Беспризорник

Перед витриной книжного магазина стоял парнишка в длинном, до пят, пальто. На вид ему было лет 18-19. Он стоял здесь давно, наверно часа два уже, и внимательно всматривался в названия книг. Лишь изредка он приглаживал растрепанные ветром волосы, переминаясь с ноги на ногу. Поднялся ветер, и мальчик быстро поднял воротник, засунув руки в карманы. Так ему стало немного теплее. Стоя недалеко от него в тени дома, я наблюдал за ним. Заметил мальчишку я еще раньше, глядя из окон своей больницы на чудака, который ошивается ночью перед освещенной витриной книжного магазина и задумчиво рассматривает обложки книг. Не решаясь к нему подойти и заговорить, я подумал, что сделаю вид, будто прохожу мимо. Но когда я не дошел до него около  метра, он повернулся ко мне и спросил:
- Извините, можно задать вам вопрос? – и, не дожидаясь моего ответа, продолжил, -  Что лучше, Камю или Кортасар?
Я, признаться, был ошарашен, нечасто тебе задают столь экстравагантные вопросы в такое позднее время, да еще на улице. Его глаза, так отчетливо видные в свете витрины, имели странный цвет, какой-то карий с серо-голубыми крапинками. И взгляд этих странных глаз с непробиваемым спокойствием рассматривал мое растерянное лицо и ту позу, в которой я застыл. Потому что как я шел, так и застыл на полуходу.
В голове промелькнула мысль: идиотская ситуация. Парень тоже оценил всю комичность ситуации и улыбнулся.
- Простите, я не хотел вас напугать! Просто задумался, – сказал он, оживляясь.
Я вышел из оцепенения и немного расслабился, изобразив на физиономии некое подобие улыбки. Мы так стояли несколько секунд, изучая друг друга с добродушными лицами. Решение взять инициативу в свои руки немного смутило меня.
Пришлось переспросить, и он, нисколько не смущаясь, повторил вопрос.
- Молодой человек, а почему вы решили задать вопрос первому прохожему? – возмутился я, хлопая себя по карманам куртки в поисках сигарет.
- Почему первому? Я иногда видел вас в этом магазине, когда вы покупали книги перед тем, как отправиться на работу. Я даже знаю, что у вас есть А.Камю, Х.Кортасар, о которых я спрашивал, есть еще М.Фермин «Снег», Р.Бах и Н. Рерих и многое другое...
Сказать, что меня прошиб столбняк, еще ничего не сказать. Язык провалился куда-то поближе к трахее, и наступил паралич нижних конечностей. Я отогнал табун ужасных мыслей, угрожающих разнести мой мозг вдребезги, так, что ни один патологоанатом не соберет. Парень, видя, что еще секунд пять, и я буду в глубокой отключке, как бульдог из «Tom & Jerry», поспешил исправиться:
- Вы знаете, я часто бываю в этом магазине, почти каждый день. Мне нравится смотреть на стоящие на полках книги и наблюдать за людьми, которые приходят их покупать. А вас я вижу частенько.
- Да, припоминаю..... - буркнул я, и что-то отпустило меня в области копчика. Память стала возвращаться ко мне. Я вспомнил, что шел с работы домой, где меня ждет любимая жена, и что время уже два часа ночи. Но в моей жизненной практике столь странные события происходят редко, и я решил довести дело до его логического завершения, и перешел в наступление.
- А вас как зовут, молодой человек? - спросил я.
- Данила, а друзья зовут просто Данилкой-Мастером, как в мультике, за то, что я такой.... не от мира сего. А вас как зовут? – с назревающим интересом проговорил человечек.
- Зови просто, как все – Док. Я тоже в своем роде Мастер.
«Ну, хоть познакомились», - задней мыслью буркнул мозг.
С неба белыми хлопьями начал падать снег, и в отсветах желтых фонарей он потихоньку таял на затягивающихся льдом лужах. Крадущаяся зима создавала в танце пары из падающих снежинок, которые сладко засыпали на леденеющем асфальте. Старый ноябрь сдавал свои дела на попечение железному декабрю. Окружающую идиллию нарушал только орущий в какой-то квартире телевизор.
