было самое трудное. Она ездила в интернаты, больницы, смотрела на больных искалеченных детей. Каждый раз в ней поднималась злоба против этого мира, его несправедливости, жестокости. И когда опускались руки, и хотелось сдаться, она вспоминала детей и маму. Мама не заслуживала такой смерти.
     Тюрьма нагоняла на неё очень грустные воспоминания. Она тогда была ещё маленькой и не всё понимала. Она не ощущала, как страдал отец, но очень скучала без мамы. Саша надеялась, что мама скоро вернётся, но она так и не вернулась. Она ушла и оставила её в этом "мире". Саша не могла понять, почему он назывался миром. Что в нём мирного? Она бы никогда не назвала это миром.
     Её жизнь проходила, зато возвращались другие жизни. Около фотографии лежал маленький альбомчик с надписью: "Они", и с грифом "Т". Она любила его смотреть, когда теряла ниточку цели, возвращаясь из мышеловки. Он помогал напомнить ей, что эта боль ненапрасна. В альбоме было две фотографии. Две за пять лет. На первой стояла улыбающаяся веснушчатая женщина. В руках она держала букет ромашек. Сзади был написан адрес, телефон и подпись: "С благодарностью, Света". Как это было давно. Её первый плод, первая победа, победа над жестокой системой.
     Светлана появилась зимой, униженная и залитая слезами. "Не делала, не делала я этого!!!" - кричала она. "Заткнись ..., все вы так говорите", - заорала на неё Людоедка. Далее она должна была пройти через руки Александры Владимировны. При этом присутствовала Маша. Она никогда не доверяла своей начальнице. Ей не нравился тот порядок, который она здесь устроила. Они постоянно препирались по разным поводам. Маша считала, что Сашу сюда устроили по блату, она не находила её достойной кандидаткой на это место. Она рассчитывала, что её поставят сюда за годы заслуг. Она была врагом № 1 и постоянно следила и вынюхивала. "№ 3051" - объявила Маша. Номер... В этих стенах у них отбирают всё, включая самое личное - имя. Они становятся безликими номерами. Далее, если сажали в одиночку, её переводили на номер камеры, а не дела. Девушка была на пределе, у неё была истерика, Маша не сводила злых и пытливых глаз со своей начальницы. "3051, сядь и не дёргайся, а то начнёшь свою карьеру с карцера", - рявкнула Саша, понимая, что Машу это не убедило. Но девушка присмирела. На вид ей было лет 18. "22" - прочитала она в деле. На 5 лет, непреднамеренное убийство, представлялось как самозащита. Не прошло, не доказали. Саша пробежала глазами всё дело и в первый раз неловко поставила гриф на обложку и убрала дело в сейф. Маша рассказывала девушке правила. Саша почти не слышала её голоса, она полностью ушла в размышления о, наконец-то появившемся деле, искала заковырки.
     После МГУ Александра три года работала судьёй по уголовным делам. Во время учёбы она работала и перешла от секретаря к консультанту. Было трудно, она возвращалась домой около полпервого ночи. Сразу же валилась с ног, но знала, что неотступно движется к своей цели. Пока работала, очень многое впитала, заводила много знакомств. К тому времени, когда сама стала судьёй, знала всех коллег. Работа Саше нравилась, но ей нужен был лишь особый род дел - дела невиновных женщин, остальное её не интересовало. Но на работе выбирать не приходилось. Через три года появилась возможность выпросить это место. Сначала Сашу испугало, что это та самая тюрьма, невероятное совпадение. Знакомый, который её туда устраивал, сказал, что Сашу вряд ли примут, уж больно неженка, хотя и судья. Это были разные вещи. На месте судьи Александре не был нужен талант жестокого лидера. Пришлось очень многое в себе изменить. Она надела пожизненную маску во имя справедливости. Поначалу Саша очень гордилась собой, но прошло два года и нужных дел ей так и не попалось. Она начала понимать свою наивность. Саша не задумывалась о том, что здесь ей придётся ещё и работать. Адский труд по разрешению различных вопросов, общение с различными заключёнными, чаще всего это были звери - жестокие убийцы. Жуткие стрессы, кровавые драки, смерти. Маша всё это время неотступно следила за каждым её решением и скрежетала зубами, когда Александра наотрез отвергала её предложения. В тюрьме Саша не могла ни на кого положиться. Приходилось постоянно оборачиваться.
     Дело Светы она изучала три дня, обратилась к знакомому адвокату. Прошло ещё семь месяцев, прежде чем дело было закрыто с вердиктом "невиновна". Победа. Она сражалась за неё зубами и когтями. Подсказывала, каких присяжных выбрать, к какому судье обратиться. Она сама не могла присутствовать. Никто не должен был знать о её роли в этом деле. Необходимо также было вывести Светлану из игры на время процесса. Нельзя было допустить, чтобы с ней случилось то же, что и с её мамой. И нельзя было позволить ей сломаться раньше времени.
    Она долго думала, как это сделать, и пришлось прибегнуть к жестокости. Через третьи руки, она заказала избить её. Поработали они на славу, ... . Саша перевела её в больницу, где Свету отхаживали два месяца до суда. У Саши там была знакомая старушка, соседка из деревни, которую она сама туда и пристроила. Та приходила к ней домой и сообщала, как чувствует себя Светлана. Света ужасно выглядела, но так было необходимо. Конечно, Саше было больно, но другого выбора не было. Тем более, что предчувствуя скорый выход, Света бодрилась и держалась на суде молодцом. По крайней мере, таким образом, она была ограждена от лесбиянок и Людоедки.
    Процесс был долгим. Саша не спала ночи напролёт, запершись в кабинете отца с адвокатом и судьёй по уголовным делам, старым другом папы. После смерти отца, он был ей самым близким другом и самой лучшей поддержкой в любой жизненной ситуации. В кабинете шли горячие споры. Иногда Владимир Александрович устало поднимал голову и говорил: "Меня это не убедило, не убедит и присяжных". И всё начиналось сначала. Атмосфера была напряжённой...
