Она уехала...

Она уехала. Посмотрев в зеркало, поправила свою голубую вельветовую кепку, положила сумку на плечо, виновато улыбнувшись, поцеловала меня в висок и – уехала. Навсегда.
О том, что она уезжает, я узнал только вчера. Летом мы жили на даче – под Лугой. Купались в озере, по-фетовски пили чай на веранде. Потом – короткая и серая осень в Петербурге, зима, начавшаяся так рано... снег, белый, как молочная пена в капуччино...
Иногда мы ходили в «Republic of Coffee», иногда, когда настроение было совсем не республиканским, – в “Идеальную чашку”. Когда она обижалась на меня, я приносил ей домой мороженое, с виноватым видом становился около её двери и ждал, пока она взглянет в глазок, потом долго-долго извинялся, и мы вспоминали о мороженом только с утра, когда она шла ставить кофе и находила его растаявшим, в пластиковой прозрачной коробочке (мадам, что продавала мне это мороженое, хорошо запомнила меня и всегда без вопросов клала ромовую вишню и шоколадное!)...
И хотя мой мир немыслим, пуст, возможно, не существует без неё, всё-таки была осень, и были листья, были кофе и мороженое, были лето и дача... Была и вельветовая кепка, что так шла к её светлым волосам,– я помню, как мы купили её, случайно заглянув в “Пассаж”; после этой девушки осталось светлое ощущение, такое, какое остаётся после рождества в Вильнюсе или после ванильного коктейля в Mc’Donalds’ на Среднем проспекте, и я готов смотреть за уходящим поездом, пока медленная зелёная линия не скроется за грязной кирпичной стеной – там, далеко-далеко!..