Изнасилование нравственности

Судьба Лены

Лена улыбалась. День начался удачно, а заканчивался еще лучше. Пятница. Зарплата. Петя подарил колготки. Завтра можно отдохнуть, походить по базару, купить белье. Лена бегло осмотрела в зеркальце свое квадратное лицо: жирно подведенные блеклые глаза, тонкие губы, накрашенные сиреневой помадой. Прыщей почти нет. Лена посмотрела на часы и вздохнула. До конца работы оставалось еще сорок минут. Она достала из стола сигареты и крикнула проявщику: «Семеныч! Я покурить, присмотри.» Семеныч угукнул, не поворачивая головы.

В это время ленина мама оторвалась от просмотра сериала «Дикий ангел» и, пожевав золотозубым ртом, направилась в уборную, тяжело вздыхая и жалуясь на судьбу.

Лена стала выбираться из-за стойки приемщицы, но тут в двери ввалились два посетителя. Огромные, жирные быки. В дорогих турецких выворотках. С печатками. У одного в руках было аж две мобилки. Другой вертел на пальце ключи от машины. Лена поняла, что придется отложить перекур – таких клиентов ждать не попросишь. Белобрысый парень с глубоким шрамом на щеке окинул Лену оценивающим взглядом и сказал: «Короче, заяц. Мне нах, надо напечатать толково эту пленку. Тут мы с пацанами в бане, ты пОняла? Шоб нихто не видел кадры, поняла? Мы там с кобылами, типа. И еси, недайбох, оставишь себе копии, бля, жопу оторву. Поняла?» Лена, привыкшая за два года работы к таким клиентам, широко улыбнулась и сказала: «Да что вы, ребята, я понятия знаю!»
Братки загоготали: «Ых бля, телка понятия знает, бля!» Тогда белобрысого оттеснил в сторону второй бандит: постарше, с багровым лицом мясника и черным ежиком на бугристой голове. «Короче, малая, на – аппарат, а то я *** его знает как пленку вынимать. Не бзди, малая, тебя как зовут, я – Саня… Ты чисто шо делаешь тут?» Лена потянулась к фотоаппарату, отметив, что он очень недорогой, обычная мыльница, разве что с зумом. Привычно открыв крышку длинным наманикюренным ногтем, Лена стала вытягивать пленку: «Лена я, а я…» И тут произошла катастрофа. Каким-то чудом фотоаппарат выскользнул из рук и … дальнейшее Лена наблюдала как в замедленной съемке. Аппарат падал прямо в мусорное ведро, куда незадолго до этого Лена слила скисший суп из забытой на ночь банки. Перед мысленным взором Лены проносились цифры. Зарплата: 70 долларов. Заначка: 20 долларов. Итого: 90 долларов. Фотоаппарат: минус 100 долларов. Десятку займу у Семеныча, нет, он жидяра – не даст, значит у Нинки. Прощай новое белье. А так хотелось соблазнить Петю, а то он ходит-ходит, а я только раз у него в рот брала, а настоящего секса и не было, а он разведется, говорит, а у меня нормального белья и нет. И лак не куплю. Лак не куплю, «Натали», такой с блестками. И укладку не сделаю. И маникюр. ****ец какой-то….
Плавное течение ее мыслей прервал удар в челюсть. Через черный занавес, который образовали мухи, густо облепившие все зрительное пространство Лены, через звон, который они производили в голове, Лена слышала: «Еб твою рожу! ****а фоткам, блять это ж она в рыготину уронила, и фотыку ****а, бля еб, там жеж как мы в два смычка перли эту Линду бля, ****ец, я ее убью нахуй…»

Лену погрузили в багажник Ауди-8, 1996 года выпуска, номерной знак 000-45 КК. Отвезли за город, в село Петропавловская Борщаговка, в дом, принадлежащий бабушке Хватченко Геннадия Петровича, 1970 года рождения, безработного, ранее судимого по статье 206 часть 2.
Там Геннадий Хватченко и Вадим Хмыз, 1973 года рождения, частный предприниматель, ранее не судимый, изнасиловали гражданку Повзий Елену Григорьевну, 1980 года рождения, работницу ЧП Фотофиниш, в извращенной форме и нанесли ей телесные повреждения средней тяжести: перелом двух ребер, перелом нижней челюсти и вывих правого плечевого сустава. Подозреваемые избили гражданку Повзий и принудили ее к совершению развратных действий в анальной форме с применением подручных средств в виде бутылки шампанского и ракетки для занятия большим теннисом. После этого потерпевшую обосцали и насрали ей на голову и заставили лизать то что она сука наблевала, когда ее били ногами в живот. Тогда у кобылы голимой забрали все кишье и лаванду и нахуй вывезли голой на Окружную и кинули бля, тварь ****ую, пусть отрабатывает чисто если хочет домой доехать тварь. И все фотки попортила сука ебаная. И тварь вообще, Генка, надо было ее падлу бензином облить и поджечь суку. Пошли Генка, вмажемся, а то кумарит от такой низости рода человеческого. От такого убожества, которое продемонстрировала эта недостойная дамочка, которая, небось и не знает, кто такой Борхес и читает только бульварную литературу. Пойдемте, Вадим, и вправду, это недостойный образчик человеческой породы, существо в высшей степени неинтеллигентное. Пойдемте и отдадим должное высотам духа.

Постановление: в открытии уголовного дела по факту изнасилования гражданки Повзий Е.Г., 1980 года рождения отказать, за отсутствием состава преступления.
Следователь Киево-Святошинского РОВД,
А.И. Нечипорко

Лена добралась домой благодаря небрезгливому дальнобойщику, который проворно оприходовал ее на спальном месте. Разговор с матерью предстоял серьезный.

Заспанная мать открыла дверь. «Деш ты сучка малолетня ходишь? Шо у тебя с харей, ой ептвоюмать. Где одежа, ах ты ****ь разъеба, я знала шо так будет. Де зарплата, тоже проебала, ах ты тварь ****ая, а ну иди на куфню.»

Лена не ответила на приветствие матери и угрюмо прошла на кухню, наблюдая перед собой обширные материны плечи. Давясь слезами и едва двигая сломанной челюстью, Лена промычала какие-то объяснения. Когда мать узнала о пропаже денег, ее лицо стало озабоченным. Она сидела на табуретке, колупая в зубах вилкой. Прошло пять минут. Мать что-то придумала. Встала и пошла в уборную. Вернулась с топором. Лена втянула голову в плечи и зажмурилась, приготовившись к самому страшному.
«Значить так, - угрюмо молвила мать – надо было бы тебе вопшэ порубать. Но я ш нэ зря стоко лет тибе ростила. Знай мамкину любовь, курва. Леву руку давай.»