    Победа. Теперь Света живёт в Саратове с мужем. Они иногда перезваниваются, чтобы узнать о делах друг друга. Конечно, Света никогда не спрашивает о тюрьме. Поэтому Александре почти нечем было с ней поделиться. Но Саша не жалела об этом. Пусть лучше Света поскорей забудет об этом кошмаре. Саша перевернула страничку и оттуда на неё смотрела совсем другая девушка.
    Высокая, рыжая, с красивым лицом и толстым слоем косметики. Всё, начиная от ногтей и кончая одеждой, говорило о характере её работы. Алла, Алла ... Вторая короткая победа. Её подставили при ограблении ларька. После суда Саша нашла ей работу. Платили немного, но Саша думала, что это намного лучше, чем ошиваться на улице и продаваться первому встречному. Алла, похоже, так не считала. Через месяц она бросила работу и вернулась к прежней профессии, а ещё через год умерла от СПИДа. Саша устраивала похороны и была единственной, кто на них присутствовал. Коллеги Аллы боялись мертвецов, и такие процессии они считали плохой приметой. Так закончилась работа Аллы, так закончилась её жизнь. В день похорон шёл проливной дождь, и могильщик не дал Саше даже попрощаться. Она хотела бросить землю на гроб, как полагалось, но могильщик ей не позволил. " Трупный яд, трупный яд", - ворчал он, переступая по жидкому месиву в длинных галошах. Саша старалась не думать о смерти, только не о смерти. Не о смерти. Надо было идти дальше. Пробираться сквозь эти джунгли к свету. Иногда казалось, что свет только мерещится и ей до старости придётся быть стервой-начальницей этого жуткого места. Иногда появлялись ещё более жуткие мысли, что кто-то должен заниматься и такой работой, может это её призвание. Это пугало её, Саша напоминала себе, что если бы не мама и эти девушки, она бы ни за какие миллиарды не согласилась работать в таком месте.
    Ещё одна страничка. На ней пока не было фото. Но Саша надеялась в скором времени увидеть здесь фотографию Татьяны.
    Саша не хотела вспоминать то ужасное место, где сейчас находилась Таня. Это было невероятное совпадение, совпадение трагедии: беременная Татьяна и беременная мама, которую тоже звали Татьяной. Как в зеркале, она видела в Тане свою мать. Она могла понять её чувства. И теперь она в карцере, возможно Саша подсознательно чувствовала, что росла именно в таком месте. Говорят, что когда ребёнок находится в чреве матери, он чувствует малейшие изменения её настроения. Её мать наверняка не так себе представляла эти месяцы вынашивания младенца. Она мечтала о кресле-качалке в просторной комнате, о домике у озера, о заботливом муже, который всегда рядом. Мечтала о том, как она будет вязать малюсенькие пинетки, напевая нежные колыбельные своему малышу. Но всё было не так. Было одиночество, страх, душевная боль, камера 2х3 с чёрными грязными стенами и без окон с солнечным светом. Она не могла защитить своего малыша, а ей было необходимо выносить её и передать отцу. Она не сомневалась, что будет девочка - обострённый материнский инстинкт. Мама пыталась представить цвет её глаз, волос, какие у неё будут маленькие ручки, как быстро она будет расти, сколько шишек себе набьёт. Она не хотела, чтобы отец приводил сюда девочку, чтобы её дочь видела свою мать в таком месте. Когда ей было особенно одиноко, она начинала придумывать девочке имя. Имя - это всё, что она могла ей дать, имя - это всё, что она будет знать о своей дочери. "Мария, Елена, Ирина, Екатерина, Александра", - перечисляла она. "Александра" - означает "защищать". Может, таким образом, мать хотела защитить своего ребёнка.
    " Мамочка", - прошептала Саша. Но дома никого не было. Пустой дом у озера, мало соседей и ещё меньше любопытных глаз. Здесь каждый следил только за собой. Никакого шума. Воздух был наполнен её эмоциями, страхами, одиночеством. Здесь не было приведений, их с лихвой заменяла сама Саша, бродящая по ночам по пустому дому, как заблудшая душа. В эту обитель она пускала только Владимира Александровича, адвоката и соседку - тётю Зину. Владимир Александрович был её единственным другом. Ему было уже 48 лет. Но он был очень жизнерадостным, мудрым, весёлым. Саша часто готовила его любимые морепродукты и приглашала Владимира Александровича на ужин. Он был вдовцом, единственной его опорой в жизни была дочка, которой было 25 лет. Она была замужем и жила вместе с сыном в Екатеринбурге. Они приезжали только на праздники: день рождение Владимира Александровича и Новый год. Саше же было настолько одиноко, что она не отпускала его неделями. Он почти жил в её доме и заменил отца. У Саши не было времени заводить друзей, она всё время отдавала работе и своей миссии.
     Было пара моментов, когда Света вышла, потом Алла, у Саши были свободные выходные, и она не знала, что с ними делать. Она просто сходила с ума. Сначала смысл теряла сама работа, ей не хотелось идти туда и цеплять эту ненавистную маску жестокости и презрения. Смысл теряла и сама жизнь. Тогда она начинала думать, что так жить больше нельзя, нужно что-то изменить. Быть самой собой, общаться с людьми, ходить в театр, искать свою вторую половину. Но вот появлялось новое дело, на которое она ставила гриф "Т" - Татьяна, так звали её мать, и полностью отдавалась миссии. Некогда было думать о себе, копаться в своих мыслях, в своём характере. Надо было думать о спасении, бегать по знакомым адвокатам, поддерживать арестантку...
    За окном наступали сумерки. Звёзды наскакивали одна на другую. Лёгкий стрекот кузнечиков и долгожданная прохлада. Саша никогда не ложилась рано спать. Она предпочитала добираться до постели, когда совсем валилась с ног от усталости. Так ей казалось, сон будет спокойней и не будет времени на разные мысли.
