Организмы

М: Тиша! Тиша, иди кушать!
Т: Сейчас.
М: Остывает!
Т: Иду!
М: Иду, иду… Пришел, позавтракал, пока все теплое – и собирайся на здоровье.
Т: (появляется) Все, пришел.
М: Садись. Я кашу рисовую сварила.
Т: Мам, я же просил овсяную.
М: Завтра сварю овсяную. Вот рисовая, на молоке – ай хоть наешься. А то ты геркулес все, да еще на воде. А что такое геркулес на воде? До обеда не дотерпишь, проголодаешься, станешь на улице покупать. А из чего там у них все делается – Бог его знает. Вчера вот по телевизору показывали…
Т: Мам, ну мне хочется овсяную и на воде. А на улице я ничего не ем, ты же знаешь.
М: Тиша, ешь, остывает. (пауза) Ты наешь, какой сегодня день?
Т: Какой?
М: День рождения Ахматовой. В молодости я и твой отец каждый год его отмечали.
Т: (декламирует) Так беспомощно грудь холодела (хором) Но шаги мои были легки.
М: Да…
Т: Ты каждый год об этом рассказываешь.
М: Это одно из самых чудесных моих воспоминаний. Мы с твоим отцом брали бутылку вина, шли в парк, гуляли. Он всегда читал мне стихи. И Ахматовой, разумеется, и Гумилева, и Пастернака.
Т: Помнишь, как ему нравилось «гул затих, я вышел на подмостки»?
М: Мне он больше читал из раннего. Ты всегда любил Бродского, а на мой взгляд слишком много философии. А в стихах самое главное – душа.
Т: Ты считаешь, в Бродском нет души? (декламирует)
Тогда, когда любовей с нами нет,
     тогда, когда от холода горбат,
     достань из чемодана пистолет,
     достань и заложи его в ломбард.
М: Ты всегда любил, когда умно. Так я о чем? А! В этот день мне всегда хотелось, чтобы было шампанское, фрукты, сладости, то, что мы привыкли считать роскошью. Но твой отец покупал бутылку простого вина и вел меня в парк. Подолгу рассматривал мои руки, говорил, что если б наш мир был создан такими руками, он был бы похож на сказку. А еще, что на моих ладонях нарисована моя душа, непонятная, хоть и открытая. Он целовал мои волосы и утверждал, что они пахнут точно также, как луна в летние северные ночи.
Т: Он был романтиком.
М: Боюсь он меня переоценивал. И хоть умом я понимала, что это и красиво, и романтично, и тонко, но мне хотелось шампанского и сладостей.
Т: А отец говорил, что сладости с шампанским уместны на дне рождения Гитлера, а день рождения Ахматовой – это парк, столовое вино и стихи.
М: Он хотел, что бы ты стал талантливым писателем.
Т: О! Их намного больше, чем талантливых читателей. Лучше я буду безвестным, но гениальным читателем.
М: Чай с молоком будешь?
Т: А лимон есть?
М: Тогда положу лимон. Он так радовался, когда ты поступил на филологический, помнишь?
Т: Мне так его не хватало. Ты знаешь, он же чувствовал классику намного тоньше наших преподавателей.
М: Шокаладка осталась
Т: Нет, спасибо. (пауза) Все, я пошел.
М: Тиша.
Т: Чьто, мам?
М: Может, сегодня останешься?
Т: Мама, мне надо на работу. Постараюсь прийти пораньше, с тортом и шампанским. Мы посмотрим телевизор, отпразднуем день варенья Анны Андреевны.
М: Тиша.
Т: Ну что, мама?
М: Не знаю. Почему ты не стал учителем?
Т: Мама, мы все это уже обсуждали. Мне правда пора.
М: Тиша!
Т: Ну мама!
М: Кто он, Тиша?
Т: Какая разница?
М: Человек все же.
Т: Организм.
М: Не надо так. Он любит кого-нибудь. Его кто-то любит.
Т: Это не конструктивно. Любит – не любит. На это есть множество точек зрения. Люди вообще не ангелы.
М: Не суди, Тиша.
Т: (усмехается) А концовка? Ты забыла концовку.
М: Я всегда за тебя боюсь. Тебя нет – и я одна в этих камерах. Ты сказал про того человека «организм», но я тоже организм
Т: Мама, не говори так!
М: И здесь моя среда обитания и еще эти… условия жизни. Но одной мне плохо.
Т: Все не так ужастно.
М: Тиша, ему будет больно?
Т: Мама, я прошу тебя. Сколько можно? Не будет. Пуля в лоб – смерть наступает мгновенно.
М: Тиша, а всегда в голову?
Т: Мама, я профессионал. У меня очень хорошее снаряжения, зоркий глаз. И вообще, такой смерти можно позавидовать. Шел, шел, думал о чем-то, а тут хлоп – и все, нету.
М: Помнишь, как ты плакал, когда в деревне овцу резали?
Т: Перестань. Это совершенно другое. Дорого, престижно и качественного.
М: Ты так меняешься, когда говоришь о работе.
Т: Все, надо идти. Принеси часы, пожалуйста.
М: Сейчас, Тишечка. (приносит)
Т: Еще бумажник и ключи от машины.
М: Сейчас, сейчас. (приносит) Я вот ииногда думаю, а что если ты женишься?
Т: Организмы вроде меня, мама, надо не плодить, а уничтожать.
М: Тишечка, ты не плохой, я то знаю. Это жизнь плохая, а ты как раньше.
Т: Я убиваю людкей, мама. После рисовой каши и чая с лимоном. Я вернусь вечером, может поздно.
М: Удачи тебе, Тиша.
Т: Удачи… Пожелай лучше неудачи. Ты спасешь человека. Пока. (уходит)
М: Иди, Тишечка, с Богом.