Три женщины виталий егоров

   В комнате было совсем светло.
   Она встала с постели, зябко поеживая плечами, и стала быстро одеваться.
   Он чувствовал слабый запах ее пота, и едва уловимый аромат дешевых духов. 
   Он равнодушно перевернулся на спину и заложил руки за голову.
   Она поправила бретельки черного лифчика, заправляя в чашечки полные груди. Потом вступила в узкое красное платье и с трудом натянула его на себя.
   Наверное, сейчас попросит застегнуть молнию, подумал он.
   Но она, неловко изогнувшись, сама затянула ее на спине.
  Ты не хочешь мне ничего сказать,  отрывисто бросила она.
   О чем говорить, когда все уже сказано, подумал он, а вслух произнес, - долгие проводы - лишние слезы.
   Она наклонилась, поднимая босоножки. Платье туго, без единой складки, обтянуло ее сбитые ягодицы. Под ним четко обозначился абрис узких трусиков.
    Ну, и что. Все это уже позади, мелькнуло  у него в голове. 
   - До свидания, - не оборачиваясь, выдавила она и зашагала к двери.
   За окном слышался шум просыпающегося города.
    Первые дворники начинали убирать снег, выпавший за ночь.
Последний раз снег выпадал в городе лет десять назад. Каждый раз снег воспринимался городскими службами как стихийное бедствие. Газеты публиковали новости об уборке снега как сообщения с фронта. Десять лет назад один из пенсионеров, разгребающий снег возле своей машины, умер от инфаркта.
   Какой хлипкий народ, подумал он про себя.  Их бы к нам в Россию. При этой мысли ему вдруг стало не по себе.
   Что ты знаешь о России и о себе, произнес внутренний голос.
   Сколько можно возвращаться обратно? подумал он.
   Не все так уж и плохо. Вчера позвонил друг из России и сказал, что его книгу должен прочитать каждый.
 Господи! И что такого я мог там написать, чтобы она была нужна каждому? Наверное, все это хорошо, но чуть-чуть поздно. Эти бы слова услышать лет пять назад. А еще лучше, двадцать.
  И такие мысли означали, что его понесло. Он будет винить себя в утрате времени, в своей ненужности. Он будет винить себя во всем.
   А потом мысли перекинулись на другое.
   Как она идет по снегу в своих легких туфельках?
Но ты же закончил с ней все свои отношения, внутренний голос был упрям и безжалостен.
   У него на глаза чуть не навернулись слезы. От  жалости к себе, от тоски, от осознания бессмысленности существования.
   Чтобы спастись от приступа меланхолии, он высунулся из окна. Посмотреть, как она уходит.
   Из-за карниза ее не было видно.
  Было слышно, как ворковали голуби.
  Налетел порыв теплого ветра, и ему вспомнился другой вечер.