Медленно затягиваясь, я стал внимательно рассматривать Даньку. Среднего роста, с загадочным цветом глаз, типичный уличный мальчишка, которому, в его годы, положено в это время спать или играть в компьютерные игры в ночном клубе. Он стоял и кутался в свое синее до пяток пальто с поднятым воротником. Светлые волосы имели вид полнейшего отсутствия прически. Закончив осмотр, я спросил:
- Скажи, что ты делаешь здесь так поздно, в одиночестве?
- В принципе ничего. А так - иногда прихожу сюда посмотреть на книги. Ведь когда их никто не видит, то они начинают разговаривать между собой. Шепчутся. Шелестят страницами. Бормочут на разные голоса. А я вот стою и слушаю. Иногда можно узнать что-нибудь полезное. Но в основном это полный бред и абсурд. А если честно, то в больнице лежит мама. Уже давно. Вот я и прихожу иногда помахать ей рукой и улыбнуться. Ведь никого кроме меня у нее нет, с грустной улыбкой произнес Данька, смущенно потупив глаза от собственной искренности.
- Слушай, хочешь есть? А то я уже проголодался и замерз… - спросил я.
Он вяло кивнул головой, и мы побрели по пустынной улице, переходя от одного светлого пятнышка под нависшим фонарем к другому….
Мы шли и пинали ногами то, что некогда было платьем для деревьев. И так бредя в полном безмолвии, я размышлял: «в предчувствии беды природа засыпает, прячется от набегающей угрозы, от всего того, что губительно для живого. Так почему человек, когда ему грозит опасность, бросается грудью на острие? Или цепенеет, когда нужно действовать, бросать все и спасать то существо, которое нуждается в его помощи. Нет. Не то…. Слишком примитивно. Синтез подразумевает анализ. Так что же заставило парня мерзнуть под окнами больницы в два часа ночи?».
Данила прервал мои размышления:
- Вам наверно интересно, жутко интересно, что же я на самом деле делал там, у больницы? Да просто стоял и…
- А мы уже пришли! – и дверной колокольчик согласился со мной.
После холодной, промозглой улицы с ее мокрым снегом, почерневшими листьями и асфальтовыми лужами замкнутое пространство маленького ирландского бара казалось раем или другим приятным местечком.
Свечи в настенных фонарях создавали успокаивающую атмосферу, а запах ирландского кофе и горячих пирожков заставлял сердце биться чаще, а ноги живее двигаться.
Мы перебрались в укромный уголок как раз под аппаратом, шелестящим ирландский фолк. Я заказал чашечку глинтвейна для себя и чашку ирландского кофе для Данилки, и кучу горячих пирожков на двоих.
Добродушный бармен, удивительно похожий на Жерара Депардье, улыбнулся нам, как отец заблудшим чадам и сказал, что все будет в лучшем виде. И пока готовилась пища богов и простых кельтских тружеников, я решил продолжить наш разговор:
- Дань, ты так не договорил, что ты хотел сказать?
- А, так.... ничего....
- Ну а все-таки?
- Мама умерла в этой больнице два года назад от алкогольной интоксикации, и когда мне грустно или просто не спится, прихожу туда, посмотреть... Для меня она все еще там, только сильно болеет. Вас моя откровенность не пугает? Просто надоедает всем врать на вопрос, задаваемый со злоехидной улыбкой: «Мальчик, а где твои родители?».
«Так ты станешь с этим парнем как твои пациенты – шизоидом», - отозвался мозг.
- Прости, я не хотел... хотя ты знаешь - это здорово, представлять, что близкие тебе люди всегда с тобой, даже если они очень далеко. У них нет забот, проблем, отговорок на то, что у них не хватает времени на тебя. Но зато всегда они добры, заботливы и любят тебя, - я постарался успокоить его.