    " Папа, когда мы пойдём к маме. Папа, пойдём", - упрашивала девочка. Отец бледный стоял у телефона. Девочка знала, что папа всегда говорит по телефону, прежде чем они идут к маме. Отец молча поднял её на руки, не слыша ни единого слова. По его лицу катились две громадные слезы. Девочка не сводила с него испуганных глаз. Она никогда не видела, чтобы папа плакал. Так он стоял несколько минут. Потом, очнувшись, отец повесил трубку и заметил, что держит в руках дочь. Надо было что-то сказать, она не сводила с него глаз. " Мы сейчас не пойдём к маме, она очень устала. Пойдём позже, когда нарисуем ей красивую картинку. Ты ведь хочешь порадовать маму. Я скажу ей, что ты хорошо себя вела", - сказал он. Девочка покорно принесла карандаши, но у папы почему-то дрожали руки. " Некрасиво. Дай я сама, сама нарисую. Я нарисую тебя и маму, мы пойдём собирать цветы", - девочка, похоже, успокоилась. Она продолжала лепетать, что нарисует на картинке. На самом деле было невозможно разобрать детские рисунки, только им самим было очевидно, что нарисовано. Отец обнял дочурку, водящую красным карандашом по листу. Он зарыл руки в её пушистые волосы и вспомнил мать. Они остались одни. Теперь он должен был быть и папой и мамой. Он старался не думать о мёртвой любимой женщине, нельзя было напугать дочь. Он уложил её спать и напился. Ничто не могло утолить боль. Она резала, колола, била дрожью. Только дочь удерживала его от глупостей. "Не уберёг, не уберёг", - шептал он, лёжа в пустой и холодной постели...
    Саша положила альбомчик и открыла ящик. На самом верху лежал листок с детскими каракулями. Она не помнила, когда это было нарисовано. Когда-то давно отец рассказывал, что здесь нарисована мама и он, собирающие цветы на поле. Она не могла разобрать ничего, но это было дорогое напоминание об отце. Она жила этими вещами, запахами, прошлым. Оно стало во главу её жизни.
    Когда Саше исполнилось 14 лет, отец решил рассказать ей историю жизни её матери от начала до конца. Она и раньше пыталась расспрашивать что-то о маме, но отец всегда отвечал уклончиво и старался уйти от этой темы. Он часто рассказывал, какой была мама, как они познакомились и поженились, но никогда не рассказывал о том, как она в тюрьму попала. Он посадил Сашу в этой спальне, достал фотографию, рисунок и ещё кое-какие мелочи, которые помогали его рассказу. Мама работала в банке и была замешана в каких-то махинациях с большими банковскими вкладами. Её использовали как подставное лицо в крупной операции, поэтому на краже попалась только она, хотя не имела к этому никакого отношения. Мама не смогла доказать свою невиновность, поработали крупные магнаты. По статье 160.3 за присвоение большой суммы денег ей дали 5 лет. Отец долго сражался, подавал апелляции, искал доказательства, но всё было бесполезно, слишком всесильные люди стояли за этим. Через месяц, уже в тюрьме мама поняла, что беременна. Она была в истерике, умоляла, чтобы отец её вытащил. Это было очень тяжёлое время для него. Он из кожи вон лез, но кроме " нет", ничего не слышал от адвокатов. Со своей стороны Владимир Александрович то же искал лазейки, а маме пока приходилось смириться с тем, что рожать ей придётся в тюрьме. Отец её очень любил и после Сашиного рождения, он не выполнил просьбы матери. Он почти каждый месяц приходил к ней с девочкой. Дочке пока не приходилось объяснять, почему мама не живёт с ними, дома. Она не видела другие семьи, и ей это казалось вполне нормальным. Она обожала маму и когда Саше исполнилось пять лет они ходили к маме каждую неделю. За хорошее поведение ей позволялись частые свидания, из-за этого у неё появилось немало врагов. Некоторых арестанток вообще никто не навещал. Женщины были очень обозлённые и не обласканные. Срок подходил к концу, отец решал последние формальности, он хотел окончательно переехать в дом у озера. Ему так и не удалось доказать невиновность своей жены. Для её же пользы он хотел уехать из Москвы и поселиться в их любимом домике. Вечером, когда до выхода оставалась чуть больше недели, ему сообщили, что его жену убила сокамерница, заколола ножом. Сокамерница сидела пожизненно, ей нечего было терять. Сашина мама потеряла всё, включая жизнь. Именно тогда Саша приняла решение хорошо учиться, чтобы ей потом было легко поступить в МГУ. Сначала отец поддерживал её во всём, он очень гордился своей дочерью, когда она получила золотую медаль. Но затем она рассказала ему, что хочет посвятить свою жизнь тому, чтобы больше ни с кем не смогли поступить так, как с мамой, борьбе с системой. Отец не поверил, он рассмеялся, думая, что это шутка или бредовая идея девочки-подростка. Но когда Саша устроилась работать в суд секретаршей и поступила на юридический факультет в МГУ, он стал относиться к словам дочери серьёзней. Он наблюдал за тем, как она делала карьеру, стала судьёй по уголовным делам. Отец уговаривал Сашу не губить свою жизнь и карьеру, когда дочь решила устроиться в тюрьму. У отца волосы встали дыбом, когда он узнал, что это та самая тюрьма. Он уговаривал Сашу держаться оттуда подальше, но упрямая дочь ничего не хотела слушать.
