Новогодний сон, придуманный для Наташи

Новогодний сон, придуманный для Наташи.




«Дела сердечные будут полны тайн,
грусти и воспоминаний».
(Гороскоп Козерога
на 31.12.2002)


«Дай мне руку», - сказал я и мы пошли.

Попадали ли вы когда-нибудь в сказку? А вот мы – попали! В сказку или в Рай – не важно. Ведь, что такое Рай? – это Мир С Положительными Эмоциями. Сказка...
Да, мы попали в сказку... Это чувствовалось в самом воздухе. Небо распалось над головой своими самыми голубыми красками. Солнце светило восторжено-ярко, лаская кожу, но, не обжигая ее. Сочная растительность под ногами была плавно расцвечена фиолетовыми ежиками клевера и лопушками ромашек. Были островки анютиных глазок, полевых фиалок и невинных маковых бутонов. «Смотри! Смотри!», радостно шептала ты, показывая на красочные пятна каких-то неизвестных тебе цветов. Кочешки розовых кустов отражались в отдалении. Цветов было так много, что они почти  топили в себе всю зелень травы, не нарушая при этом целостной гармонии. От цветов поднимался вверх аромат, смешивался с ярко-голубыми запахами неба и ненавязчиво оседал на плечах, руках и волосах слабым ароматическим осадком.
Казалось, шепот цветов, дрожание воздуха, игра ветра на солнечных лучах, смех счастья – все это порождало, беззвучную, но уловимую двенадцатым чувством музыку.
Впереди нас бежала желтая песочная дорога, не пропадающая до самого горизонта. Что было сзади, мы не знали – оглядываться было глупо. И не интересно.
«Так красиво, что хочется танцевать!», - говоришь ты, светло улыбнувшись, поднимаешь кверху руки с присогнутыми пальчиками и, впившись улыбкой и карими глазами в бездонную голубизну неба, кружишься на месте. Не останавливаясь, берешь меня за руку и, смеясь и не обращая внимания на мои слабые и ненужные возражения, втягиваешь меня в свой танец.
Мы кружимся, бегаем друг за дружкой, вращаясь вокруг земной оси, проходящей сквозь наши скрещенные ладони. Но, вот ты ближе, ближе... Оборачиваешься ко мне лицом, обвиваешь руками мою шею; я, обняв, приподнимаю твое невесомое тельце, покрепче прижимаю к себе. И мы кружимся и целуемся, целуемся, целуемся!
От этой веселой карусели начинает кружиться голова и все вокруг. Ноги перестают находить опору и, под твое изумленное «а-ах!», мы, как опьяненные, падаем вниз. Но песок расступается в стороны под нашей приближающейся тенью и смыкается над головами теплыми морскими волнами.
Твой мгновенный испуг переходит в радостный смех, слегка приглушенный водой, и белым бисером пузырьков поднимается кверху.
«Здесь можно дышать!» - кричу я и сам не узнаю своего голоса – таким он стал мягким и теплым.
Вода была самой нежной температуры и совсем не ощущалась. Как и вес тела. Мы опускались все ниже и глубже. Стало чуть темнее, но тонкие солнечные лучи по-прежнему сопровождали наше погружение. Мы легко опустились на дно, покрытое мелким белым песком и слюдой ракушек. Вокруг нас сбитой стайкой терлись яркие оранжевые рыбки, расплескивающиеся в стороны при каждом нашем неосторожном взгляде, но с детским любопытством собирающиеся снова. Ты повела рукой из стороны в сторону, и они обратились в искрящееся бегство.
«Глупенькие», - засмеялась ты, - «я не хотела вас пугать! Возвращайтесь!» И рыбки, облетев вокруг нас, заняли прежнее положение.
Ты присаживаешься на белый, в черную крапинку, плоский камень и пытаешься погладить ближайшую рыбку.
Один из солнечных лучей, пробившихся к нам сверху, был особенно ярок и широк. Я осторожно прикоснулся к нему пальцем, но луч оказался совершенно не горячим, а, скорее, слегка теплым. И очень податливым и мягким на ощупь. Где-то на уровне своих глаз я перехватил луч большими и указательными пальцами обеих рук и без усилия перервал плотную золотую нитку. Солнечный луч, идущий сверху, тут же опять дотянулся до дна, а у меня в руках осталась эластичная полоска живого огня.
«Что ты там такое интересное делаешь?» - спросила ты, не сводя с меня светящегося взгляда.
Я закрутил отрезок луча в обруч, переплел его концы, чтоб не разошелся обратно и медленно надел тебе на голову. Твое лицо, и без этого озаренное веселой улыбкой и светом глаз, засветилось еще сильнее. Ты снова обняла меня, прижимаясь всем телом, и прошептала:
«Спасибо!»
Я поцеловал тебя в губы, ощутил ответный поцелуй, прижался губами к твоему виску, опустился к мочке уха, стал целовать шею, левое плечико, грудь, хотел опуститься еще ниже, но, к своему удивлению, наткнулся на начинающиеся от бедра блестящие чешуйки. Русалочий хвост!