- Хуже, когда тебя жалеют, делают вид, что они озабочены твоим здоровьем, учебой и прочее.
- Но почему ты стоял рядом с книгами?
- Книга - это та вещь, которая помнит прошлое и настоящее... Можно оказаться там, где тебя раньше не было... да и не будет в принципе. Она как грань самоцвета, преломляет чужие мысли и в искривленном виде дарит тебе. Но это правильная кривизна. Мысли приходят к нам из искаженного, зыбкого, как песок, мира и, проходя через призму книг, расправляются перед нами... у вас никогда не было желания открыться первому встречному?
- Не знаю... беда только в том, что при таком подходе неизвестно, зачем существуют друзья, - сказал я, раздавливая очередную сигарету в пепельнице.
- Затем, чтобы быть рядом, - озираясь, прошептал Данила.
Бармен нес на подносе то, что заставит наши головы отвлечься, а живот урчать от удовольствия. Ароматный запах глинтвейна понемногу возвращал меня к жизни, и я с удовольствием наблюдал, как маленькое беззащитное существо по имени Данилка уплетает за обе щеки горячие пирожки, пытаясь не обжечь об них руки. А мне оставалось   наслаждаться   вкусом   той  жизненной   силы,   которая находилась в маленькой глиняной чашечке. «Как мало надо, чтобы насладиться пением звезд, уютом мягкого дивана и раствориться в тенях собственного сознания», - прошелестела моя душа.
Данька застыл, не дожевав пирожок, глядя на мою задумчивую улыбку и взгляд, устремленный на ту сторону Земли. Потом судорожно глотнул, точно так же уставился на меня.
- Вы знаете, в моей жизни как будто все в воздухе повисло. Что бы я вам не рассказывал, это будет не более чем кусочком коврового узора. Не хватает склеивающего начала, назовем его так: опля! - и все ложится точно по местам. А у тебя на глазах возникает чудесный кристалл со всеми его гранями. Беда лишь в том, что может быть, все давно склеилось, а я этого до сих пор не понимаю, безнадежно отстал. Как, знаете, бывают старички: ты им говоришь про кибернетику, они тебе кивают головой, а сами думают, что подошло время, пожалуй, супчик съесть, - договорил он и принялся доедать пирожок.
- Может, ты ищешь то, что называется гармонией, но ищешь ее там, где ее нет, а именно: среди друзей, в семье, в городе?
- Какие друзья? Одни гостеприимцы. Какая семья? Какой город? Нагромождение бетонных плит и асфальтовых тропинок, - сказал Данька совсем тихо.
- Подожди! Подожди... а что с твоим отцом? Ты про него ничего не рассказывал... - удивился я.
- Ну вот, и вы туда же?? Мой отец пропал без вести много лет назад. Он был странником, поэтом, лекарем, любил бродить по миру и искать добрых людей. От него осталось только и всего, что это синее пальто да образ человека, бредущего по пыльной дороге. Бездонные глаза и развевающиеся по ветру седые волосы. Может быть, еще зачарованная улыбка, посланная мне напоследок, и добрая память в сердцах людей, - почти полушепотом, пытаясь сморгнуть предательскую слезинку, произнес Данила.
- Да, в жизни бывает так - хочешь что-то объяснить, а все только запутывается, - скептически произнес я.
- Объяснение суть принаряженное заблуждение, - ответствовал Данька и залпом допил кофе.
Замолчав, мы смотрели друг на друга. И в этой немой сцене, я, доставая сигарету, подумал: «Мы чем-то похожи...».
Я закурил и в задумчивости откинулся на диван. Прикрыл глаза, и мириады серебристых звездочек понесли меня куда-то вдаль, расщепляя мое тело на множество мелких электронов. Потом вокруг все померкло. Меня окружала черная вязкая темнота. Открыв глаза, я поискал взглядом Даньку.
Но взгляд нашел лишь мое тело, лежащее на полу, в холодном поту, на скомканном одеяле. Приснилось.

4.12.01г.
/Emris/