    Потом произошла эта ужасная катастрофа, похоже, судьбе было мало забрать у неё мать, она отобрала и отца. Они ехали в машине по трассе, потом появился большой грузовик на встречной полосе, Саша почти не помнила, что было дальше. Они с отцом выбрались, он вытащил её на траву. Отец пытался ей что-то сказать. Эти непонятные последние слова, они звучали ей вместо похоронной песни, когда хоронили отца. Он умер через несколько минут, после катастрофы. Врачи считали чудом, что в таком состоянии он смог вытащить свою дочь из машины. Из больницы Сашу забрал Владимир Александрович, он стал для неё чем-то вроде ангела-хранителя. Но даже ему не удалось уговорить её бросить работу. Он перестал и пытаться, ей надо было чем-то отвлечься от мыслей и своей боли.
    Саша не ушла в отпуск, она окунулась в свою работу, стала ещё скрупулезней просматривать дела, но ничего похожего не попадалось. Она терпеливо ждала. Она стала одиноким волком в этой жизни. Саша видела своё будущее только в своей миссии и считала, что она одна спасёт весь мир.
    Опять наступал знакомый этап. Конечно же, и в эту ночь Саша не уснула. Она позвонила Владимиру Александровичу и вот-вот ждала его прихода. Кофе был уже готов, но она знала, что его придётся варить ещё не раз. Вместе они стали придумывать план освобождения. Саша знала, что ей ещё предстоит сражаться с адвокатами, которые будут допытываться, на сто ли процентов она уверена в невиновности своей подопечной. Но чутьё её ещё ни разу не подводило. Она ещё раз открыла дело и стала смотреть на фотографию, сделанную сразу после ареста в участке. Загнанная пташка и одновременно какое-то странное спокойствие в глазах. Оно сначала очень смутило Сашу, и она приняла его за безразличие к своей судьбе. Самым невероятным было то совпадение, что девушка была беременна. И её звали Татьяной, и самым главным было то, что она была невиновна. Саша просидела почти до пяти часов утра. Потом Владимир Александрович убедил её немного отдохнуть. Как только он ушёл, она прилегла и тут же уснула.
     Встала по будильнику с ужасными синяками под глазами, после двух бессонных ночей. Они делали лицо ещё более вытянутым и бледным. Строгий стиль в одежде, причёске, плюс заспанное, опухшее лицо и ей на вид было лет сорок. То, что надо. На улице уже светило солнце. Оно освещало длинную улицу с почти одинаковыми на первый взгляд домами. Сашин стоял ближе к полю, у дороги стоял соседний, принадлежащий Давыдову В.А., поэтому он мог уходить от неё сколь угодно поздно и остаться незамеченным. В деревне не было сплетников, здесь жила в основном городская элита. Люди, которые уезжали рано утром и возвращались ближе к ночи, громко хлопая дверцей машины. Один из таких типов, проявлял большой интерес к Александре, но, узнав её должность, он перестал даже здороваться. Похоже, ему не понравился круг её общения. Саша выехала из гаража на уже не новой Audi. По дороге она пролистывала короткие записки адвокатов, отзывы на её запрос. Каждый из них помогал ей по старой памяти, как дочери её отца. Всё было не то. Она уже почти отчаялась, когда на перекрёстке взглянула на последний лист, и с первых строк засияли слова: "Несомненно, что ваша подзащитная невиновна". Невиновна. Дальше она читать не стала. Он всё равно это ей ещё раз расскажет при личной встрече. На обратной стороне листа стоял рабочий номер телефона. К этому адвокату она ещё не обращалась, Саша старалась особенно не мелькать. Она остановила машину и зашла в телефонную будку. На карточке оставалось 20 минут. Саша медленно набрала номер. Никакого "алло" она не услышала. Уверенный, но не резкий голос ответил: "Да, я вас слушаю". Саша представилась и стала ждать продолжения беседы, это было что-то вроде теста для новичка. "Вы звоните по делу или просто ради знакомства?" - в голосе слышался смех. Такого ответа она не ожидала. Саша свернула тестирование и назначила встречу в кафе на два часа дня.
    Проезжая мимо серой стены с колючей проволокой, она каждый раз представляла, как около них стоит мама. Она выходит из ворот в летнем платье и шляпке, прижимая к груди маленький свёрток с вещами. Она была очень красивой. Мама наверняка бы не обернулась, пошла бы прямо. Ей не зачем было оборачиваться, нечего вспоминать. Саша бы помогла ей забыть весь этот ужас. Мать бы всё забыла в объятиях маленькой дочки. Но...
    Хотя стены и не могут говорить, иногда Саше казалось, что они кричат, кричат о сотнях судеб и лиц, которые никто никогда не вспомнит. Они вопили многоголосьем в ушах так, что тебе начинало казаться, что ты сходишь с ума. Саша боялась, что маска станет её настоящим лицом, что в этом месте она станет таким же чудовищем, как Людоедка или Маша. Нельзя было позволить застыть сердцу, замёрзнуть крови, нельзя стать холодной, иначе уже ничто не отогреет, потому что не оставалось в этой жизни больше ничего, что кричало бы: "Хочу жить". Это был единственный смысл в её жизни, остальное Сашу не волновало. Она никогда не смотрела новостей, мира для неё не существовало. Его не было. Была только тюрьма и девушка с карими глазами, которая ждала её в карцере.