   Снег больше не падал. Воздух был ясен и знобок. Сероватое покрывало туч кое-где сбилось, и сквозь него проглядывала синева неба. На тротуарах лежал нетронутый снег.
   Витрины магазинов были по-праздничному украшены.
   Холодный ветер вздымал снежную поземку и раздувал полотнища пляжных грибков. На пляже было пусто. Набегающие на берег волны были свинцового цвета.
   Потом она стояла у окна и глядела на улицу. Вальтер лежал на животе и дремал.
   - Как здорово, - сказала она, рядом стадион. - Дети из близлежащих домов играют в футбол каждую субботу и воскресенье. А родители выступают в роли болельщиков.
   Она снова легла к нему.
   Кожа была прохладной.
   - Ты замерзла, - сказал он и накрыл ее одеялом.
   Она прижалась к нему.
   Как все просто, подумал он.
   Он случайно познакомился с ней на вечеринке. Когда вечеринка была в разгаре, она совсем опьянела, и сама попросила ее проводить. Его не пришлось уговаривать.
    - Я хочу, чтобы ты меня проводил, - сказала она.
    Как все просто.
    В подъезде двухэтажного дома было тихо и тепло. На подоконниках стояли маленькие горшочки с кактусами. Стены были выкрашены в розовый цвет.   
   Он долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Она почти висела на нем и громко смеялась. Соседняя дверь приоткрылась и на шум выглянула всклоченная мужская голова.
   Она махнула рукой и голова исчезла.
   - Меня зовут Дюймовочка. Ты знаешь сказку о Дюймовочке?
   Он включил свет в крохотной прихожей. Потом провел ее в комнату. Она прижималась к нему, и он чувствовал, что она дрожит.
    Она вытянула из-под свитера длинные черные волосы, поправила их и подала Вальтеру руки. В комнате царил беспорядок. На сером ковре валялись конверты из-под рекламных проспектов, книги журналы, губная помада, карманное зеркальце. Узкая деревянная кровать была застелена синтетическим покрывалом.
   В комнате стоял сладкий острый аромат. Раздражающий запах вербены и потного женского тела.
Вальтер чувствовал себя неуютно. У него самого под мышками было сыро. Запах пота был едким и острым.
   Не следовало бы ей так краситься, подумал он. Слишком уж вызывающие ресницы.
    Когда он стал снимать с нее одежду, ему показалось, что она только притворялась пьяной. Ее тело было совсем безвольным.
   Они лежали на боку, прижавшись, друг к другу.
   Потом они заснули.
   Утром их разбудили крики футболистов на стадионе.
   Она  надела на себя только свитер и вышла в кухню. Он слышал шум воды, позвякивание посуды.
   Она принесла на деревянном подносе масло, хлеб, колбасу. Круглый металлический кофейник. Не вполне чистый, с засохшими каплями старого кофе на боках.
   Они позавтракали в постели и снова легли. Вальтер молчал. Она лежала рядом и гладила его плечо.
   Едва касаясь. Скоре машинально, чем нежно и призывно.
   Тем не менее по коже побежали мурашки.
   - Послушай тест, - сказала она.
   - Что-нибудь серьезное? - спросил Вальтер.
   - Естественно, - улыбнулась она.
   - Представь себя, что-нибудь связанное с водой. Что ты видишь?
   Вальтер немного подумал. - Водопад в горах и купающуюся под ним женщину.
   - Опиши подробнее.
   - Очень прозрачный, светлый и холодный.
   - И что ты делаешь?
   Вальтер ответил не сразу. - Я смотрю на женщину.
   - Хорошо, - сказала она.
   - И что все это значит, - спросил Вальтер.
   - Это твои сексуальные желания. Вода, ты понимаешь? Ты входишь в воду, но она холодна. Конечно. Ты переживаешь страх. Это действует как шок.
    - Может быть, - согласился Вальтер. - Но, скорее всего ты говоришь о себе. Зачем ты притворялась пьяной? Чтобы освободиться от страха? Дюймовочку может спасти только прекрасный принц. Разве я похож на него?
   - Иди ко мне, - сказала она. Щеки ее пылали.

   Сексуальное удовлетворение снижает сексуальное превышение оценки. Бессознательное Нечто составляет существенную часть души. В продуктах психоза присутствуют бесчисленные взаимосвязи, параллели которых можно найти только среди мифологических комбинаций.

   Она назвала себя Дюймовочкой. Беззащитная девочка, лишенная в раннем возрасте отцовской опеки.
   И вот эта биополевая структура вызывала в нем страсть, подумалось ему. Действительно, удовлетворение от приобретения вещи снижает саму значимость вещи. Она не сказала ему ничего такого, чего бы он ни знал.
   Все рассуждения о том, что после пяти минут сексуальной близости люди более откровенны, чем после многих лет дружбы и платонических отношений, наивны. Секс не сближает, он создает новые отношения на физическом плане. Отношения, которые в основном вызывают чувства сожаления и разочарования.   

   Каждая мысль записывается на голограмме. Или, как сказано в учении ордена розенкрейцеров, вся информация записывается на семенном атоме, который располагается на верхушке левого желудочка сердца.

   И если каждое использование сексуальной энергии не по назначению является нарушением физического закона, то, следовательно, и каждая мысль, направленная на достижение сексуальной близости, носит отрицательную направленность. Мысль, которая принижает духовное начало.
   Со стадиона донеслись победные крики команды, забившей гол.
   Ветер почти стих.
   Оба притворялись, что спят.
   Он чувствовал, как по ее шершавой холодной коже временами пробегали мурашки.
   Две лягушки в кастрюле с холодной водой, поставленной на медленный огонь. Если лягушек бросить в кипяток, они выпрыгнут обратно. При постепенном нагреве лягушки адаптируются и погибают.
   Холодная вода вызывает шок, а зыбучие пески медленно поглощают жертву. Зыбучие пески бессмысленных сексуальных отношений и бессмысленных поисков новизны.
   -Ты весь дрожишь, - сказала она.
   - Ты плохо меня греешь, - коротким смешком ответил он.
   - Сейчас я принесу горячего молока.
Она встала и вышла на кухню.
   Молоко было обжигающе горячим и сладким.
   - Я положила туда мед, - услышал он ее голос.
   Потом он поднял глаза.
   Перед ним сидела блеклая непричесанная женщина с безвольно упавшими плечами. Кожа на плоской отвисшей груди была сморщена. На бледном фоне резко выделялись коричневые окружья сосков. Казавшийся ранее впалым живот вяло выдавался вперед.
   - Я, наверное, страшная, - ответила на его взгляд она, поправляя растрепанные волосы.
   - Нас учили во всем находить привлекательную сторону жизни. Сейчас ты податлива и покорна, как воск. Из воска делают свечи, при горении которых распадаются мыслеформы.
   - Кто ты есть на самом деле? Я не совсем тебя понимаю, - устало спросила она.
   - Я когда-то был прекрасным принцем, а сейчас невыплаченный долг, нараспев вполголоса произнес он.
   - Хватит дурачиться, - дернулась она.
   Она встала и набросила на себя застиранный махровый халат.
   Ему бросились в глаза ее широкие плоские ягодицы и остро выступающие лопатки. Ступни ног, узкие у пяток, узловато расширялись к пальцам.
   - Ты разочарован, - проговорила она, причесываясь у зеркала. - Поэтому тебе лучше уйти.
   Со стадиона вновь донеслись победные крики.
   Небо стало серым.
   - День заканчивается, сказал он. - А вместе с темнотой приходят иллюзии.
   В ближайшем баре его ожидает бокал холодного пива и горячая закуска. До отправления поезда еще достаточно времени.
   Обводя взором комнату, он увидел круглый металлический кофейник. Кофейник был не вполне чистый, с засохшими каплями старого кофе на боках.
   Точно также и на нашей голограмме отражается каждая физическая и внутренняя травма. Просто мы не умеем видеть.
   Нет никакого поезда. Есть минутная слабость, вызванная бессмысленностью существования. Иллюзия забытого прошлого, которое приобретает со временем идеальный оттенок…



