Хирургическая операция

Марлевая маска, пропуская сквозь себя дыхание практиканта, трепалась словно просящий ветра парус. Глубокий вдох и быстрый выдох. Парень нервничал, сильно нервничал и Арту, старому опытному хирургу со слезящимися от усталости глазами, это нравилось.
"Если нервничает, значит, не успел зачерстветь душой", –– сделал он вывод.
Гриша осознанно избрал стезю хирурга. Семейная династия –– убедительный аргумент. Учился хорошо. Зубрил учебники, резал лячушек, ковырял скальпелем посиневшие трупы, но вытаскивать человека с того света!.. ему еще ни разу не доводилось. Сражение со смертью на стороне жизни. Тут уж занервничает любой.
Он провел рукой по маске, оставив на белоснежной материи кровавый мазок, и дрогнувшим голосом, спросил у Арта:
–– Мы ее потеряли?
Тот хладнокровно посмотрел на монитор и уменьшил амплитуду бежавшей по экрану синусоиды.
–– Восемьдесят девять. Не потеряли. Электрошок! Ну, пошевеливайся! –– Потерял терпение Арт.
Практикант растерялся:
–– Я с ним не работал. Не могу я.
Арт схватил контакты электрошока и, мельком взглянув на дрожащую стрелку вольтметра, дал разряд.
Тело девушки дернулось, выгнулось дугой и со стуком опустилось на операционный стол.
–– Результат?
–– Пульса нет.
Арт до хруста в кистях сдавил рукоятки электрошокера и надавил на кнопку разряда.
–– Ну?!
–– Пульса нет.
–– Да что же это такое за блятство! Почему?!!.. Извини сынок.
Он склонился к уху девушки и прошептал:
–– Только не умирай, слышишь.
Он нетерпеливо мотнул головой, разломал ампулу с потенцивитом и погрузил в нее иглу, наполняя шприц бесцветной жидкостью.
Гришу словно парализовало. Он чувствовал свою никчемность и от досады готов был расплакаться.
–– Да поймите, не могу я! Не могу я!
Арт зло сверкнул глазами.
–– Перестань орать. Мешаешь.
–– Не могу я. –– Уже тише повторил практикант.
–– А что ты можешь? — Зловеще спросил он у парня.
Тот опустил глаза. Его взгляд наткнулся на свисающую с операционного стола руку.
«...какая белая, ни кровинки» –– метнулась в голове парня испуганная мысль.
Он посмотрел на Арта. Тот не терял время даром и теперь сосредоточенно чертил скальпелем на животе девушки кровавую линию. Лицо практиканта исказилось от ужаса.
–– Что вы делаете?
–– Прямой массаж сердца. –– Чуть разлепив губы, ответил Арт.
–– Руками?!
–– Ты умеешь ногами?
Арту нравился этот впечатлительный паренек. Ничего, еще раз столкнется с кровью и привыкнет, когда-то сам был таким. Первое время даже животных резать боялся. Резал и бежал в туалет выворачивать наизнанку желудок. Как сейчас помню, первое прикосновение к трупу. Странное ощущение. Интерес и страх на кончике скальпеля. Потом страх перед мертвой плотью прошел, его место заняла профессиональная привычка.
–– Только бы до сердца сразу добраться и успеть. Время поджимает, почти три с половиной минуты прошло.
–– …есть пульс! –– Шумно выдохнул практикант.
Арт снял маску и устало улыбнулся. Еще раз осмотрев края сделанного им разреза, он остался доволен проделанной работой.
–– Конечно, лучше было взять пилочку.
Практикант с интересом склонился над раной.
–– Почему?
–– Смотри, края ровные и аккуратные, это след обычного скальпеля. Ткань будет срастаться дольше, чем если бы она резалась пилочкой, такой скальпель с мелкими зубчиками. После пилочки края получаются слегка рваные, поэтому ткань быстрее срастается, есть за что зацепиться. Понял?
Парень кивнул головой.
Арт направился к умывальнику, на ходу снимая перчатки.
–– Зашивай и не робей, страшное позади. Но пока ты ее на зашил, она все еще одной ногой там.
Лоб парня покрылся капельками пота. Руки затряслись в каком-то нервном ритме, а в голове невидимый колокол начал оглушительно отсчитывать пульс.
–– А если я что-то не так сделаю?
–– Перешьем. –– Успокоил хирург и второй раз намылил руки.
–– Как это перешьем? –– Выпучил глаза практикант.
«Наверное, я ему представляюсь законченным сухарем, этаким профессиональным садистом», –– подумал Арт.
–– Хочешь, я тебе какие-нибудь стихи почитаю? Например Лермонтова. Ты любишь Лермонтова?
Не дождавшись ответа, он закрыл глаза и под журчание воды начал извлекать из памяти строчку за строчкой любимое восьмистишье:
У врат обители святой
Стоял просящий подаянья.
Бедняк, иссохший чуть живой
От жажды, глада и страданья…
Он слушал собственный голос, его чарующие звуки, спаявшую их воедино волшебную рифму, и ему казалось, что душа начала избавляться от застарелого стресса, расправила крылья и устремилась вверх к божественному и неизвестному. Вот-вот и она будет там:
...Куска лишь хлеба он просил,
И взор являл живую муку.
И кто-то камень положил
В его протянутую руку.
–– Вот гад, камень в руку. –– Возмутился практикант.
Миг блаженства был прерван. Хирург вздохнул. Вымыв руки, он скомкал висящее возле умывальника вафельное полотенце.
–– Ну что зашил?
Паренек неуверенно кивнул головой.
–– Ну что ж посмотрим.
В ярком свете мощных ламп лежала девушка, спасенный им, молодой, красивый, возможно, и добрый человечек. Арт подошел к операционному столу, посмотрел на живот девушки, на вереницу спрятавших следы скальпеля швов, потом на практиканта и довольно улыбнулся.
–– Кое-где края неровные, но для первого раза очень даже не плохо.
Ему захотелось пошутить, разрядить обстановку и он спросил у этого застенчивого, жедро приправленного веснушками паренька:
–– У тебе в родне портных случаем не было?
–– Не было. –– Вяло ответил паренек.
–– Не верю!
Губы Арта растянулись в широкой  улыбке.
–– Штопать у тебя совсем даже не плохо получается.