    Маши не было, она дежурила ночью и взяла отгул. Такое с ней случалось редко, она всегда была на страже. Саша облегчённо вздохнула, можно было немного расслабиться. Она пошла в карцер, остановилась на минуту у дверей, чтобы восстановить дыхание. Таня сидела на полу, прислонившись к стене, она о чём-то размышляла. Хорошо, что ей это нравилось, некоторые заключённые считали, что от этого можно свихнуться, и старались не думать ни о чём. Саша опять ощутила приступ удушья. Может она слишком переволновалась, она не могла объяснить, почему ей здесь было так трудно дышать. Она вошла и остановилась рядом с Таней, пытаясь поймать её взгляд. Только видя глаза, она могла понимать человека. Если она сама не смотрела в глаза, значит между ней и этим человекам не было понимания. Что-то мешало, была какая-то стена. Саша никогда не смотрела в глаза Маше и Людоедке. Она не могла доверить им свои глаза, слишком ярко в них всё отражалось. Не зря говорят, что глаза - зеркало души. Таня сидела спиной к Саше, потом она повернулась и сказала: " Птиц не слышно". " Что?" - переспросила Саша. Она была уверена, что Таня сейчас думает не о птицах. "Я, давно уже не слышала, как птицы поют", - упорно повторила Таня. Саша обернулась на маленькое окошко с решёткой. Это была единственная прелесть карцера, отличающая его от камеры, правда отсюда не выпускали на прогулки. Таким образом, вся прелесть тут же исчезала. Никто не предпочитал окно настоящему дворику. Окошко было на самом верху. Вряд ли кто-то мог до него дотянуться. Солнечный свет с трудом проникал в него, какие уж тут птицы. Саше захотелось её обрадовать, и она стала ей рассказывать, что скоро она сможет выйти и вдоволь налюбоваться пением птиц. Таня не обрадовалась, молча отвернулась и сменила тему. С такой реакцией Саша встречалась впервые. Ни капли радости, не стала расспрашивать, как скоро она выйдет, полное равнодушие. Саша не могла понять почему. "Не старайся, я не хочу выходить", - вдруг сказала Таня. Саша была в шоке. Она попыталась убедить её: "Ты мне не доверяешь? Я же не шучу, я всё сделаю, чтобы ты вышла отсюда". Таня равнодушно посмотрела на неё, как на безнадёжно отставшую от жизни и спросила: "Когда?" Саша замешкалась, не хотелось уж совсем беспочвенно обнадёживать её. " Месяца через три", - наконец, выговорила она. "Меня здесь не будет месяца через три", - это не выглядело как вопрос, скорее как утверждение. "Как это не будет?" - удивилась Саша. "Я умираю, осталось совсем немного. Нет смысла в этой твоей беготне ради мертвеца. Мне всё равно где умирать, здесь или там. Лучше здесь. Здесь я полезна, может ещё я тебе пригожусь, а не ты мне", - быстро проговорила Таня. Саша не могла понять ни слова, что, значит, умирает, и чем это она здесь может пригодиться. "Чем ты больна?" - неловко спросила Александра. "Не знаю, что это тебе даст. У меня гломерулонефрит. Прожила бы ещё может года три, если бы жила в Ялте. Но это место ежедневно сжирало по пять дней жизни. Никакая математика не поможет. Мне остались считанные месяцы. Боли постоянно мне об этом напоминают, слабость, полное бессилие, я даже стоять не могу. Туалет для меня стал адом. Но всё это неважно, я не боюсь смерти. Это будет освобождением", - спокойно сказала она. Саша не знала, как реагировать на Танины слова, не знала, что ответить на её откровение. "Позволь мне перевести тебя в больницу", - предложила она. Таня рассмеялась, что-то среднее между добрым и саркастическим смехом. "Больничная койка и решётки, вот так я точно не хочу закончить свою жизнь. Всё что угодно, но не изолятор. Я хочу быть среди людей, это моя последняя и единственная просьба. Не сообщай никому, что я больна. Не хочу оказаться в одиночестве в изоляторе", - попросила она. "Но разве здесь лучше?" - с жалостью переспросила Саша. "Лучше нигде. Лучше будет только после смерти. Я знаю, что будет. Раньше я жила бесцельно, теперь цель как никогда близко ко мне. Скоро я избавлю тебя и твою тюрьму от проблемы. Я не стану твоим трофеем", - Таня внимательно изучала её из-под прикрытых ресниц. "Что? Каким трофеем? Я просто хотела тебе помочь", - обиженно сказала Саша. Таня зажмурилась и спросила: "А кто поможет тебе?" "В чём поможет?" - удивилась Саша. "Найти правильный путь. Ты альтруистка, но в жизни должно быть счастье и для себя. Иначе как ты можешь сделать людей счастливыми, если сама несчастна", - ответила Таня. "Я не стараюсь сделать их счастливыми, я стараюсь сделать их свободными, чтобы они получили ещё один шанс в жизни," - уверенно ответила Саша. Ей было приятно рассказать о смысле своей жизни. Таня усмехнулась и продолжила: "Свободными? Но ты сама не свободна! Ты здесь такая же пленница, как и все мы. Пленница без надежды на то, чтобы отсюда выбраться". " Но я могу отсюда выехать", - рассмеялась Саша. "Выехать-то можешь, но сердце твоё заперто в этих камерах. Освободись! Начни жить. Ничто не изменится, и ты не сможешь изменить мир. Если ты этого хочешь, правда, хочешь, то начни с себя. А мир этот уже осквернён, и скоро ему придёт конец. Не оставайся с мертвецами, живи! Ты должна подумать о том, что будет дальше", - голос Тани задрожал. "А что будет дальше?" - спросила Александра. Таня промолчала, она уже не смотрела на неё, её взгляд был направлен куда-то повыше решётки, там, где пробивался маленький лучик света. Саше пора было возвращаться на своё рабочее место.
    Она вышла в полной растерянности. Почему вдруг Таня начала говорить об этом, почему так внезапно замолчала и не ответила на её вопрос. Наверняка она догадывалась, что Саша сейчас уйдёт. В это время она всегда уходила, чтобы никто ничего не заподозрил. По уставу Саша должна была сообщить о болезни и перевести её в изолятор. Но слова Тани были чем-то вроде предсмертной просьбы. Одна такая уже была в жизни Саши...
    Перед смертью отец пытался ей что-то сказать. Успел выговорить только три слова: "Никогда не забывай...". Тогда Саша восприняла эти слова однозначно - это о маме. Теперь она засомневалась, впервые сомнения по этому поводу посетили её. Хотя это и не имело никакого значения. А что вообще имело? Если бы она сейчас умерла, никто бы и не заметил. Кроме Владимира Александровича и Светы никто не придёт на её похороны. Никто не вспомнит. Сырая земля примет её тёпленькую и сразу в... Об этом она тоже задумывалась впервые. В рай - естественно, столько трудиться на благо людей и в ад? Ну уж нет. Глупые мысли какие-то. Ну, конечно же, в рай, ведь она в своей жизни ничего плохого не сделала, не грешила.