Лена покорно протянула левую руку. Мать прижала ленин локоть к столу и взмахнула топором. Отрубленная выше локтя рука упала на пол. Пальцы в последний раз конвульсивно дернулись. Лена побледнела и потеряла сознание. Мать проворно наложила жгут, разорвав половую тряпку, и бормоча «Помни мамкину доброту, засранка, помни, хто тебе спасае».
Через час рассвело и Лена пришла в себя. Крови она потеряла немного, но болевой шок и травмы давали себя знать – она едва могла встать с кровати. В коридоре ее остановила мать. «На, - сунула она Лене что-то, завернутое в тряпку и целлофан – Иды на базар, курва, пидешь, блять тупа, до Стэпанивны, я ий дзвоныла, договорылася. Поробыш з нэю у мнясном ряду. Допоможеш ей. И руку свою продаш, на холодец пойдэ нормально, на пьядэсят копийок дешевше предлагай.Гроши прынэсэш, я провирю.»

Лена с трудом натянула через голову свитер, надела спортивные штаны и поплелась на базар, прижимая к ноющему боку свою отрубленную левую руку. День прошел как в тумане, Лена несколько раз теряла сознание. Но руку удалось продать уже к обеду – ее взяла грузная тетка в малиновом мохеровом берете. За помощь Степановна заплатила Лене 12 гривен. За руку удалось выручить 8 гривен. Итого 20. Лена дважды падала без сознания по дороге домой, но ей повезло и ее никто не обчистил. Мать осталась довольна. Она улыбнулась золотозубым ртом. «От бачыш, доця, колы хочэш нормально шоб було, так всьо нормально, по-людськы!»

Всю следующую неделю Лена работала на мясе со Степановной. Культя гноилась, челюсть ныла неимоверно, но в целом было неплохо. Каждый день она приносила домой около 20 гривен, которые забирала мать. Прошло еще три недели и челюсть срослась – порода крестьянская, крепкая, все заживает как на собаке. Правда, что-то срослось неправильно и Лене трудно было говорить и делать минет, но – это такая мелочь по сравнению с возможностью нормально жить, работать, надеяться.
Еще через две недели наступил день рождения Лены. Мать подарила ей лак для ногтей: «Натали», а крестная – новые китайские трусы. И хотя это был не совсем тот размер, Лена прыгала от счастья, и обнимала оставшейся рукой дорогую крестную. Петя подарил ей колготки и Лена не спрашивала почему он всегда дарит только колготки – ведь КАЖДЫЙ В ЭТОЙ ЖИЗНИ ДАРИТ СВОЕМУ БЛИЖНЕМУ ТО, ЧТО МОЖЕТ ЕМУ ДАТЬ…

Послесловие.

Через год Лена вышла замуж за маминого родственника, Владимира Николаевича Гмырю, 1952 года рождения и родила ему дочку, которую назвали Леной, в честь бабушки, лениной мамы. Через семнадцать лет Лена пойдет работать приемщицей в пункт приемки фотографий. Собираясь покурить за полчаса до конца рабочего дня в пятницу, она увидит, как в дверь входят два мощных парня с короткими стрижками.

Бабушка Лена пожует на кухне золотозубым ртом, вздохнет и пойдет в уборную открывать шкафчик с инструментом.
 

--------------------------------------------------------


Москва. Лимитчиков ебут.

Тринадцатилетний Вова слушал дедушкин рассказ.
Нахмурив брови, старый большевик (зачеркнуто).
Нахмурив брови, старый хрыч плел тонкое кружево повествования.

В его белоснежной канве то и дело всплывали субмарины табачной жвачки и сверкали оранжевые сполохи спичек, которые зажигал дед, боявшийся темноты.

Текст рассказа:

«Это были огневые годы, внучок.
Я пожил свое. Повидал многое. Видел, как жуют сыромятные ремни, варил суп из лебеды. В деревнях тогда жили ох как туго.
Но вот кончилась разруха и жить стало получше. И тогда я поехал в город, чтобы начать там новую жизнь.
В первый же день в Москве меня поймали какие-то люди в черных пижамах.
Их глаза были узкие, как ниточки, а губы тонкие, как червячки. Они отвезли меня в квартиру на окраине. Там богато так все было обставлено и на полу нарисован квадрат. Так вот, эти люди в черных пижамах положили меня на пол и выебли в жопу наконечником от пожарного брандспойта, по-жесткому выебли, так что у меня аж в глазах запрыгало.
После этого они меня отпустили и сказали, что я был наказан за пожары в лесах под Костромой, которые якобы моих рук дело.
Горько зарыдал я от такой несправедливости и побрел по улице, пошел, куда глаза глядят, наблюдая красивые витрины и счастливых людей.
Я остановился у магазина, торгующего эзотерическими товарами с самого Востока.
Там были слоны, которым вставляют в жопу курительные палочки, подушки для занятия тантрой – это когда ебутся со смыслом – бубенчики с жирным божком, сидящим с закрытыми глазами, как мудак, как вроде ему все похую, уроду, как вроде его не **** ничего. И много других красивых и интересных вещей.
Тогда из магазина вышла огромная обезьяна, одетая в ливрею и черную ручищу положила мне на плечо.
Я тогда еще не видал негров, а потому от страху обосрался и заплакал пуще прежнего.
А когда обезьяна молвила мне человечьим голосом: «Добро пожаловать!», я побежал по улице со всей скоростью, на которую были способны мои ноги.
На углу я ударился головой о светофор и потерял сознание.