Островерхие крыши, брусчатка на узеньких улочках, готические вывески возле сверкающих витрин.      
   Утренняя тишина.
   На крохотной площади ворковала стайка голубей.
   Рядом с домом была разбита зеленая лужайка. Возле нее гнулся старый каштан. По его стволу карабкался жасмин с белыми цветками. На малюсенькой клумбе росли петунии. За окном наклонился ставень, обвитый плющом. Просторная комната. Высокий потолок. В комнате стояла массивная дубовая кровать. На столе засыхали остатки позднего вчерашнего ужина.
   Ее загорелое тело выделялось на белой простыне.
   - Как ты ухитряешься так красиво загорать?
   - Загораю, и все тут, - сказала она.
   - И не используешь никаких специальных кремов для загара?
   - Ничего. Мне просто повезло, я унаследовала такую кожу от матери. Она сразу  делалась бронзовой на солнце. Отец, напротив, сразу обгорал. Делался красным, и все.
    - Чем занимается твой отец?
   - Он врач. Настоящий провинциальный доктор, сказала она. Он доволен своей жизнью, хотя и невероятно загружен. Ты можешь представить, что такое быть врачом в провинции.
   - Понимаю, - сказал Вальтер.
   Они смотрели друг на друга. Глаза у нее были почти синие. В радужной оболочке прыгали голубые искры. Казалось, будто улыбка собиралась в глазах, потом ярко вспыхивала на овальном лице.
   Он подался вперед, чтобы поцеловать ее. Она не отклонилась, но удержала его рукой за плечо.
   - Жаль, - сказал он.
   - Это все не так просто.
   - Думаешь о своем друге?
   - Да.
   Он помолчал и спросил потом, чем занимается ее друг.
   - Он адвокат.
   - Почему ты вообще уехала из столицы, - спросил Вальтер.
   - Почему? Вряд ли можно ответить в двух словах. Но там, конечно, были и другие женщины.
   - Он тебя обманывал?
   Она ответила коротким смешком. - Нет, он не обманывал. Он как раз все рассказывал, понимаешь?
   - А ты?
   - Я думаю, что ничего не смогла бы изменить в его поведении.
   Она сделала паузу. Потом, повернувшись на спину, дотянулась до тумбочки и взяла сигарету.
   - И ты все равно хочешь к нему вернуться?
   - Наверное, да, - выдохнула она.
   Вальтер обернул бедра простыней, встал и подошел к окну. Почему процесс трения двух биополевых структур друг о друга  называют вершиной любви? подумал он. Какая нелепица. Основной инстинкт, инстинкт продолжения рода облачен в сладкую форму воображаемых чувств. Какая разница с кем из особей данного вида производить совокупление для продолжения рода?
   - Ты обиделся, - сказала она. - Я просто хотела, чтобы ты знал правду.
   Под окном на велосипедах проехала стайка школьников.
   Облака окрасились в желтый цвет.
   Молодая женщина в высоких сапогах вела за руку своего малыша и что-то ему рассказывала. Малыш смеялся.
    - Вряд ли есть смысл обижаться, - услышал он свой голос. - Все возражения против этого сводятся к нравственности. Но нравственность – это лишь потворство вкусам сильным. Или своим представлениям об окружающем мире. То, что нравственно для одних, безнравственно для других. У каждого своя ниша, свой энергетический поток.
    - Я не совсем тебя понимаю, донеслось до него.
    - А зубы у нее белее жемчуга, сказал Учитель ученикам, когда они проходили мимо издохшей и разлагающейся собаки. – Вальтер сделал паузу, а потом добавил. - Он хотел этим сказать, что во всем можно увидеть привлекательную сторону явления. Это называется благом.
   Облако из желтого стало фиолетовым.
   Голубей спугнул проехавший по площади автомобиль.
   По стеблю плюща вверх полз крохотный жучок.
   В доме, напротив, на втором этаже пожилая женщина в сиреневой ночной рубашке распахнула окно. Ее седые волосы были накручены на большие розовые бигуди.
   Добропорядочная буржуазная местность.
   - Ты правильно сделала, что сказала мне правду. Ты выбрала свое благо.
   Вальтер повернулся и посмотрел на нее. Ему показалось, что бронзовая кожа приобрела красноватый оттенок. Просто у него защипало в глазах.
   - Посмотри, какой шкаф, - кивнул он.
   Она удивленно повернула голову за его взглядом.
   В углу комнаты стоял бесформенный дубовый шкаф с завитками и дверцами. За темными стеклами стояли книги. Золотые буквы на кожаных переплетах.
   - Он, наверное, простоит не одну сотню лет и переживет нас с тобой.
   Она резко села на кровати.
   - Неужели, ты такой бесчувственный?
   - Я никогда не казался себе жестоким, об этом мне говорили другие.
   Она встала и подошла к нему. Маленькая красивая женщина. Покатые плечи, налитые овалы атласных грудей. Его всегда удивляло, как у такой маленькой женщины могут быть большие груди. Крепкие ноги, выпуклые бедра, золотой лоскут в низу округлого живота.

