Нас не догонят

Кроссовки приглушённо шлёпали по просёлочной дороге, вздымая за собой облачко за облачком пыли и оставляя нечёткие, едва различимые ребристые отпечатки подошв. Утренняя прохлада уже уступила место полуденной жаре. Безоблачное небо предвещало знойный день.

Света бежала тяжёло дыша. Каждое соприкосновение с землёй больно отдавалось в ступнях и, пройдя по цепочке через всё тело, застревало глухим шлепком в ушах.

Света замедлила бег, перешла на шаг и вскоре остановилась, уже второй раз за последний километр; встала, наклонив голову вниз и обхватив ладонями оба бока, указательными пальцами надавливая под рёбрами; сделала несколько глубоких вдохов носом, затем, будто надолго задерживала дыхание, с шумом выдохнула воздух через рот; присела на корточки и вновь выпрямилась; отшнуровала привязанную к кисти бутылочку с водой, несколько раз всколыхнула её, проверяя наличие жидкости внутри; поднеся к губам, закинув далеко назад голову, выпила всё до последней капли; часть отпитого задержала во рту, гримасничая, прополоскала его и, напрягши губы, оставив между ними совсем узкий промежуток, выплюнула воду. Плевок, с секунду повисев на нижней губе, шлёпнулся о твердь дороги, оставив на месте падения тёмно-серую пыльную кляксу и множество мелких брызг вокруг. Света закрыла бутылочку крышкой и бросила её в траву рядом с дорогой. Беспокойные муравьи настороженно, с опаской, движениями, лишёнными плавности, подступались к новому, незнакомому предмету и, не находя в нём ничего интересного, такими же резкими движениями отбегали прочь. Мухи, оводы и слепни назойливо прорезали воздух жужжаниями, садились на обнажённые части Светиного тела. Отгоняя их, Света подёргала ногами, обмахнула себя рукой, провела по волосам, аккуратно зачёсанным со лба (лишь одна каштановая прядь выбивалась и тоненьким кончиком щекотала веко) и собранным сзади в хвост. Волосы заметно нагрелись.

Света выпрямилась, обернулась. Далеко позади – никого. Света облегчённо вздохнула, выждала паузу и возобновила бег.

Первые метры дались особенно тяжело. Мышцы после непродолжительного отдыха болели, икры напряглись, в костях чувствовалась ломота. Хотелось в очередной раз остановиться.

Надо добежать. Добежать. Добежать во что бы то ни стало. Пусть вот так – из последних сил, сжимая до скрипа зубы, кусая губы до крови, но добежать. Господи, как тяжело… И это чуть больше середины дистанции, а что же будет ближе к финишу?

И на кой чёрт перешла сюда? Бегала б, как прежде, «десятку» с «пятёркой». А лучше б вообще – в спринтеры пошла… Впрочем, спринт – не-ет… Ерунда. Тьфу. Ничто. Да что там вообще, в спринте-то? Какой там бег? Так только – быстрота реакции… А здесь – и выносливость, и сила воли, и голова нужна – силы-то рассчитать на всю дистанцию…

Добежать! Ведь первая. Первая. Пер-ва-я! Первый раз первая. Раньше о таком и мечтать было нечего. И ни где-нибудь, а на городских соревнованиях! А дальше? На первенство района, области, страны наконец… А потом…

Света широко улыбнулась, живо представив перед глазами заголовок в газете на первой полосе: «Светлана Обухова приносит России золотую медаль на Олимпиаде в марафонском беге». Количество восклицательных знаков после столь внушительного заголовка исчислялось десятками.

Казалось, Света нашла правильную формулу сохранения сил на остаток дистанции – думать о чём-нибудь приятном, по возможности отвлечённом, напевать про себя, а если не напевать, так просто, бормотать, но отрешиться от бега, от трассы. И действительно, так бежалось намного легче. Усталости не чувствовалось, потому что не чувствовалось самого тела; наоборот, ощущалась необычайная лёгкость.

Метрах в пятистах позади, насколько хватало взгляда, соперниц не было видно, а это за 15 километров до финиша, если Света вдруг резко не сдаст, тем более, что это «вдруг» практически полностью исключалось, фактически гарантировало ей долгожданную победу.

И солнце уже не казалось таким паляще-испепеляющим, и дорога словно сменила твердь на пружинистость гимнастического мостика.