Когда я пришел в себя, то увидел, что нахожусь в комнате, в которой все было нежно розовым. А стены были мягкие. А надо мной склонилась очень красивая женщина средних лет. Она ласково сказала мне перевернуться на живот. И я перевернулся.
И в этот момент в комнату вошли двое мужчин, бритые наголо, страшные, с ножами. У одного в руках была бутылка шампанского, он сорвал пробку, а второй стащил с меня трусы, и тогда первый стал заливать мне в жопу шампанское и снова они меня выебли еще жестче чем в первый раз. А женщина утешала меня и гладила по голове и говорила:
«Дурачок, пока ты в Москве, тебя все время будут ****ь по-жесткому.»
И тогда я понял: «Москва слезам не верит».
осуществлении погашения долга ДЕБИТОРА в размере 511 398 443 (пятисот одиннадцати миллионов трехсот девяноста восьми тысяч четырехсот сорока трех) армянских драмм (далее именуемого «ДОЛГ») в пользу КРЕДИТОРА
Тогда я занялся спекуляциями и нажил состояние и грыжу. Каждый день меня ловили на улицах разные люди: в сиреневых шляпах, на надувном тракторе, в картонных гробах, с кривыми мечами – и много-много других людей и не совсем людей.
И все они ебли меня в жопу, по-черному, ебли так, что у меня слюни изо рта летели, а мое очко стало железным.
Так прошло сорок шесть лет.
Я влюблялся в женщин, мужчин, животных и покойников. Страдал и радовался, менял машины, терял состояния и
1», в лице Директора Арама Брутяна, далее именуемое «ДЕБИТОР», с другой стороны, и компания Ranat, Plc., в лице Председателя правления Азиза Кумара, далее именуемая
наживал новые.
Но одно оставалось неизменным – каждый день на улицах Москвы меня ловили и ебли в жопу. Если я запирался в квартире – высаживали дверь и ****и кочергой. Если прятался в ночном метро – находили и жарили в зад палками путевых обходчиков.
Мне давно было уже не больно, но неприятный осадок от этих соитий оставался.»

Дед зажег очередную спичку и посмотрел на часы. Красные цифры на табло показывали 23:58.

«И вот сегодня, Вова, первый день – первый! – за все эти годы, когда меня никто не остановил, – молвил дед, - никто не выебал старого человека в очко, настрадавшееся за столько лет в Москве. Видно, приняла меня столица, видно теперь и я – москвич! Видно теперь и я как все – МОСКВИЧ!»

Дед рассмеялся в пожелтевшие усы.
Спичка зажглась снова и осветила темный силуэт с зажатым в поднятой руке молотком. Молоток тупо стукнулся в висок деда, и старик повалился на пол, хрипя и роняя желтую слюну.

Через несколько секунд обрезиненная ручка молотка уже шуровала в дедовом анусе. Оглушенный старик мычал и захлебывался слюной.

«****ый лох, лимита поганая, - хрипло бормотал Вова – москвич бля… Москвич нашелся, ***ло старое… Лох позорный. Ебаная деревня…»

Дед закатил глаза и увидел светящиеся красным цифры: 0:00.

Начинался новый день – день в котором старого лимитчика снова выебут в жопу.

Это Москва…

--------------------------------------------------------




Буквопадаль

Буквопад начался в 16 часов.
Маленькие вермишельные буквы валились на землю хлопьями, кучками, стогами. Некоторые немедленно начинали гнить, превращаясь в коричневую слизь.
Другие расцветали оранжевыми бутонами. Но таких было мало.
Основная масса букв валялась на асфальте, газонах и крышах неопрятными кучами неопределенного пыльного цвета.
Тощие и ожиревшие жители бродили по щиколотку в буквах.
Отдельные, наиболее угловатые буквы больно кололи ноги, засыпавшись через верхний край ботинок.
Буквы «Ж» жалили неприятными жуками.
Буквы «Э» окликали прохожих с выраженным кавказским акцентом.
«М» валялись тут и там, неприлично намекая на сходство метро с мужским туалетом. «О» бесстыдно подставляли рты и раздвигали анусы, ожидая вторжения.
«Г» говорили: веревка продается рядом – купи и все будет очень просто.
«Ы» хромали, опираясь на свои палочки, и двигались разомкнутым строем в сторону Чукотки, чтобы возглавить хоть какие-то слова.
Мягкие знаки изнеженно раскидывались, готовые стать жертвами оправданной жестокости «Ъ».
Велосипедики «Ю» шныряли в толпе, заметные, розовые, нескладные.
В буквы «Н» хотелось забить мяч, овальный, как дыня.
Суеверные граждане опасались проходить под перекладинами бездарных «П». Мальчишки подбирали «У», натягивали авиационную резину и стреляли в прохожих железными скобками.
«Е» спорили с «Ш» о первичности.
При этом «Щ» молчали, кокетливо оттопыривая хвостики.
«З» издевались, цепляясь к номерам трамваев и путая подслеповатых граждан.
«Л», «Д» и «А» строили эфемерные конструкции, стремясь к недостижимому пирамидальному изяществу.
Чуть поодаль располагались ****и, расставив руки в стороны как - «Т» - или подпирая бока, как «Ф». На них мало кто обращал внимание.
Лобастые эгоистичные «Я» стояли особняком, с ними соперничали разве что вызывающе хамоватые «Й».
Другая шушера просто валялась на земле.

Подул ветер. Старый хрыч с мокрым экземным лицом туже затянул вонючий шарф. Бабушка в косынке вспомнила дни юности золотой и член Игоря Вячеславовича – последнее хорошее событие, произошедшее с ней за прошедшие 18 лет.
Мальчик с костылем задумался и попал под троллейбус, мгновенно теряя все придуманные для него перспективы.
Люди образовали толпу, которая начала обрастать новыми людьми, оставаясь толпой, тупой массой, жаждущей поклонения.
В массе людей возник коричневый глиняный персонаж – нечто среднее между кондуктором и вибратором. Он внимательно оглядел людское болото и сделал знак. Настала такая тишина, что стало слышно, как звенит хрустальное яйцо в штанах ветерана чеченской кампании.
Глиняный персонаж обратился ко мне, почтительно размазывая по лицу кал, которым щедро наделили его участники митинга. В своей короткой, но страстной речи он дал мне понять, что говенный народишко нуждается в моем совете.
Что все вместе, даже напрягая чугунные лбы и шевеля остатками серого, как гнилая сперма Евгения Петровича, вещества, они не могут сообразить, что происходит и что означает сегодняшний буквопад.
Я же, как знаток человеческих душонок, мелочных, мерзких – в общем таких, какими бывают души пожирателей буквенного материала – и обработчик, даже можно сказать, обвальщик букв, могу, вероятно, объяснить такой феномен.

Я откашлялся. Выкурил косяк. Вспомнил, что не курю. Выдохнул весь дым обратно. Поежился от вашего несовершенства. Обнял себя за плечи, ощущая разительный контраст моего величия с вашим пресмыкающимся убожеством. Подрочил, забрызгав спермой ордена на кителе ветерана войны, который немедленно принялся облизывать купленные своей дешевой кровью награды. Одолжил у ближайшего кочегара кочергу. Наотмашь ударил молодую мать, рассекая ее глуповатое лицо от брови до рта. Выхватил катапультировавшегося грудничка. Сожрал его, посыпая порохом и выбрасывая малосимпатичные фрагменты.
Успокоив разгулявшийся голод, плюнул зеленой слизью в лицо самому честному из вас.
Расстегнул штаны и помочился в ваши подобострастно открытые рты.