В ту же секунду ты, изогнувшись всем телом, порывисто выскользнула вверх из моих объятий и начала описывать вокруг меня неширокие круги, заливаясь довольным смехом и наслаждаясь моим недоумением.
«Ну, а теперь попробуй догнать!» - слышу я, и ты, помахивая своим хвостом, так ловко, словно родилась с ним, проплываешь совсем близко. Я бросаюсь в погоню и чувствую, что отталкиваюсь от воды не ногами, а чем-то, что должно ощущаться как хвост. Но оглядываться некогда – мы, под звонкие колокольчики твоего смеха, несемся  сквозь невидимую патоку морской толщи, легко огибая коралловые рощи, врезаясь в пушистые облака хлипких придонных растений и рассеивая беззаботные стайки разноцветных рыбок. Ты резко снижаешься и приземляешься на большую белую ракушку. Потупив глаза и сдерживая улыбку, ты часто-часто моргаешь ресницами – мол, сама невинность, сижу тут, никуда и не бежала. Хитрюга!
 А я, словно и не заметил ничего – так, поплавали! – оплываю вокруг ракушки и этак непринужденно говорю:
«Знаешь, в таких ракушках иногда жемчужины прячутся?»
«Правда?» - удивилась она. – «А можно ее посмотреть?»
Меня, как всегда, позабавила резкая смена вектора твоей заинтересованности. Ты съехала с ракушки, как с горки, прямо ко мне в руки, долго поцеловала и с ожиданием оглянулась на ракушку.
Если честно, я не знал, что делать с этим известковым, ростом с меня, монолитом. Мне представлялось, что открыть его можно только хорошей порцией тротила. Я задумчиво постучал по белой шершавой стенке костяшками пальцев, соображая, как бы потактичней объяснить собственную несостоятельность, но в этот момент, очевидно на мой стук, створки ракушки сами растворились и на меня недовольно посмотрел пучеглазый моллюск.
«Чего?» - неприветливо спросил он.
Я от неожиданности даже почти не удивился ни тому, что со мной говорит какое-то малоклеточное, ни тому, что оно вообще говорит. Не обращая внимания на приглушенные «охи-ахи» за моей спиной, я лениво взглянул на моллюска и без тени улыбки сказал:
«Лебедь нас к тебе послала».
Тот окинул меня с ног до головы недоверчивым взглядом – ходят тут всякие! – скрылся в недрах своего жилища и через миг вернулся, катя перед собой идеальную жемчужину. Скатив ее мне на ладонь и не слыша моего «спасибо!», он что-то насупливо буркнул, отвернулся и створки ракушки плавно сошлись.
«Ой, какая красивая!» - проворковала ты, наклонившись к моей руке.
«Погоди», - улыбнулся я. – «Мы вот что сделаем...»
С этими словами я прилепил жемчужину к твоему солнечному обручу. Переливающийся бликами шарик сразу же нашел себе место. По обручу пробежал серебристый свет, озарив твои каштановые волосы, и ты стала похожа на фею.
Энергично чмокнув меня в щеку, ты резко взмотнула воду русалочьим хвостом, пропавшим на время разговоров о ракушке, и быстро-быстро понеслась к поверхности, навстречу солнечному свету.
Опомнившись, я тут же догнал тебя, и мы проскочили последнюю пленку водной поверхности взявшись за руки,  и пробками взметнулись к небу.
Только здесь, в Раю, можно летать на крыльях любви, отталкиваясь от воздуха русалочьим хвостом!
Я попытался обнять тебя в полете, но руки повели себя непривычно, почему-то дернули меня вверх и задержали падение в воду. Выскальзывая, ты вскинула ко мне руки, взмахнула ими и, с выражением растерянности, тоже осталась в воздухе.
Я быстро оглянулся. Так и есть – крылья!
За моей спиной раскинулись два кристально белых, пушистых крыла. Совершенно таких же, как у обычных ангелов. Может, чуть-чуть поменьше. Они необременительно шевелились, удерживая меня в воздухе и не вызывая при этом никаких неприятных ощущений.
Я перевел взгляд на тебя и был поражен. Ты смущенно склонила головку на бок, а у тебя за спиной часто-часто дрожали два прозрачных изумрудных крыла – крылья бабочки. Они шевелились с такой скоростью, что казалось, будто вокруг тебя мерцает сам воздух.
«Какая ты красивая!» - вспыхнул я, подлетая ближе. Ты смутилась еще больше, взяла меня за руку и мы стали кружиться в невесомости, как до этого танцевали на песчаной дорожке. Мы поднимались все выше и выше, легкий ветерок сносил нас в сторону и так, в танце, мы проносились над землей, видя под ногами то рефлектирующую синь воды, то матовую зелень суши.
«Смотри – радуга!» - воскликнула ты.
«Давай: кто – быстрее?!» - предложил я, заранее предвидя: ты уже сорвалась с места и летела, быстро стрекоча изумрудными крылышками.
