Лагерь это только повод для секса!

Свои первые летние каникулы я провел в пионер лагере, гордо носившем имя «Юный Ленинец». Тогда мне исполнилось семь, когда моя мама предоставила такую свободу, отдав меня в суровые руки вожатых. Где я и познакомился с очаровательной девочкой Лидой. Которая носила большие банты на русой косе, свисавшей до самого пояса. Являвшейся в том возрасте стратегической мишенью в глазах каждого юного ленинца. Я сразу же обратил на нее внимание, она была вылитой Мальвиной в своем голубом платьице. И во время утренней линейки решил с ней познакомиться, обозвав ее рыжей. На что получил в ответ взаимосимпатию: ударом сандаля по моей коленке, так что на моем лице проступили слезы; я понял, это то, что я искал всю свою жизнь. Так впервые мною овладело это великое чувство Лубвы.

Наступил второй день. Вожатые строем выгуливали ленинцев на завтрак, из динамиков разносились пионерские песни, когда наш отряд собирался под козырьком однозвездочного корпуса. И после завершения утренней трапезы, нас повели в местный кинотеатр, на котором гордо красовалась облупившаяся красная звезда. Увиденный зарубежный боевик - мультфильм о Бетмане, вызвал массу эмоций, покорив сердца русских Василис из 33 отряда. Вскружив головы не только детям, но и нашему вожатому, партийному комсомольцу Тимуру, поносившего это зазубренной фразой: «грязным американским  капитализмом», всякий раз, когда Бетман распахивал плащ.

Вечерело. Дети паслись под бдительным глазом Тимура, загнанные под веранду. В то время, пока я в своей сорока местной палате надевал красные трусы поверх синих джинс, репетируя при этом постельным покрывалом перед зеркалом. Выйдя из корпуса в форме героя, я направился на подвиги к своей любимой, накинув на себя эту мантию. Она сидела на корточках, играя деревянными куклами, в стороне от остальных. Я тихо приблизился и прыгнул прямо на нее, со спасительными криками: «Дура. Спасайся!». Ошалевшая от страха Лида, ничего не поняла, издав только вопль о помощи: «Ой!». Я накрыл ее всем своим недоразвитым телом, повалив на землю.
- Петя, ты ду-урак?, - поблагодарила она меня, вставая с коленок, - Прям ваще.
- Вот. - Поднимая с земли раздавленного ею жука, я геройски оправдывался, смотря ей в глаза.
И на ее лице проступил бордовый румянец, замаскировав ее крупные веснушки. Смутившись, она потупила глаза на лежавшую в траве куклу, продолжая неуклюжа отряхивать платье.
После произошедшего меня наказали, запретив на следующий день выходить из палаты, я был, по словам нашего пионер вожатого, недостойным ленинцем, позорившим честь партии, честь страны, а главное честь Коммуниста! Только в глазах Лиды я был настоящим героем.

Наступил четверг - праздничный день Красного Комсомола. Нас построили на парадную линейку и под горн пионерских труб натянули красное знамя, разрешив в этот день устроить вечернюю дискотеку, на которую нас, в силу детского возраста, пустить не могли. После ужина, когда наш отряд отвели строем в корпус, я в коридоре встретил ее. Золотистые распущенные волосы лежали на ее подростковых плечах. Чуть загаженное платье сексуально обтягивало ее детскую фигуру. А ее глаза горели  черными угольками. Подойдя к ней, я остановился, молча смотря в ее глаза. Они были такие большие, что я просто в них тонул.
- Я прожил столько лет, - начал я, выписывая полукруг мыском ноги, - Что...
- Что? Петя. Что? – Нетерпеливо, подгоняла она меня, пытаясь поймать мой блуждающий взгляд.
- Более... Более прекрасной женщины семи лет, я еще не встречал!
- Боже. Как красивы твои слова, блин.
- Иванова, я вас хочу! – Произнес я, не до конца понимая смысл этих слов.
- Ну-у, - растеряно протянула она, немного смутившись. И неожиданно изменившись, бросила в ответ, - Хам!
После чего развернулась и в показательной истерике побежала вон. Я не знал как на это реагировать и решил, на всякий случай, ей крикнуть вдогонку: «Дура!»
В девять в дверях палаты появился строгий Тимур и попросил нас лечь спать:  «Эй вы, маленькие подонки, быстро спать, иначе до конца ваших дней вы будете наказаны! Слышали, что я сказал? Спа-ать!»
Из моей головы не выходила мысль о Лиде. «Как я мог так все пошло испортить?» - задавал себе вопрос я, терзаясь в муках, при этом раскрашивая «Веселые картинки», в то время, когда весь лагерь плясал на дискотеке. Выйдя в туалет, я случайно столкнулся с поджидавшим меня рыжим созданьем в пижаме с чебурашками. Обнявшись, мы долго молчали, пока я не произнес:
- А у тебя прыщ!
- Сам дурак! Кстати Петя, ты мне очень нравишься. И я хочу тебя!
Мне захотелось отстранить ее от себя, и сказать, что я не готов. Как обычно это происходило в черно-белых фильмах. Но я не смог, во мне уже начинало говорить мужское начало. Я взял ее за руку и повел по темному коридору на улицу. Выйдя из подъезда полуобнаженными, мы направились к беседке. Вокруг была тишина, нарушаемая лишь только шелестом листьев и шумом комаров, храбро пилотируемых на наши одинокие тела. Забравшись в деревянную конструкцию, я усадил Лиду напротив себя и без слов припал к ее губам. Переплетя складки наших лиц в застывшей позе, не зная что делать дальше. Как вдруг, во мне проснулся многовековой инстинкт, и тело мое возжелало ее. Страстным рывком я ворвался в дебри ее одежды и сокрушился на плоскую грудь своим беззубым ртом. Жадно полизывая махонький сосок, я стал совершать бессмысленные движения своим бедром, бездарно тыкаясь в нее, под ее сладкие стоны: «Ох», до тех пор, пока мой пестик не осеменил ее штанишки. И после завершения того, чего мы сами не до конца поняли, я, как истинный джентльмен, в белых трусах проводил ее до палаты для девочек.

Об этом так никто и не узнал. А мы все также продолжали встречаться. Ночью в беседке. Как и продолжаем сейчас, спустя годы пережитого юного Ленинизма...