После чего произнес следующее:

«Гм, господа, видите ли, мир устроен таким образом, что его как бы разделяет некая незримая черта, впрочем, она не менее ощутима, чем впадина, разделяющие ваши ягодицы. По одну сторону черты – ваша культура, мечты, притязания.
В общем, все то убожество, которое вы гордо величаете своей драгоценной жизнью.
По другую сторону – 23 грамма моего пастообразного кала.
Если положить на чаши весов эти вещи, окажется, что мой драгоценный кал тяжелее всех ваших ценностей настолько, что чаша с калом стремительно падает.
При этом ваш мир выстреливается в безвоздушное пространство.
Там происходит переоценка ценностей, также называемая процессом гниения, распада и перегонки. Именно это и произошло вчера.»

Благодарное быдло конечно же ничего не поняло. Тогда я прибегнул к наглядной демонстрации. Я зажмурился и дунул, повторив в уме шесть ключевых слов: «***** ** *** ****** ******».

И немедленно поднялся буквихрь.
Ветры поднимали к небесам мучнистые тучи пыльных букв.
Небо виднелось в прорехах алфавита.
Жалкое солнце стыдливо пыталось просовывать лучики в прорехи букв, обладающих округлостями и между тоненьких ножек прямоходящей части алфавита.
Вы стояли, как тупое стадо, наблюдая феномен моего могущества.

Через две минуты земля полностью очистилась от руин алфавита.
На пустынном поле стояли вы, глядя на мое светящееся ЗНАНИЕМ лицо.
Нас разделял невысокий заборчик из двадцати двух оставшихся на земле букв и одного знака препинания.
Эта живая изгородь была хрупка, как мозг коровы, но незыблема, как начало менструального цикла.
Она навсегда отделила меня от вас, о тупое читательское быдло.

Каждый день я прихожу к этому заборчику, заботливо смахивая тряпочкой немногочисленные пылинки.
Вы все также стоите, открыв рты, читая мой говорящий забор и силясь постичь его МУДРОСТЬ.

Я ухожу домой и часами задумчиво ковыряю карандашом бумажный стол.
Иногда мне хочется понять, что же вас так поражает в этом заборе и я выхожу прочитать его.
Каждый раз я вижу одни и те же буквы:

И Д И Т Е

Н А Х У Й,

Ё Б А Н Ы Е

М У Д А К И

Ну да, все правильно. Что же вас так удивляет?
 

 -----------------------------------------------------




Первая любовь Маруси

Сегодня Молчаливая Маруся тронула Костю за бицепс. Костя немедленно исчез, распространяя легкий запах эфира. Все мужчины, к которым прикасалась молчаливая Маруся, меняли свое агрегатное состояние. Вчера Андрюшка стал жидким, и Марусеньке пришлось налить его в кулек из-под белья «Триумф», чтобы отнести маме (по запаху и цвету он очень напоминал отбеливатель). Позавчера Петр стал оранжевым газом с запахом сероводорода. Прямо в 27 трамвае. Ветеран с кустистыми ноздрями, направлявшийся к памятнику Родине-матери, выбросился из узенького окошка с криком «Рота, подъем, газы!»
Молчаливая Маруся была видной девушкой. Длинные ноги переходили в ягодицы, которые хотелось срезать и продавать в мясном ряду с криком «Добираем телятину, девочки! Берить яблучко, одна ж мнякоть!» Яркие губы просились под стол – пачкать белые трусы. Хотелось также трогать каштановые волосы, в то время как яркие губы мажут красным липстиком коварное белье. Между грудями можно было проводить заезды игрушечных автомобильчиков, загоняя их в соблазнительный гараж внизу живота. К сожалению, все Марусины прелести не приносили мужчинам искомого наслаждения. Ибо стоило ей прикоснуться к такому счастливцу – и он переходил в газ или жидкость.
Молчаливая Маруся извела на воду и газ шестьдесят кавалеров и одного случайного дедушку. Мама сказала Марусеньке, что дальше так продолжаться не может.
В газете мама нашла объявление, где говорилось, что одна старушка за 25 долларов снимает порчу, выкатывает сглаз и избавляет от целлюлита. Вечером того же дня Молчаливая Маруся записалась на прием.
В бабушкиной гостинке пахло котиками, которых у нее было 6 штук. Всей мебели в комнатке было – стул да кровать с никелированными шишками. На стене висел плакат с фигуристкой Ириной Родниной. Выгоревшая на солнце, Роднина казалась улыбчивым призраком.
Бабушка ласково приняла Марусеньку. И хотя Маруся, оправдывая прозвище, больше отмалчивалась, бабушка не обижалась. Она сказала, что у Молчаливой Маруси повышена легкость и жидкость. Чтоб избавиться от этого, она посоветовала девочке пешком идти в Кременчуг, и через каждые шестнадцать шагов наклоняться и подбирать камушек. И камушек класть в карман. Так через камушки выйдет вся легкость. А через каждые шестьсот шагов приседать и мочиться. Так выйдет ненужная жидкость. Бабушка добавила: «А главное, ты должна встретить настоящую любовь, она не исчезнет, как все эти, даже если камушки и моча не помогут».

Маруся собрала мешочек, попрощалась с мамой и старым дядькой, который проживал под лестницей, и отправилась в путь. Не успела Марусенька сделать и пяти шагов, как споткнулась и больно ударилась головой. Встав, Маруся стала видеть странные вещи. Например, она видела младенца с головой из бумаги. И еще: серый танк с повидлом вместо башни, железное время, Сергея Степановича без трусов и холодные яблоки.
Самое главное, Маруся забыла, зачем и куда идет. И камушки подбирать забыла и писать не стала присаживаться. И уже через два часа Маруся развила такую скорость, что на туманном горизонте засветились неоновые огни Кременчуга, города разврата и развлечений. И уже на самой околице ее остановил прекрасный принц по кличке Моченый. Был Моченый гадок, но богат, а сердце имел жалостливое. Рассказала молчаливая Маруся про свое горе, и принц Моченый расстроился так, что даже застрелил милиционера, который ехал мимо на осле. Тогда Моченый поклялся помочь Марусиному горю. Он сбегал в хозяйственный магазин и принес веревку. При помощи веревки Марусю подвесили за руки на невысоком дереве, так что ноги ее касались земли. Моченый накинул петли и на ноги, и растянул ее, как букву «Х». По бокам Маруси Моченый врыл два столбика и жестко зафиксировал ее талию при помощи все той же веревки. После этого, он помолился Аллаху в позе лотоса, надел на кривой здоровенный член два презерватива и мигом отодрал Марусеньку сзади, не притрагиваясь к ней ни одной обнаженной частью своей анатомии.
Моченый сказал, что член у него заговоренный и что теперь молчаливая Марусенька может смело его обнять. Маруся робко обняла спасителя, думая, что он вот-вот испарится или потечет. Что и произошло. Хотя член Моченого был действительно заговоренный и остался лежать в грустной фиолетовой луже, которой стало туловище и мозг прекрасного принца. Марусенька поплакала, а потом завернула член в тряпицу и пошла домой. Дома Молчаливая Маруся неделю наблюдала член. Видно, душа Моченого жила в его фаллосе, поэтому член не увядал и гнить не начал. Маруся поливала член и делала ему массаж с вазелином, а вечерами отчаянно еблась с ним.
Так Маруся нашла свою первую настоящую любовь.
 