В несколько мощных взмахов своих «ангельских» крыльев я обогнал тебя и, на боку, полулежа на одном крыле, а вторым лениво помахивая, чтобы удержаться в воздухе, сопровождал твой полет и делал вид, что зеваю от скуки – мол, разве это гонка?! Ты шутливо погрозила мне маленьким кулачком и упрямо продолжала частить двумя своими невидимыми веерками.
К радуге мы подлетели одновременно.
«Ой, а я всегда считала, что радуги плоские!» - проговорила ты, когда мы оказались над ней. На нас смотрела темно-фиолетовая поверхность, шириной в половину моего крыла, вполне пригодная для сидения.
«Потому что с земли радуга выглядит как разноцветная полоска», - засмеялся я, – «а словом «полоска» никогда не называют трехмерные предметы».
Радуга была большая, высокая. Поэтому, хотя она и должна была, теоретически, закругляться по обе стороны к земле, здесь, на самом верху, это не ощущалось.
Мы сидели на нагретой солнцем поверхности радуги, свесив вниз ноги, и грызли семечки. Вас не удивляет тот факт, что на радугах растут подсолнечники? Меня не удивляет... Теперь - не удивляет. А - тогда? Догадайтесь сами!
Болтали ногами и сплевывали вниз шелуху. Чешуйки пролетали несколько метров, превращались в светлячков и принимались кружиться над головой.
«Где мы?» - услышал я твой голос.
«Кажется – в Раю», - притворно-буднично ответил я.
«Мы – ангелы?» - доверчиво спросила ты.
«Скорее всего», - отозвался я и улыбнулся. Ты улыбнулась в ответ:
«А если мы в Раю, то кто же бог?»
«Попробуй ответить сама».
Ты немного подумала и расцвела:
«А, я поняла! Это – рай для влюбленных! Любовь – она ведь как сон. Ну, а если любовь – это сон, то и бог здесь – Морфей! Правильно я угадала?»
Я был немного ошарашен этим вариантом – вот он гимн женской логике! -, но не мог найти ни одного минуса в таком объяснении.
«Я не удивлюсь, если ты права!» - сказал я и обнял тебя. Ты прижалась головой к моему плечу, переплела наши руки и, наморщив носик, спросила:
«А где же нам его найти?»
«Не знаю», - ответил я, зачем-то оглянувшись по сторонам. – «Может быть он ждет нас вон в том облаке?»
На голубой матрице неба за нашими спинами парило огромное облако, чистое и белое, как взбитые сливки. Формой оно напоминало трехгранную пирамиду и выделялось на голубом фоне как свет во тьме. Почему мы его не заметили раньше – не понятно. Наверно, потому что раньше его там не было...
«Ой, а вдруг он и правда там?» - ахнула ты, от волнения начиная чирикать своими крылышками и приподнимаясь над радугой.
«Предлагаешь посмотреть?» - спросил я, сам протягивая тебе руку.
«Конечно! Полетели!»
Крепко придерживая тебя, я взрыл небо своими крыльями, и мы понеслись навстречу облаку.
Дверей не оказалось. Ничего, похожего на вход – тоже. Мы не сразу поняли, что проходить надо прямо сквозь стены.
«Не бойся!» - подбодрил я тебя. И себя, заодно.
На какое-то время нас окутал непроницаемый туман, освежающий и светящийся матовым светом, который ничего не освещал, кроме самого себя. Звуки превращались в глухое эхо, непонятно откуда приходящее. Если бы с самого начала мы не переплелись пальцами, то легко могли бы потерять друг друга.
Внезапно туман исчез, как будто сдернули занавеску.
«Как добрались?» - услышали мы мягкий, приятный голос, идущий, казалось, отовсюду. - «Хотя, можете не отвечать – сам видел».
«Морфей?» - наугад спросил я.
«Ого! Это кто это такой догадливый?» - в голосе засквозило нескрываемое веселое любопытство.
«Оба», - нагло ответила ты.
«Оба – так оба», - согласился голос.
«А можно...ва... тебя увидеть», - неуверенно спросила ты.
«Чего – нельзя, того – нельзя», - засмеялся голос. – «к общему сожаления я – невидимый! Но, как - если помните - говорил старина Сиддхартха: спасение – не в созерцании меня!» «Смешной старик, правда?» - спросил он и опять залился смехом.
Несколько секунд прошло в молчании – мы не знали, что сказать.
«Вы, хотя бы, знаете, зачем вы ко мне пришли?» - насмешливо, но добро поинтересовался Морфей.
«Нет», - честно и в один голос ответили мы.
«Ох, влюбленные парочки, наверно, никогда не изменятся», – весело вздохнул бог. – «Во всяком случае, я никаких тенденций к этому не наблюдаю. А мне, поверьте, не так мало лет».
«Так зачем мы пришли?» - спросил я.
«Вы пришли, что бы подарить себя друг другу».
Да, это действительно так и было. Мы действительно пришли именно за этим. И только за этим.
Ты замечательно посмотрела на меня. Думаю, я посмотрел на тебя также.
«Помните: обрученные у меня, обручены навеки», - услышали мы голос. Он стал звучать глуше, появились другие, более звучные интонации. – «Вы готовы?»
«Да», - сказал я, обнимая тебя взглядом.
«Да», - сказала ты, целуя меня глазами.
И стало очень-очень тихо...

