La cuisine

Сами знаете, женщины бывают разными. Бывают симпатичные, бывают с большой грудью, встречаются рыжие, а иногда даже умные. Анатолий Владимирович предпочитал женщин, которые вкусно готовят, так как на самом деле любил много и обстоятельно поесть. Работа его позволяла выбирать, и выбирал он именно таких.
Техника выбора, как всё гениальное, была проста. Любой свой осмотр начинал Анатолий Владимирович вопросом, что же его пациентка ела сегодня на завтрак. Если не дай Бог это оказывалась яичница или что ещё хуже какие-нибудь мюсли с молоком или йогурт растишка из холодильника, Анатолий Владимирович замолкал и следующая его фраза была вежливо-нейтральное "до свидания" с понятно высказанным подтекстом-пожеланием больше никогда не видеться.

Если же в ответе звучало что-нибудь вроде свиной отбивной с луком или хотя бы жареной картошки на сале, осмотр тогда затягивался. Анатолий Владимирович досконально выяснял, что же в таком случае было у дамочки вчера на ужин, потом на обед и на завтрак, погружаясь всё глубже и глубже одновременно в лоно пациентки и в её кулинарные способности.

После определения недельного меню и, что особенно важно, коронных блюд возлежащей на кресле, и при соответствии её ответов его пристрастиям, он переходил к фазе сближения.
Хорошо отрепетированным движением находил он одну очень чувствительную точку внутри осматриваемого тела и со словами: "а вот так вот, надеюсь, вам будет приятно", надавливал на неё особым образом.
"О да, доктор" слышалось в ответ почти всегда, и после этого договориться о продолжении обследования на дому, поближе к кухне хозяйки, было несложно.

Нельзя не отметить тот факт, что у Анатолия Владимировича при этом была законная жена. Но можете ли вы представить себе ситуацию, когда в течении двенадцати лет, ни года, ни трёх и даже не десяти, а целых  двенадцати лет почти еженедельно для повышения гемоглобина в крови вам бы пришлось есть печёнку. Кто-то устаёт от секса с супругой, кого-то достает её постоянное зудение по поводу отсутствия денег, Анатолия же Владимировича тошнило от одного упоминания или запаха свежеприготовленной печени. Поэтому при любом удобном случае он изменял своей благоверной - между прочим врачу-терапевту, заботливо контролирующей его здоровье, с любой кулинарно талантливой и раскрепощённой особью слабого пола.
Может быть он изменял бы ей и с полом сильным, например за хорошо приготовленный торт или пудинг (за выпечку он был готов на всё) но мужчины на приёмы к нему не ходили.

То, что было раньше спортивным интересом - борщеца там с потрошками где-нибудь перехватить или пельменей домашних со сметанкой навернуть, постепенно превратилось в насущную необходимость. Чем больше в домашнем меню появлялось пищи диетической - всяких там овощей на пару, постных супов и другого пресного безвкусья, тем больше Анатолия Владимировича манило к жару духовок, где готовились печёные куры, млело мясо в горшочках и пеклись пироги с капустой, неведомая, почти магнетическая сила тянула к пузатым холодильникам, наполненным янтарными холодцами и хрустящими маринованными огурчиками. Его просто плющило от желания, стоило только подумать про аппетитные явства, которые могут оказаться на столе у той или иной его пациентки. И отбрасывая все условности, ломая преграды и домашние идилии Анатолий Владимирович добивался такого застольного изобилия, на которое только были способны благодарные дамочки.

Так бы, наверное, и продолжалось это чревоугодное безобразие, если бы однажды пара ног в ажурных чулочках (и почему все думают, что чулки мужикам нравятся больше? да, для осмотра удобнее, а так всё равно) так вот, одна пара коленок в веснушках (а дело, между прочим, было в самом конце ноября) на его стандартный вопрос ответила:
- Кажется артишоки и пророщенную пшеницу. Знаете доктор, от неё очень задорное настроение весь день - и с этими словами ноги сошлись вместе, придавив уши Анатолия Владимировича к черепу и чуть погнув оправу очков.