------------------------------------------------------



Школьный вальсок (Элегия)

Эта история произошла в городе Киеве в 1985 году.
Ученик 10-В класса Денис Матюхин купил моток веревки и повесился.
Он привязал конец к ножке дубового письменного стола и выпрыгнул из окна.
Пролетел два этажа и повис, раскачиваясь, перед окнами Ольги Сергеевны, завуча школы №195.
Ольга Сергеевна была еще не старой, а вернее, довольно молодой сучкой с большими буферами и оттопыренной попкой, на которую заглядывались многие, включая председателя парткома Николая Степановича и учителя труда Алексея Андреевича. Ольга Сергеевна любила делать вид, что очень строгая и для этого носила очки, хотя зрение имела стопроцентное.
Денису Матюхину было шестнадцать лет. Когда Ольга Сергеевна увидела посмертно эрегированный член Дениса в полуметре от своего окна, она подумала: «Бля, сука, опять не повезло, что день, если б ночью, так я б его затащила и отъеблась бы, пока теплый, а потом выкинула нахуй за окно опять и *** бы кто догадался, а так ****ь, скажут, завуч охуела.»
Поэтому Ольга Сергеевна просто обшарила карманы трупа и удовлетворилась найденной в нагрудном кармане авторучкой Shaefer.
Тут в дверь позвонили. Ольга Сергеевна маткой почувствовала, что там – самец. И, не желая спугнуть добычу, задернула занавески. Потом крикнула в направлении двери «Иду!» и поправила прическу у зеркала, осмотрев небольшой носик, строгие карие глаза и блестящий, как фаянсовый рукомойник, лоб. Поправив увесистые, как уже говорилась, баллоны, Ольга Сергеевна, открыла дверь.
В квартиру шагнул директор школы Аркадий Львович. На его висках кудрявились седые волосы, но по его бычьему взгляду было ясно, что ***ра у него еще очень даже торчит. Ольга Сергеевна спросила, чем обязана столь приятному визиту.
Аркадий Львович пригладил вихры, откашлялся и принялся путано объяснять что-то про кураторство, музей подполья и дороговизну съемного жилья. Затем вынул из-за пазухи батон, бутылку сладкого вина «Кокур» и три смятые гвоздики. Ольга Сергеевна пригласила важного гостя в комнату, которая служила и спальней и гостиной. Аркадий Львович не спеша откупорил вино, затем огляделся по сторонам, припал губами к горлышку и жадно высосал полбутылки. После этого сверкнул глазами и бросился на Ольгу Сергеевну. Завуч визжала и кусалась, но не слишком сильно, тайком исподтишка проверяя наличие эрекции у директора. В это время за окном послышался шорох. Ольга Сергеевна уже стояла, упираясь головой и руками в стену, а директор накачивал ее прорву большим горбатым ***м, тогда как на подоконник ступила нога Дениса. Синий от возмущения труп неслышно спрыгнул на пол и подкрался к ебущимся. Денис провернул голову на 450 градусов, затем вернул ее в исходную позицию и сделал ДВА ЗАГАДОЧНЫХ ЖЕСТА.
После этого с****ил со стола портвейн, а с кухни – серебряный подстаканник и миксер «Урал». Ольга Сергеевна замычала и принялась биться головой об стенку. Она уже кончала, а директор только тупо пыхтел. Через две минуты Ольга Сергеевна отстранила потного директора и принялась довершать начатое ртом. Директор кончил с глухим стоном и дернул Ольгу Сергеевну за волосы. Завуч заплакала. Директор ржал, как сволочь, а потом увидел, что портвейна нет. Он страшно расстроился, а вместе с ним и Ольга Сергеевна. Пока искали вино, Ольга Сергеевна обнаружила пропажу подстаканника и миксера. Она сказала Аркадию Львовичу, что это он скрысил предметы, пока она искала пузырь. Директор возмутился. Чтобы было виднее, открыли шторы. Ольга вздрогнула, а потом вздрогнула еще раз. Первый раз она дрожала от страха увидеть повешенного Дениса, второй – от его отсутствия. Веревка с измочаленным концом по-прежнему висела перед окном. Директор, отчаявшийся найти вино, снова схватил завуча за жопу. Ольга Сергеевна решила: будь что будет. Директор ёб завуча еще полчаса, а потом привязал к ее шее веревку, болтавшуюся за окном, и вытолкнул ее нахуй. Веревка натянулась и тяжелый письменный стол в квартире Дениса сдвинулся ближе к окну. Ольга Сергеевна повисла прямо перед окном нижнего этажа. В это время председатель профкома школы №195, Леонард Шалвович, яростно дрочил перед фотографией выпускного класса, основное внимание сосредоточив на толстой девочке в роговых очках. Когда профорг увидал спустившуюся к нему прямо с неба добычу, то не стал раздумывать, а быстро срезал Ольгу Сергеевну и, проворно натянув гондон, стал ****ь мертвого завуча в довольно упитанную жопу. В это время в квартиру позвонили. Выругавшись и запихав *** в тренировочные брюки, Леонард Шалвович пошел открывать. На пороге стояла учительница физкультуры Алла Израйлевна, обладательница самой большой жопы в школе. Леонард Шалвович не сплоховал и, затащив ее в кухню, немедленно принялся ебать физкультурницу. В это время мертвая Ольга Сергеевна уже набивала хрусталем Леонарда Шалвовича рюкзак Леонарда Шалвовича. В ту же секунду в окне появился Денис. С хищным криком он набросился на завуча и принялся ебать ее в рот. В это время в квартиру позвонили. За дверью был директор школы, который напал на Леонарда Шалвовича и стал ебать его в жопу. А Алла Израйлевна изловила труп Дениса и стала у него сосать. А Ольга Сергеевна обиделась и задушила Аллу Израйлевну. В этот момент в дверь позвонили. С той стороны двери переминался с ноги на ногу худой и жилистый учитель физики Станислав Николаевич, незаметно потирающий хуй через карман. И тут…

В общем, уважаемый читатель, предлагаю тебе самому домыслить эту историю, опираясь на уже известные тебе моральные качества педколлектива средней школы №195, которую в 1984 году с позором окончил автор сего лирического эссе.
 