   Леонардо Да Винчи как-то сказал, что не стоит увлекаться женщинами с тонкими и длинными ногами, худым телом и узким задом, как бы привлекательны они ни были на лицо. Их красота обманчива. Такие женщины в постели подарят мало радости, зато много потребуют, ибо утроба их ненасытны.
   Отдавайте свое предпочтение женщинам крепко сложенным, но ниже среднего роста, с толстенькими ногами и бедрами, широким тазом.
 
 Она положила руки ему на плечи.
   - Ты же прекрасно знаешь, что я не хочу с тобой расставаться, но ты сам не даешь мне повода задержаться возле тебя.
   Он внимательно посмотрел в синие глаза. В правый глаз. Маг должен проникать в правое полушарие, в подсознание.
   - Зачем выдавать желаемое за действительное, - разлепились его губы. Мы ничего не добьемся объяснениями. В любом объяснении заложен конфликт. Агрессия. Поглощение слабого сильным. Ты злишься, потому что не можешь зацепить меня. А я тебя все равно люблю. Но пойми, любовь моя бесстрастна. Я не могу разбрасывать эмоции.
   Она по-детски скривила губы. И еще сильнее обхватила его плечи.
   Чем пахнут ее волосы, подумал он. Запах осеннего увядающего луга. Желтоватый цвет, кое-где переходящий в красный.
   - Обожди, не стоит так реагировать, - он погладил ее волосы.
   - Я не могу ждать вечно, - она вздрогнула.
   Он прижал ее к себе и закрыл глаза. Бедная крошка, зачем она подвергает себя таким испытаниям.
    Женщина с седыми волосами, накрученными на розовые бигуди, внимательно смотрела на них из открытого окна.
   Облако из фиолетового стало светло-синим.
   Лучи солнца скользили по островерхим крышам.
   Ее родители во всем экономили, чтобы дать ей приличное образование. У нее было беззаботное детство. Она хотела быть современной и модной. Хохотушка. Беспечная и беззаботная птичка. Носила короткие юбки даже в холодные зимние дни. Утепляла свои трусики, набивая их ватой. Летом каждое утро купалась в реке. Обладала отменным здоровьем. Да и сейчас она выглядела гораздо моложе своих лет, благодаря хорошей коже.
   - А кожа у тебя чиста, потому ты осталась наивной девочкой, - прошептал Вальтер. Даже твой развратный адвокат не смог лишить тебя невинности. Что же касается нас, просто еще не пришло время выбора.
   За стеной зазвучала скрипка. Десятилетний сын хозяйки вполне сносно играл Моцарта.
   Женщина закрыла окно.
   Хлопнула входная дверь. Муж хозяйки, крупный и розовощекий мужчина, типичный бюргер, окликнул проезжавшее такси.
   - Комната будет за мной еще месяц, всхлипывая, - прошептала Хельга…

У него на глаза чуть не навернулись слезы. От  жалости к себе, от тоски, от осознания бессмысленности существования.