Он выронил инструмент, который не преминул звонко грохнуться на кафель, и застыл в шоке. Застыл не инструмент, то есть не зеркальце для осмотра (хотя то, откатившись в самое труднодоступное место, тоже успокоилось), замер Анатолий Владимирович и, пребывая в ступоре, переваривал случившееся.

Пациентка, кажется, поняла, что сделала что-то не то и, аккуратно разведя ноги, кокетливо улыбнулась, приподнялась на локтях, заглянув доктору в глаза.
- Артишоки? Ар-ти-шо-ки?! - постепенно Анатолий Владимирович стал приходить в себя. Он вдруг спохватился, что стоит как истукан, обратил внимание, что стоит к тому же с пустыми руками, и полез искать потерянный символ гинеколога. После нескольких чертыханий и невнятного позвякивания чего-то стеклянного снизу раздался полупридушенный, то ли от недостатка воздуха, а может от волнения, не голос даже, а хрип:
- А что это!?
Дамочка на кресле заерзала, устраиваясь поудобней и, подумав немного, решила всё же уточнить:
- Это, это что?
- Ар-ти-шо-ки, - донеслось снизу торжественно.
- А-а-а, довольно вкусная вещица. А как бодрит, - и она опять свела чуть-чуть коленки.

- Правда? – Анатолий Владимирович даже вскочил на ноги, чтобы посмотреть в глаза пациентки, уж не обманывает ли! Честно говоря, по лицам он был небольшой специалист, но эти полупрозрачные, чуть с голубизной, широко распахнутые наивные глаза лгать не могли.

После её утвердительного кивка он начал судорожно разыскивать волшебную точку, чтобы поскорее закрепить знакомство. Это ему не удавалось довольно долго, наверное, от волнения, и он судорожно тыркался пальцами то в одну, то в другую сторону, все время успокоительно приговаривая, «сейчас, вот сейчас же вам будет приятно», пока наконец не раздалось знакомое «Доктор, да вы кудесник». Смахнув выступивший пот, Анатолий Владимирович поймал ускользающую мысль, что не провел свой обычный опрос на тему, «а что Вы ели вчера и позавчера и вообще, что вы предпочитаете из еды…».

- А что Вы обычно едите перед сном? - начал он наверстывать упущенное.
- Перед сном? Ой, а что, это связано… это как-то связано с тем, что Вы увидели там…?
- Да нет, же. – доктор поморщился на бестолковость женщины, но раздражение как-то быстро улеглось, едва он вспомнил про артишоки, - нет, совсем не связано.  Просто интересуюсь.
- Ну-у-у… вечером...-  Кажется, она закатила глаза, но этого уже не было видно из-за шторки, где она натягивала на себя одежду.  – ну-у-у вечером, я люблю например оленину с кедровыми орешками. Оленина она не слишком тяжелая. Еще, конечно, можно рыбу, например форель. Только не речную, речная она безвкусная.
- Да-да, безвкусная это отвратительно. Это… это как салфетку жевать. Очень не люблю безвкусную, - одним духом выпалил Анатолий Владимирович и начал в величайшем волнении перекладывать с места на место ручку, которой делал записи  большой толстой тетраде.

Мысли, которые терзали его в этот момент, были примерно такого содержания:
- Не может быть. Какие вкусы. Оленина, артишоки. Кстати, что это вообще такое  - эти артишоки. , Надо бы точно узнать. Нет, сначала надо договориться о встрече. А там уже. Вот это повезло, это же какая  кухня. Форель, может даже что еще похлеще. Так, не забыть, что речная она безвкусная. Где она ее берет, эту неречную форель, да с кедровыми орешками.