---------------------------------------------------------


Досада

Он проснулся рано, на час раньше чем обычно. Отчего-то возникло ощущение, что сегодняшний день будет очень приятным. Он посмотрел на тихо посапывающую Елену. Ее крашеные белые пряди были похожи на волосы куклы. Елена спала, раскрывшись, ее полные бедра привлекли его взгляд. Погладив округлый зад любовницы, он почувствовал знакомую тяжесть в плавках и ощутил, как распрямляется член. Немного повозившись, он вставил член в уже просыпающуюся Елену и, вздрогнув от удовольствия, задвигался. Елена потихоньку возбуждалась и помогала ему, двигая задом. Когда он почувствовал, что вот-вот кончит, отвратительно громко заверещала трубка радиотелефона. «Не бери», -прохрипел он Елене. Телефон продолжал звонить, и он почувствовал, как возбуждение спадает. Елена, видимо тоже это ощутила и сказала, что лучше, наверное, ответить. Когда она потянулась к лежащей на полу трубке, звонок стих. Он почувствовал, что эрекция увяла. Появилось смутное чувство досады.
«Помоги», - шепнул он Елене. Та, дыхнув на него несвежим утренним воздухом потянулась губами к его рту. Сдерживаясь, чтобы не скривиться, он легонько подтолкнул ее голову вниз.
Елена бросила на него короткий взгляд, в котором было легкое нежелание. Он быстро зажмурился, перехватив начало ее взгляда. Еленины ласки быстро подействовали и он начал постанывать. Любовница оседлала его и задвигалась вверх-вниз-назад всем своим крупным телом. Закрыв глаза, он снова приближался к кульминации. Телефон затрещал опять и он почувствовал, как сразу же напряглась Елена и как в секунду обмяк его член. Чертыхаясь, он сбросил с себя женщину и пошел в ванную. Закрывшись там, подумал, что кончить все-таки надо, а то будут болеть яйца. Помассировал член, задумчиво глядя на свое лицо в зеркале с отклеившимися звездами амальгамы. Когда член достиг желаемой твердости, стал быстро работать рукой.
«Это тебя! – крикнула Елена, стуча костяшками пальцев в дверь - Юрий Алексеевич, говорит, срочно, но на минутку.» Вздохнув, он приоткрыл дверь и, схватив протянутую ему белую трубку, закрылся снова. Говоря с Юрием Алексеевичем, продолжал мять член, но возбуждения уже не было.
Он вышел из ванной, оделся и, убедившись, что холодильник абсолютно пуст, пошел на работу. До работы было рукой подать. От утреннего приятного настроения не осталось и следа. Где-то внутри клокотала глухая злоба.
«****ь, ***** паршивая», - бормотал он, пиная пустые жестянки и бумажки, валяющиеся на аллее.
Через десять минут он вошел в двери своего учреждения.
Демонстративно не ответил на приветствие охранника.
Сделал вил, что не слышит, что его просят подержать лифт.
Проходя по коридору, изо всех сил пнул кота. С гулким звуком плохо надутого мяча тот отлетел в угол.
«Зачем ты это сделал?» - закричала симпатичная девушка из отдела продаж, выглянувшая в коридор. Кажется, ее звали Ларисой. «Пошла на ***!» - зло крикнул ей. Девушка залилась краской и, задыхаясь, бросилась на него с кулаками. Потея от бешенства, с красными кругами в глазах, он изо всех сил толкнул девушку и та опрокинулась на спину. Сильно ударилась бедром и локтем. Скривилась жалобно и зарыдала. Он подбежал, в краске стыда, в страхе. Желая помочь, извиниться.
Вместо этого ударил ее тяжелым ботинком в лицо. Голова мотнулась и изо рта побежала струйка крови. Прыгнул ей коленями на грудь и стал бить по щекам, повторяя: «****юга, *****, мерзость паршивая…».
На шум прибежал грузный седой мужчина и парень в подтяжках. Застыли от изумления.
Понимая, что нужно бить первым, он вскочил на ноги и изо всех сил ударил сложенными в замок руками пожилого мужчину. Удар пришелся под правое ухо и мужчина тяжело рухнул. Юноша вбежал в кабинет и закрылся, крикнул кому-то вызвать охрану.
Он понимал, что времени мало. Снял огнетушитель со стены – как раз вовремя, потому что в дверях уже появился Толик, сотрудник государственной службы охраны, на ходу он расстегивал кобуру. Красный огнетушитель рассек висок, Толик свалился на девушку, которая так и не пришла в себя. Табельный «ПМ» заскользил по полу. Он наступил на пистолет ботинком. Нагнулся, поднял. Металл приятно холодил руку.
Он вошел в туалет. Закрылся на задвижку. Думая о сегодняшнем утре, опустил крышку унитаза. Спустил брюки. Сел. Удивленно посмотрел на бледный тонкий член. Помял его в пальцах. Вставил ствол пэ-эма в рот. Зажмурился. Резко выдернул ствол, рука с пистолетом ударилась в пластиковую перегородку кабинки. Непонимающим взглядом посмотрел на пистолет. Вышел из кабинки. Бросил оружие на кафельный пол. С оглушительным в сортирной пустоте грохотом, черный «макаров» запрыгал по плиткам, отбивая острые, как стекло осколки. С минуту он постоял, глядя на валяющийся на полу пистолет.
Затем вышел из туалета, аккуратно притворив дверь, и прошел по тихому коридору, перешагнув через агонизирующего охранника. Выйдя на улицу через пустую проходную, он остановился у подъезда и глянул на небо. Ласковое сентябрьское солнце легонько погладило его лицо.
Улыбнувшись и совершенно успокоившись, он зашагал по газону, шелестя рано опавшей листвой.
 