*       *       *

Когда я очнулся, мы уже лежали на берегу. Вода плескалась у самых ног, песок принимал форму тела и солнце жарко оглаживало загаром. Мы по-прежнему держали друг друга за руки.
«Хорошо, правда?» - спросила ты.
«Замечательно!» - отозвался я. Но услышал свой голос словно из далека.
«Ты теперь мой», - мечтательно сказала ты.
Перед глазами все поплыло, но какого-либо беспокойства не было.
«Это все жара», подумал я, «надо просто перебраться в тенек».
Но сил шевелиться не было. Я почувствовал, как солнечное тепло вытягивает из меня молекулки воды.
«Еще немного – и я начну испаряться!» - хотел сказать я, но в этот момент почувствовал, что я действительно испаряюсь!
Сначала я ощутил легкий зуд по всей поверхности кожи, словно с меня стягивали тонкую шелковую накидку, а потом понял, что покидаю свое тело. Инстинктивно я ухватился за твою руку и, уже чувствуя тебя рядом, увидел внизу на песке два наших тела.
«Как..., как ты это сделал?! Ты меня из... меня вытащил!» - изумленно засмеялась ты.
«Извини», - засмеялся я в ответ.
Чувство глубокого, радостного и светлого покоя окутало меня. Я видел, что и тебя тоже. Мы, вместе с теплом, излучаемым землей, поднимались к небу, а легкий теплый ветерок смешивал в одно целое туман наших астральных тел. Я уже перестал чувствовать, где заканчиваюсь я и начинаешься ты. Мы становились одним, становились навсегда.
«Помните: обрученные у меня, обручены навеки», - раздался из ниоткуда голос. Я почувствовал, что Морфей при этом должен улыбаться. Наверно, он всегда при этом улыбается. Хотя ему, поверьте, не так мало лет.
«Я люблю тебя», - услышал я.
«И я тебя люблю, Солнышко», - ответил я и мы долго поцеловались. И растворились друг в друге.

Время застыло... Мгновение остановилось... Как нам казалось – навсегда.
                29.12.2т2/04.47