- Э…э, - Анатолий Владимирович посмотрел в карту, лежащую перед ним, - Ольга Игоревна…
- Можно просто Ольга, - из-за шторки высунулась ее голова и в подтверждение собственной фразы интенсивно кивнула, - хорошо?
- А она оказывается даже симпатичная немного, блондинка, - подумал Анатолий Владимирович, собираясь как то подвести разговор к последующим встречам. - Знаете, Ольга, как Вы отнесетесь к тому, чтобы нам с Вами еще разок увидеться?
Дамочка затянула паузу на период методичного расправления всех складок теплого платья – это было видно  через отодвинутую занавеску, и снова задумалась. Мыслительный процесс явно не был ее основной деятельностью.
- В смысле, Вы осмотреть меня еще раз хотите?
- Да… да, то есть, нет. То есть не совсем да. Мы могли бы посидеть, поужинать. Артишоки там, осетринка. Ой простите, оленинка. Это я от волнения сбиваюсь. Просто такие предложения. Ну вы понимаете… Клятва Гиппократа… и…
- Конечно, конечно, понимаю, - на лице Ольги появилась та самая хитрющая улыбка, с которой она начинала заигрывать с доктором еще во время осмотра. – Конечно, давайте поужинаем. Например, сегодня?   
- Да да, сегодня. Обязательно сегодня, - а в голове стучало: «Ах! Какая женщина. Чудо а не женщина. И сама пригласила на ужин. Фантастика. Только главное, главное, чтобы что-нибудь вкусненькое было». - А что мы будем есть?
- Ну… успев уже покинуть узкое пространство за шторкой недавняя пациентка, а теперь уже соблазняемая и обхаживаемая Ольга опять задумалась, - ну… вообще-то я должна задать Вам этот вопрос. Вы какую кухню предпочитаете?
О Боги! Да она просто великолепна. Какую же я кухню предпочитаю. Да какую, какую же…  - Ольга, знаете, я предпочитаю любую. То, что нравится Вам, понравится и мне. Только вот…
- Что?
- Только вот можно ли сегодня мне попробовать артишоков?, - и про себя, - Сразу быка за рога. Нет, все-таки богиня. Настоящая кулинарная богиня.
- О! А я бы и не сказала вот так вот, что Вы любите французскую кухню. По Вашей комплекции Вы прямо итальянец и любимые Ваши блюда – паста, пицца и главное побольше соуса. Ваши пальчики, - и она очень вольным жестом взяла его за руку и прижала ее к своей груди, - ваши пальчики они просто созданы, чтобы брать что-нибудь жирное, масляное, макать это все в огромную чашку с острой приправой и отправлять прямо в рот, - увидев, как округлились глаза Анатолия Владимировича, закончила, - Ну хорошо, артишоки, так артишоки. Будут Вам и они. Где же мы встретимся, а? Давайте договариваться, и мне надо бежать.

Анатолий Владимирович был даже не на седьмом небе. Его небо находилось еще выше раза в два, а может быть в три. Поэтому, не подумав о необходимых в таких случаях принципах осторожности, а может быть наоборот уверенный, что все пройдет гладко, ввиду отсутствия обручального кольца на ее безымянном пальце, он выпалил слишком уж поспешно:
- Давайте прямо у артишоков.
- Давайте, но может быть все-таки на улице. Вот держите адрес.  – И она быстро начиркала что-то прямо в его книге записей напротив своей фамилии, - Сами видите, место такое… но Вы же понимаете. Я там живу буквально, а Вы человек новый. Вас без меня могут и не пустить. Там швейцар очень строгий. А со мной пойдете, никто и не спросит.
- Конечно, конечно. Не пустят, без Вас швейцар не пустит, вы же там живете… - он уже просто тихо лепетал, давя в сознании горы итальянской, французкой и любой другой кухни, которые выдавало ему его воображение. Ольга, стоящая у плиты в коротком передничке, с длинными стройными ножками, в чулках и с веснушками на коленках, которые своей трогательностью только подчеркивают нагруженный поднос, который она держит в руках. А на нем, а на нем… А на столе…
- Значит, договорились, часиков в семь?
- В семь, ровно в семь. Я не опоздаю, я даже раньше приду.
- Да уж, пожалуйста, а то на улице сейчас холодина… - и она умчалась в темноту коридора.