    Саша уже полминуты стояла перед дверью собственного кабинета и как первоклашка не решалась войти. Она ещё немного помялась, открыла дверь и сразу в глаза бросился большой стол, слишком большой для такого кабинета. Специально, чтобы внушить страх и нерешительность входящему. Пустой стол. Саша любила порядок, но на нём не было даже фотографий. Здесь не было ни одной её вещи. Она просто пришла, села в кресло и занялась своими делами. В кабинете было мрачно, он выходил на теневую сторону улицы. Так же мрачно было и в её жизни. Смерть самых близких ей людей, одиночество. Теперь умирает Таня и здесь, как ни больно, она ничем не могла помочь. Полное бессилие. Саша открыла сейф и достала её дело с грифом "Т".
    15 лет за убийство, которого она не совершала. Как часто правосудие оказывается слепо. И куда вообще Бог смотрит, если невиновные люди сидят в тюрьмах, а виновные разгуливают по улицам, продолжают убивать, насиловать, уродовать, избивать, грабить, шантажировать и мошенничать. Её мать умерла в этой грязной тюрьме, умирает Татьяна. Ничто не вечно. Тогда зачем жить. Александра совсем запуталась и мысли пошли не в то русло. Она закрыла глаза и попыталась вспомнить лицо мамы. Наглые слёзы сразу попытались атаковать глаза. Саша вдруг вспомнила о встрече, если сейчас выехать, то ещё можно успеть вовремя. Но всё-таки Таня её убедила, что это не нужно. Не имело смысла, но Саше всё же хотелось что-то сделать для неё. Может она о чём-то мечтала? Она больше не выдерживала. Александра выскочила в коридор и налетела на Людоедку и Николая. Они о чём-то спорили. " В чём дело?" - крикнула Саша. "Седьмая в обморок грохнулась," - обгрызая ногти, пропела Людоедка. "Может в больницу?" - тихо спросил Николай. Саша готова была закричать и бежать к ней, но было нельзя. Нельзя, нельзя, ей всё время приходилось продумывать все ситуации на шаг вперёд. В чём же тогда её сила. Во лжи? "Разберёмся", - бросила она, удаляясь. "Может врача?" - крикнул Николай вдогонку. "Вызови", - крикнула Саша и ускорила шаг. Она уже не видела, как Людоедка вошла в её кабинет.
    Таня лежала на полу. Саша позвала её по имени, но она не откликнулась. Она лежала в какой-то неестественной позе. Сердце ёкнуло: "Неужели мертва?". Пульс был очень слабый. Саша перевернула её на спину и вскрикнула. Царапины и струйка крови из уголка губ. Её избили. Саша вскочила на ноги и бросилась к двери, но она с грохотом захлопнулась, замок и задвижка закрылись. Они не смогут выбраться. Она попыталась закричать, но стены не позволили вырваться ни единому звуку. Саша поняла, что они в ловушке смерти. Ей показалось, что воздух закончился, она стала задыхаться, в мозгу всплыла фраза: " Не устраивайся туда, прежняя начальница просто исчезла однажды утром. Говорят не выдержала, но кто знает? Кто знает...". Саша окинула взором камеру и её затошнило, она стала сползать по стене. Рот отчаянно глотал воздух. " Саша, спокойно. Успокойся же, дыши медленнее, увеличь количество выдохов, выдыхай, выдыхай, медленнее", - Таня оперлась на её плечо. "Теперь карцер никто не откроет. Они пытаются убить кого-то из нас", - Таня заглянула ей в глаза и увидела в них страх. "У тебя клаустрофобия?" - спросила она. Саша покачала головой. Таня взяла её за руку и крепко сжала: "Тогда держи меня за руку и постарайся успокоиться, ты можешь". Она распустила тугой хвост, сняла Сашины очки и, убедившись, что они без диоптрий, отложила их в сторону. " Ты себя всё равно уже раскрыла, они наблюдают за нами", - сказала она. Саша обернулась и увидела, что камера наблюдения включена и направлена прямо на них. Саша забыла закрыть дверь кабинета и сейф тоже не закрыла. Таня помогла ей отползти в сторону, а сама сняла Сашину туфлю со шпилькой и швырнула её в камеру. Промах. Она бросила ещё раз. Снова промах. Саша улыбнулась, забрала у неё туфлю, постучала шпилькой по руке и с силой размахнулась. Осколки и яркие искры посыпались на пол. Огонёк потух. Это немного подняло настроение девушкам, по крайней мере, они избавились от лишних свидетелей их негеройской смерти. Испортили этим зверям всю малину. "Классный бросок", - усмехнулась Таня. Она подсела к Саше и предложила: "Мне нечего терять, расскажи свою историю, как ты попала сюда?". " Мне тоже нечего терять, - подтвердила Саша, - сначала ты расскажи, а я продолжу, у нас достаточно времени". Таня начала свой рассказ.