-------------------------------------------------------



Я___ ем|


Я___ ем___ огурец.
Я___ жую___ жареное мясо, чавкая и роняя на пол сочные куски.
Я___ грызу___ похожую на окровавленный хвост одесскую колбасу.
Я___ обгладываю___ бараньи ребра, напоминающие о том, что все смертны и что в мавзолее Пирогова пахнет копченым мясом.
Я___ всасываю___ из пакета желтоватый оливковый майонез «Услада».
Я___ поглощаю___ похожее на рвоту оливье из эмалированного тазика.
Я___ лижу___ подтекающий брикет приторно сладкого ванильного мороженого.
Я___ откусываю___ углы от жесткого, как кафельная плитка, вафельного торта.
Я___ разжевываю___ в порошок леденцы «Дюшес» не разворачивая оберток.
Я___ глотаю___ мороженых кальмаров целиком, запихивая их в глотку ручкой вантуза.
Я___ пожираю___ оттаявший говяжий фарш, пустивший кровавую лужу в тарелку.
Я___ лопаю___ случайно оставленный на холодильнике кактус, вынимая из языка недлинные иглы.
Я___ вгрызаюсь___ в пахнущее солидолом яблочное повидло, выкусывая края глиняной тарелки.
Я___ мажу___ пол-лица бутафорской помидорной кровью, поедая томатную пасту из большой жестяной банки.
Я___ пью___ посудный очиститель Gala, пуская носом большие радужные пузыри.
Я___ закачиваю___ в рот галлоны кухонного воздуха велосипедным насосом, поглощаю быстро, не разбирая вкуса.
Я___ разгрызаю___ юркого хомячка и торопливо запихиваю в рот его тушку, стараясь не глядеть в гаснущие красные глаза.
Я___ набиваю___ рот бумагой, испещренной кривыми чернильными строками.
Я___ перетираю___ челюстями ветхий коричневый костюм, давясь горсткой лежалых талонов.
Я___ ем___.
Я___ ем|.
 

------------------------------------------------------



Нежный цветок любви

Она шла по шесту, положенному горизонтально на плечи двух лобастых акробатов. Изо рта переднего торчала трубка для слива слюны. Задний был с зашитым глазом. Ее звали Таня. Рост маленький, ягодицы – прочные. Ноги – крепкие, как копченый окорок. Акробаты шли с шестом на плечах. Таня шла против движения акробатов. Платформа, по которой шли акробаты катилась против движения акробатов. Положение Тани по отношению к двум наземным ориентирам – трупу молодой мамаши с гнилым ребенком в распоротом животе и горке вялых половых членов, собранных во время вчерашней публичной кастрации русофобов, не менялось.
Одинокий наблюдатель сидел поодаль от двух ориентиров, создавая третью точку, как известно определяющую плоскость. Чтобы в этой плоскости было веселее, наблюдатель дрочил *** и ковырял в жопе свободной рукой, засовывая ее в кишку по локоть. В жопе хлюпало и наблюдатель (его, кстати, звали Костиком) боролся с внутренней драмой.
Его бросила женщина – та самая Таня. Однажды, сжимая в руке липкий от сладкого, мерзкого портвейна стакан Таня взглянула Костику в глаза и сказала: «Какой ты нудный, Костик, я ебу.» И ушла.
Таня любила эксперименты.
Она попала в географическую акробатическую труппу, а Костик безуспешно преследовал ее на гастролях, стараясь вымолить прощение и вернуть благосклонность.
Но Таня плевала на него гнилой черной слюной, которая пахла рыбой.
Костик безропотно утирался.
Так продолжалось до сегодняшнего дня.
Сегодня Костик решил дать бой.
Он сидел, привычно дроча и мастурбируя жопу, и маскировал этим невинным поведением страшный план.
И вот, когда Таня в очередной раз повернулась на шесте, Костик вскочил и метнулся к заднему акробату. Он мигом перегрыз ахиллесово сухожилие на ноге крепколобого дебила и вся пирамида наебнулась с кошмарным грохотом и ревом. Таня сломала позвоночник. Передний акробат нихуя не сломал, но скнырил вместе со всеми за компанию. Костик напал на переднего мужчину и стремительно откусил ему мошонку. Чавкая он проел кровавый пролив до самой диафрагмы и оттуда вывалились сизые кишки. Костик намотал кишки на шею Тани и удавил любимую. Акробат с перекушенным сухожилием пытался удрать, но Костик был проворнее. Он сомкнул железные челюсти на жопе акробата и одна ягодица полностью исчезла у него во рту. Разорванный болью спортсмен выпустил газы и уронил говно. Костик жадно сожрал говно и оторвал акробату руку. Какое-то время он дрочил себе анус отломанной акробатовой рукой, а затем страшно закричал и обосрался.
Снял штаны и выкрутив говняную жижу себе в рот, Костик принялся ****ь мертвую Таню, покусывая ее коричневые соски.
Мертвая Таня молчала и даже не сопела. Костик **** Таню твердым ***м и жрал обмотанные вокруг ее шеи кишки. Костик обожрался и его вырвало на лицо Тани. Он в восторге слизал собственную блевотину.
Земля остановила свой бег и Костик поднял к закатному страшному солнцу молодое плоское лицо. Он зло посмотрел на запад и проклял космос и семь океанов. Космическая рука тотчас протянулась через семь галактик и ****анула Костиком о пыльную землю. При ударе у него лопнул череп и мозги бордовой кашей выпали в пыль. Также у него оторвался *** и закатился в нору бобра.
Проворная мышка ухватила вялый серый ***к и убежала кормить своих проголодавшихся деток.
Так Константин умер от неразделенной любви.
Так завял нежный, ароматный цветок ее же.
Любви.
Любви.
Любви, ****ь.
Цветок, ****ь, любви, *****.
 

-------------------------------------------------------



Я купил колбасу

Я купил колбасу. Колбасу Русановскую, без сала. Розовую, довольно толстую колбасу, фактура которой похожа на березовую древесину, а цвет – на слабый раствор марганцовки. Колбасы я купил 206 грамм, одним куском. Секция колбасы была как четвертушка шара, а не как цилиндр.

Я принес Русановскую колбасу домой. Мой дом одноэтажный, кирпичный, расположен в районе окружной дороги, в селе Петропавловская Борщаговка. В моем доме 2 комнаты, 16 и 18 квадратных метров, кухня – 9 квадратных метров и ванная – 4 квадратных метра. Туалет в моем доме отсутствует. Отправлять естественные надобности я хожу в деревянную будку в огороде. Под будкой находится выгребная яма. В яме находится кал. Кал принадлежит мне, Петру Андреевичу Пустотелову, пенсионеру (пенсия выплачивается регулярно, в соответствии с постановлением Кабинета Министров, в размере, определенном в приложениях к указу №334-12/02.)
Количество и консистенция кала зависит от количественного выражения и сорта съедаемой мною колбасы. Кроме колбасы я употребляю в пищу картофель, выращиваемый мною в рамках деятельности в подсобном хозяйстве. Пища, принимаемая мною для поддержания жизнедеятельности, является определяющим фактором, формирующим количественный выход кала и его качественные характеристики.