Со следующими пациентками Анатолий Владимирович даже и не пытался заговорить. Все его естество готовилось к вечернему принятию пищи. Жене он позвонил сразу же, благо работала она на третьем этаже, прямо над ним, и сказал, что пойдет сегодня к Ваське, пить с ним пиво.
- Только не много, я же все равно узнаю. Пиво в малых количествах полезно для потенции, в больших же…  - в эту секунду он отключился, потому что дальше должна была последовать стандартная лекция о его большом брюшке и о том, что давно уже пора взяться за ум, сесть на нормальную диету и, наконец, похудеть. Зато в голове завертелась совершенно новая неожиданная мысль о потенции.

На нее он в принципе никогда особенно не жаловался, но откровенно говоря и половым гигантом назвать себя не мог. - Надо бы как-то подстраховаться, укропчика что ли пожевать, а то эти молоденькие барышни они такие, им одного застолья мало, потом же придется и… - подумал он и вернулся к очередной реальности, разложенной перед ним в позе «ноги выше головы».

В половине шестого, закончив работу, он некоторое время прихорашивался перед зеркалом, подправляя свою внешность то точечными ударами ладоней по  щекам, в надежде придать им жесткую форму, то прилизыванием волос водой из под крана, в надежде пригладить торчащий хохолок с уже появившейся сединой. Впрочем, времени много не было, поэтому выскочив из кабинета и даже не закрыв его, он бросился вниз по лестнице.

Прежде чем приехать на свидание он купил цветы, чего прежде за ним никогда не водилось. Но то, что мелькало в его голове оправдывало и цветы и многое другое.
- Женюсь, на такой точно женюсь. Брошу свою, дуру, и перееду к ней. Она мне будет готовить каждый день что-то новое. Итальянскую, фанцузкую, немецкую кухню. Интересно, может ли она что-нибудь немецкое. Надо будет сегодня спросить. Но все-таки, какая же она умница. И совсем не ломака… И до сих пор совсем одна…

- Ой как это мило, какие они хорошенькие – это она про цветы. Ну что же Вы встали, пойдемте, пойдемте, видите, вон туда, вон вывеска светится. – и Ольга почти волоком потащила Анатолия Владимировича, который от предвкушения артишоков, находился в состоянии предоргазмном, а потому самостоятельно мыслить и делать ничего почти не мог.

- Здесь написано «La cuisine». Все думают, что это что-то такое, оригинальное, а это по-французски значит просто – кухня. Но готовят здесь хорошо.
- П… постойте, какой еще лакузин…
- Ну как какой! Да вот же он, вот и ступеньки. Вы только осторожнее, не поскользнитесь. А то придется нам еще одного врача приглашать к ужину. Хирурга, - и сама засмеялась своей шутке, да так увлеклась, что не расслышала его фразы.
- Что Вы говорите?
- Я… Но… но Вы же сказали, то есть я подумал, что Вы, Вы сами.
- Что я сама, - она совершенно не замечала его состояния, вся возбужденная чудесно начинающимся вечером.
- Готовить! Я думал, Вы сами будете готовить артишоки.
- Ой, да Вы что, какие артишоки, я же вообще готовить не умею, - и она втащила его в уютный свет за стеклянными дверями. 
– Я вообще все время завтракаю, обедаю и ужинаю где-нибудь, где вкусно кормят, - продолжала она щебетать – сами знаете, у нас в городе очень мало приличных заведений, но вот когда я выбираюсь в Москву…

Через несколько минут Анатолий Владимирович уже сидел за толстой накрахмаленной скатертью, освещаемый отблесками двух свечей стоявших между ним и Ольгой  (для романтики, они так дополняют Ваш букет) и с мукой вглядывался в незнакомые названия устриц на меду и угрей копченых с душком, судорожно соображая, что же оставить в залог, если денег не хватит, а их точно не хватит... Часы, но они совсем простые. Может быть паспорт?
А она продолжала все говорить-говорить-говорить, то комментируя какую-нибудь трудно произносимую позицию меню, то вдруг предлагая выбрать именно к этому барашку вот это вот густое «Кьянти» такого-то далекого года и все время нежно прижимаясь под столом своей коленкой к его вспотевшим от обиды ногам. 

_____________
La cuisine  -кухня (фр.)