    " Я родилась в Белоруссии, в маленьком городке. Никогда не думала, что начну жизнь Пушкинской Татьяной, а закончу номером семь. В семье нас было четверо: мама, папа, сестра и я. Сестру зовут Ира. Она сейчас работает менеджером в совместной фирме, здесь в Москве. Неплохо зарабатывает, мечтает выйти замуж. Она часто навещает меня. Отец бросил нас в первый раз, когда мне было три года, затем, когда исполнилось семь лет. Он умер, когда мне исполнилось 14 лет тоже от гломерулонефрита. Он продержался 7 лет, так как жил в Ялте. Мама вырастила нас одна. Всегда была рядом, она больше не вышла замуж. Она выучила нас с сестрой и поставила на ноги. Мы переехали в Москву, жизнь текла своим чередом. Я окончила институт и пошла работать в маленькое издательство. Познакомилась в это время с будущим мужем. И это было великолепное время: прогулки по паркам, долгие разговоры, цветы, свадьба. Первый поцелуй на бракосочетании и первая брачная ночь. Прекрасная супружеская жизнь, но уже тогда появились первые признаки болезни. Муж собрал деньги на безумно дорогую операцию по трансплантации почки. Я ждала ребёнка и внезапный смертный приговор. Сначала я была шокирована. Я знала, что не смогу поставить на ноги свою дочь. Я ещё столько счастья не познала. Это было большое испытание для нашего брака, но вместе мы всё преодолели. Стали ещё ближе друг другу. Мы доверяли Богу, что Он всё для нас сделает как можно лучше. Я испытала счастье быть женой и в скором времени стать матерью и впереди меня ждала прекрасная вечная жизнь," - рассказывала Таня. Она была так поглощена своим рассказом, что не замечала, как вытягивалось лицо Саши. Она не хотела её прерывать, но у неё появилась куча вопросов. Таня продолжала рассказывать, её губы начинали дрожать.
    "Однажды мы с мужем пошли в кино, на последний сеанс. Пошёл сильный ливень, муж предложил переждать, для меня была опасна даже простуда. Домой возвращались поздно. Потом появились они. Трое полупьяных парней. Один из них стал приставать ко мне. В это время двое других разговаривали с моим мужем. Я стала выворачиваться из цепких объятий. Муж пытался мне помочь и один из них пырнул его ножом в живот. Он упал с ужасным хрипом. Никогда не забуду его глаза. Кровь полилась на асфальт, помню, как громко кричала. Второй пошёл на меня, я стала пятиться к мужу, оступилась, упала рядом. Как во сне, вытащила нож и попыталась защитить ребёнка. Чьи-то руки сзади опустились на шею, и мои глаза стали закрываться. Очнулась дома, в постели. В дверь кто-то звонил. Я вылезла из постели и пошла открывать. Вломилась милиция, они надели на меня наручники и устроили обыск. Нашли костюм, в котором я была, в крови мужа и нож, на котором были мои отпечатки пальцев. Я пыталась всё объяснить, пришлось сотни раз повторять одну и ту же историю, но мне никто не верил. Соседи, плохо относившиеся к нам с мужем, подтвердили, что мы много скандалили и что муж часто приходил заполночь пьяный. Это была откровенная ложь. Меня признали дееспособной и присяжных не смутило даже, что я беременна. Дали 15 лет. У меня на тот момент была только одна мысль, что нужно ребёнка доносить и передать маме или сестре. Но Бог распорядился иначе. Он решил, что с Ним ему будет лучше, да и мне тоже. Он не позволил, чтобы я здесь сгнила, а мой ребёнок рос без отца и матери", - завершила свой рассказ Таня.
    Саша почему-то чувствовала странную боль в области сердца, странную, необъяснимую тревогу. "А про меня, он тоже сам решил?" - спросила она. Она уже поняла, что Таня - христианка и спрашивать об этом не имело смысла. "Я думаю, что ты не зря здесь со мной оказалась. Может я смогу тебе помочь изменить свою жизнь, сделать её полной и счастливой", - ответила Таня. Саша начала нервно смеяться: "Мы здесь подыхаем, как крысы в мышеловке, а ты говоришь о счастливой жизни. По-моему ты сбрендила от нахождения в этом карцере. Может ты, и видишь своё светлое будущее, а я боюсь умирать. Хотя и жить мне не для чего. Меня здесь держала только миссия. Не знаю, чем ты можешь мне помочь" . Саша отвернулась и воцарилась тишина.
    Они уже около пяти часов сидели вместе. Таня спала, Саша размышляла. Было шесть часов вечера. Она подумала, что может адвокат, свяжется с Владимиром Александровичем. Она всегда давала его адрес и телефон для связи. У него же она забирала всю почту. Саша никогда не опаздывала на встречи, в свою очередь она очень уважала пунктуальных людей. Саша не знала, что происходит за этими дверями. Она часто прислушивалась к звукам из маленького окошка, но там не было ничего подозрительного. Этот карцер был маленькой пристройкой и был бы один шанс на миллион, что их услышат, если крикнуть в самое окошко. Но оно находилось очень высоко. Таня спала в углу. Иногда она начинала ворочаться и стонать во сне, но потом успокаивалась и дыхание становилось ровным. На её лице был такой мир. Саше тоже хотелось быть такой спокойной, но её сердце учащённо билось, она не могла себе места найти. Жизнь заканчивалась здесь, она начинала вспоминать, сколько человек может прожить без еды и воды. Какая-то надежда всё равно оставалась. Темнело. Саше стало страшно, ей было стыдно признаться в своей слабости. Но так она не могла уснуть, она стала будить Таню. Саша помогла ей сесть. Таня очень ослабла, под глазами усилились тёмно-коричневые тени. Лицо приобрело желтоватый оттенок. Воды нигде не было, только маленькая корочка высохшего хлеба. Саша сначала разломала её пополам, но потом полностью отдала её Тане. Конечно, это были крохи, но необходимо было хоть как-то поддерживать в ней силы. Саша решила больше не давать ей спать. Она начала рассказывать ей свою историю. Таня иногда задавала какие-то вопросы, но в основном не перебивала так трудно дающийся Саше рассказ. Саше всегда было трудно поделиться кому-то о своей жизни. Ей не нужна была жалость, она не искала сочувствия, когда