Примерно километров за 5 до финиша трасса сворачивала с открытого участка местности в тенистую рощу, плавно уводя затем к стадиону, к заветному окончанию многокилометрового испытания и к заветному первому месту.

Перед поворотом Света невольно обернулась и не поверила своим глазам: всего в ста метрах позади маячила фигура другой бегуньи. Она стремительно приближалась, словно и не было за плечами всех этих изматывающих километров, и вскоре уже можно было слышать её дыхание, ровное, размеренное, а не тяжёлое и сбивчивое, как у Светы, оборачивающейся теперь чуть ли ни каждую секунду – верный признак накопившейся усталости вкупе с моральной настроенностью на поражение. Понятно, что такое стремительное сокращение дистанции не следовало целиком причислять к заслугам соперницы; доля ошибки лежала на Свете, слишком рано уверовавшей в гарантированность победы.

Тем временем девушки поравнялись. Светина противница (Света не знала её и, если и видела раньше, то исключительно на старте), девушка, по виду чуть старше её, довольно симпатичная, с мускулистыми загорелыми ногами, смерила её взглядом, весьма надменным, с ног до головы (она бежала довольно бодро и не выказывала ни малейших признаков усталости, в то время как Света всем своим видом выражала состояние крайней измученности) и, ухмыльнувшись уголком рта, легко ушла в отрыв. Света попыталась предпринять ускорение, но попытка провалилась. Резко закололо в боку, тяжесть свалилась на ноги, дышалось с трудом. Вдобавок ко всему развязался шнурок на кроссовке, но времени останавливаться, чтобы завязать его не было: соперница увеличивала дистанцию. Света попыталась на бегу заправить шнурок в кроссовок, не завязывая его, но неудачно поставила ногу, споткнулась и упала, саднив себе колено, локоть и кисть. Не в силах подняться, она от отчаяния вырвала пучок придорожной травы, со злостью швырнула его вслед удаляющейся бегунье, села, обвив колени руками, и, уткнув в них голову, заплакала.

Девушка пробежала ещё несколько метров и, спиной почувствовав прекратившуюся погоню, остановилась. Она подошла к Свете и осторожно положила руку ей на плечо.
- Что с тобой?

Света понимала, что выглядит глупо, как ребёнок, лишённый игрушки, но продолжала реветь.

- Ну-ну. – Девушка присела и попыталась заглянуть ей в глаза. – Хватит плакать. Тебя как зовут?
- Света… - срывающимся голосом ответила Света.
- Меня – Люба. Будем знакомы. Ну-ка, давай посмотрим, что у тебя. А, ерунда… Ну-ка, давай поднимайся. Вставай. Вот так вот… - Люба попыталась поднять Свету.
- Я сама, - вырвалась та. Ей не хотелось казаться беспомощной и было несколько неловко и стыдно перед незнакомым человеком за своё поведение – что она подумает о ней?

Люба порыскала глазами по земле.

- Что-то подорожника не видно… Ты тогда послюнявь. Послюнявь. Послюнявь-послюнявь…

Света подчинилась настойчивости Любы.

- Ты так расстроилась, потому что я тебя обогнала?

Света не отвечала, угрюмо сплёвывая на ладонь и нанося клейкую слюну на раны, свистяще шипя вдыхая воздух. Впрочем ответа и не требовалось: и так было очевидно.

- Ты не расстраивайся. Знаешь, - она выждала паузу, со снисходительно-умилительной улыбкой разглядывая Свету, напоминавшей ей надувшегося карапуза, - мне вовсе не нужна эта победа. А тебе, я вижу, она просто необходима. Давай сделаем так: мы с тобой вместе добежим до финиша, я буду задавать темп, вести тебя за собой, а на финише я попросту дам тебе себя обогнать. А? Как ты на это смотришь?

Как могла на это посмотреть Света – только восторженными глазами, как на благодетельницу, с готовностью выполнить любое её пожелание.

Люба улыбнулась и в её чайных глазах блеснула искорка дерзкой мысли.

- Только… - Она притянула к себе Свету за талию, скользнула рукой вверх по обнажённому бедру, чуть задрала ей майку, поводила пальцем вдоль рёбер, поправила сбившийся номер на груди. – 69. – Она снова улыбнулась. – Пойдём сделаем это. – Взяв Свету за запястье она требовательно потянула её к придорожным кустам.
- А как же…
- Не бойся. Нас не догонят. Они слишком далеко отстали.