Организации и частные лица, желающие получить более подробную информацию о процессах дефекации и аккумуляции естественных фекальных отходов в санитарно-гигиеническом отстойнике выгребного типа должны направить запрос по форме А-611/92, утвержденной постановлением городской администрации от 12.03.1997 г. по адресу, указанному в Приложении А к настоящей объяснительной записке.

Лица, полагающие настоящий документ проявлением формальной литературной деятельности категориально подпадающей под определение недостаточно творческой имитации креативного процесса, имеют право направлять претензии по адресу первым указанному в начале настоящего документа.

Лица, полагающие, что автор настоящего документа страдает психическим расстройством, страдающим психчесмки м расстройством, которое ты говно на звал психическим расчстройстовм которое он думает что я ****утый, что онидумает, сука, орн сука там сидит и штаны протирает ****т ь в кобинетет он сидит та м тут ты кто ты думаешь а я в канцелярие работа л я ра отаботал я а ты говно сука ты к видел.

Я купил колбасу. Колбасу Русановскую, без сала. Розовую, довольно толстую колбасу, фактура которой похожа на березовую древесину, а цвет – на слабый раствор марганцовки. Колбасы я купил 206 грамм, одним куском. Секция колбасы была как четвертушка шара, а не как цилиндр.

 
------------------------------------------------------



Что он там строил?

Inspired by “What’s He Building?” by Tom Waits


Этот странный человек что-то строит там, у себя в черном доме. Он копает уже второй день и земляной вал становится все выше.
Он поселился здесь два месяца назад, в слюнявом апреле, когда клейкие сосульки расплылись по крышам и лужи перестали замерзать на ночь.
Он появился никем не замеченный, приехал на подводе и всего-то имущества у него был чугунный фонарь и саквояж, какие в старину носили акушеры. Копна кудрявых волос, узкое лицо, круглые очки в простой роговой оправе. Он всегда ходит ссутулясь, его черный плащ слишком старомоден даже для нашей местности.

Алексей видел, как он ночью выходил на крыльцо и всматривался в ночную тьму, а потом зажег свой непонятно зачем привезенный чугунный фонарь и читал при его неровном свете какую-то толстую книгу. Алексей готов поклясться, что это колдовская книга, хотя стоял слишком далеко, чтобы видеть.
Председатель сказал, что новый человек купил дом покойного учителя, заплатив сразу, наличными. Что он собирается жить здесь и делать какую-то работу, о которой никому не рассказывает.
Председатель говорит, что ему нет дела, но я-то знаю, что после того, как мы с Алексеем съездили в Центр и купили патроны, и я купил новый карабин, он тоже приобрел амуницию и еще завел цепного пса.

Сегодня я наблюдал за ним из слухового окошка. Новый сосед курит непонятные сигареты. Я никогда не видел черных сигарет, а он именно такие курит.
Говорят, он очень умный, говорят, работал советником, там, в Центре. Мы того не знаем, а только видим, что тут нечисто.
Потому что он беспрестанно мастерит что-то в сарае. И эта яма, он постоянно ее копает. И во дворе уже так много земли. Что же он там делает?

Я знаю, что Алексей подкрался как-то раз к его окошку вечером, когда тот жег свой фонарь и писал что-то в толстую тетрадь. Алексей смотрел на него полчаса и он ни разу не оторвался от бумаги, его черная тень колебалась на стене и Алексей чувствовал, что у него нехорошие глаза.
Он так и сказал: «Я почувствовал, что взгляд у него недобрый, хоть он и сидел спиной». И тень металась по стене, черная, страшная. И у него нет телевизора. Есть только какой-то старинный граммофон, который он заводит иногда вечером. И музыка, которая доносится оттуда… Она, ну не знаю, как сказать. Она НЕ ТАКАЯ. У нас такую не слушают.

И вот на прошлой неделе все наши стали покупать оружие и ставить решетки на окна. Потому что он что-то замышляет там. У него нет знакомых здесь, и он почему-то всегда подчеркнуто вежлив с почтальоном – это единственный с кем он общается. Раз в неделю он носит на почту бандероль и в ней бумаги. А два раза ему приходили письма. На них ничего не написано, а только адрес, а вместо обратного – какой-то квадратный штамп и написано что-то витыми буквами, но не по-русски.

Сегодня днем мы с Алексеем молились, чтобы нам подсказали, что делать. Но образ молчал и мы решили, что это, должно быть знак.
Но мы не хотели идти просто так, поэтому решили подождать еще, подождать, чтобы точно уже быть уверенными.

И вот сегодня он вышел на крыльцо раньше обычного и в руках у него была такая как бы дудка, но не дудка, а длинный такой как бы согнутый червь с круглой дыркой, которая смотрит вверх, а на теле червя было множество блестящих кнопок и крючком. А на конце этой дудки такой мундштук, который он снимал и продувал. И вот, когда он продул его, он снова зажег свой фонарь и сел на крыльцо. Он сидел и фонарь качался и он смотрел в свою яму и дул в эту странную трубу или дудку. И звук был хриплый и как будто … не знаю как сказать, но не наш это был звук, странный, не такой. Мы переглянулись с Алексеем и я крепче сжал ружье.

И тогда мы пошли к председателю и позвали всех. Все пришли и шесть человек, включая доктора, сказали, что мы не можем ждать, пока он построит там то, что он строит. Потому что тогда уже может быть поздно. Только старик Уран сказал, что может быть нужно подождать до завтра и, может быть, позвать из Центра людей или офицера, с которым сын старика знаком.
Но большинство решило так, и мы взяли оружие и пошли к его дому.
И когда мы выводили его во двор, он стонал и щурился как-то странно и глаза у него были какие-то … будто он знает что-то нехорошее.
И он все спрашивал, за что, за что мы бьем его, видно он думал обмануть нас.
Но мы окончательно убедились, что он нечистый после того, как облили его бензином и первые две спички сломались у меня в руках. И еще когда третья спичка зажглась и он вспыхнул, как факел, он кричал как-то страшно, будто зверь дикий и, догорая, он еще чуть дергался. Мы отвезли его тело в кузницу и сожгли в печи, а пепел зарыли на старом кладбище, где уже не хоронят и где, говорят ночью ходят злые духи.

Но и сейчас я просыпаюсь ночами, особенно в полнолуние, и сердце мое режет дикий страх, потому что мы ведь так и не узнали, что он там строил такое, у себя во дворе, этот странный человек…