ей было плохо. Ей была нужна другого рода поддержка. Часто ей казалось, что люди пытаются узнать о её жизни просто из любопытства. По-настоящему никому не интересны чужие слабости. Люди могут оправдать себя, но никогда не могут простить другим их слабости. Но Саше нужно было как-то отвлечься от страшных мыслей о смерти, поэтому она рассказывала подробно о своих переживаниях. Иногда Саша чувствовала, что Таня слабеет, и брала её за руку. Так они просидели до трёх часов утра. Саша задумалась о своей судьбе и стала расспрашивать подругу о Боге. Таня рассказывала о том, как она узнала впервые об Иисусе. Как она стала строить ежедневные отношения с Богом. И это не было религиозным фанатизмом, это были отношения, построенные на любви и доверии. Такие отношения, как у лучших друзей. Один Бог может понять и простить, облегчить страдания, поддержать и залечить раны. Таня предложила Саше помолиться вместе. Она взяла её за руку и увела в другой мир. Там было так спокойно и светло. Потом Таня достала из кармана маленькую Библию. Она стала читать о том, как Бог послал своего единственного Сына Иисуса на землю. Как Он рассказывал людям об Отце. Исцелял больных и прокажённых, давал людям надежду на лучшую жизнь с Богом в вечности. Потом она прочитала, как люди распяли Иисуса, что Он умер за их грехи. Он был безгрешен и любил людей так же, как и Отец Небесный их любит. О милости, которую Он дал людям через своего Сына. Саша заплакала, но это не были слёзы страха или одиночества. Это были слёзы раскаяния. Она покаялась перед Таней в своих грехах и впервые рассказала ей о том, что она поссорилась с отцом, перед тем как они разбились. Он пытался её убедить уйти из тюрьмы, она рассердилась и огорчила его своей грубостью. Он плохо следил за дорогой, а потом появился этот грузовик. Она раскаивалась в своей гордости, в том, что возомнила себя ангелом спасения, считала, что у неё одной всё получится. А её жизнь была пустой. Она никогда не задумывалась, какую боль причиняла Иисусу, когда не хотела Ему доверить свои проблемы и жила со злобой в сердце против тех, кто был виновен в смерти её матери. Таня рассказала ей о крещении, решении которое принимает человек, чтобы очиститься от своих грехов. Крещение не было каким-то обрядом, это было обещание Богу жить по Библии, так как Он этого хотел. Саша приняла решение стать учеником Иисуса и девушки стали молиться, чтобы появилась вода. Таня молилась, чтобы они выбрались отсюда и Саша крестилась. Она написала на Библии адрес её сестры, которая поможет ей осуществить своё решение, когда Саша выберется и наведёт здесь порядок. В этом они теперь не сомневались. К утру они уснули, обняв друг друга. Они были счастливы, что встретили друг друга.
    Сашу разбудил сильный шум, она открыла глаза и увидела, что дверь открывается, в проёме появилась фигура Владимира Александровича и какого-то незнакомого мужчины. Саша вскрикнула, она стала трясти Таню: "Вставай, нас освободили. Вставай, Танюша - это мой друг". Таня не двигалась. Улыбка слетела с губ. Саша закричала, но уже было поздно. Таня умерла во сне с нежной улыбкой на лице. Саша обняла её как своего ребёнка и стала укачивать. Совсем недавно они разговаривали, были так счастливы, а теперь её нет. Саша почувствовала, как чьи-то мощные руки стали оттаскивать её от трупа подруги. Она пыталась сопротивляться, но сильно ослабла и оставила попытки. Она закрыла глаза и стала молиться про себя, прося Бога позаботиться о Тане. Она нащупала в кармане Библию и сжала свою последнюю ниточку, связывающую её с Таней. Маша и Людоедка были арестованы. И скорая помощь навсегда увозила Александру из этого ужасного места.
    На кладбище не было тихо как обычно. Из-за деревьев доносилось пение ангелов, которое, казалось, шло откуда-то сверху. За большими елями находилось большое собрание людей. Среди них стояла невысокая девушка, которая держала в руках клетку с соловьями. Саша, а это была она, смотрела на солнечные блики и вспоминала короткую дружбу, которая изменила её жизнь. Она вчера крестилась, а сегодня провожала сестру и подругу в прекрасное путешествие к Богу. Она улыбнулась сквозь слёзы, открыла дверцу клетки и выпустила двух птиц. Они взметнули вверх, к солнцу. Одна из них сразу улетела, вторая присела на ветку ели и стала петь. Прекрасные трели заглушили карканье ворон. Девушка вспомнила свой последний разговор с Таней. Александра рассказывала ей о своей миссии. Но теперь она поняла, что миссия Тани была намного важней. Она дала ей жизнь и свободу. Свободу, о которой Саша даже не могла и мечтать. Теперь она сама имела возможность спасать людей и даровать им нечто большее, чем выход из тюрьмы в не менее жестокий мир. Она могла им дать вечную жизнь, прекрасную жизнь с Богом, которую обрела сама. И теперь в своей борьбе она не была одна. Рядом было много любящих людей, готовых всегда поддержать в трудный момент. Важно было помнить, что когда ты помогаешь человеку, ты не просто говоришь ему, что всё хорошо. Важно дать ему намного больше и не бояться, что он закроется в себе. Спасение - лучший подарок, дар, который вы в силах отдать каждому человеку. Такой дар ей дала Таня. И она никогда не сможет забыть его. Новое видение жизни и счастья было похоже на отражение в зеркале. Вроде бы тоже самое отражение прежних целей - она хочет спасать людей. Но если присмотреться, поднести к зеркалу заветы на скрижалях своего сердца, то ты увидишь, что буквы поменяли свой порядок. Это уже не старые мотивы и методы, а абсолютно новое отражение жизни. Жизни не одинокого волка, а части чего-то очень важного. Ты уже имеешь не льдинку, а кусочек уголька в сердце. Зажигаешься сам и зажигаешь людей вокруг себя. Наблюдаешь за красотой огня. Яркие языки, которые слизывают печаль и дарят радость. Саша закрыла глаза и сказала куда-то вверх: " Я люблю тебя. Увидимся позже, Танюша!"

2001