Вишенка

Разговор на длинную дистанцию, как забег. Учащенный пульс… от страха повредить душу самого дорогого человека – дочери. Но сознание собственной правоты безопиляционно предписывает давать рецепты.
Шаг вправо – пропасть: зрачок превращается в черную дыру. Словно слепой, ищешь дорогу: «И не сделаешь лишнего шага, если стоишь на краю,» – крутится в голове. Шаг влево – из глубины черной дыры, как огонек свечи, вдруг возникает искра понимания.
Вздох: где они – нужные слова?  Операционной проще, привычнее: скальпель, зажим, зажим… А на кухне Лерочка – дочь. Знаешь, где находятся ее почки, печень, селезенка, как сокращается сердце. А душа?
И вдруг все, что копилось годами и тысячу раз вертелось на языке, вырвалось, взорвалось вулканом и сбивчиво и надрывно, горячей лавой, полилось по кухне:
- Они так похожи – твой отец и Кирилл. И уж, конечно не потому, что оба врачи.
Любил ли он меня?.. Ах, как я сходила по нему с ума. На четвертом курсе – вдруг – беременна. Так неожиданно и беспомощно, словно слепой котенок. А он не вписал ребенка в свои планы: мы ведь, оказывается были полуголодными студентами, живущими в общаге. И рожать тогда, не знаю в каком законодательстве он это вычитал, было преступлением против себя и будущего ребенка. В общем – аборт. Он предложил мне это так рассудительно и просто, будто сдавать анализы. Нашел двух пятикурсников арабов измеда, которые промышляли этим.
- Мама, и ты поехала?
- Знаешь, почему я согласилась на это?
Просто не могла поверить: все ждала, что твой отец поднимет меня на руки, закружит на улице, закричит, одурело и радостно: «Дорогая, у нас будет ребенок!!!!», - вдруг губы и плечи матери задрожали, она почему-то умоляюще посмотрела на дочь и расплакалась.
НО Валерия все-таки родилась, сейчас ей 21 год и она студентка того же самого мединститута, который закончили ее родители. Правда, отца Валерия почти не помнит. Он неожиданно ушел от них, когда девочке было 4 года, потому что встретил героиню своего романа.
Они сидели на кухне, мать и дочь. Валерия отрешенно смотрела на голубые квадратики скатерти. Ее рука машинально потянулась к красно-белой пачке «L&M»,. лежавшей на столе. Девушка закурила и впервые за время разговора, скорее монолога, прерываемого короткими репликами, посмотрела на мать и протянула ей сигарету. Это был первый шаг на пути к поиску понимания друг друга, не смотря на то, что Валерия всегда считала мать своей лучшей подругой. Но лучшая подруга – всего лишь подруга. И было невыносимо больно оттого, что при всем желании она не могла духовно слиться воедино ни с одним человеком, ни на миг. Лишь она одна чувствовала ледяной холод своих больших виноградных глаз. Особенно сильно это ощущалось в моменты депрессий. И тогда только гитара надтреснутым мотивом пыталась залечить невостребованные тайники Лериной души.
Мать взяла сигарету, чуть коснувшись пальцами руки дочери. Они курили, обретая в этом магическом действе друг друга.
- Мы ехали куда-то, за город, чтобы… убить тебя. А твой отец будто с кафедры твердил мне, что это не ребенок еще, а сгусток клеток. Я хорошо запомнила две страшные фразы – «сгусток клеток» и «прерывание беременности». Он травил меня ими, как загнанное животное. А я то ждала: «Моя жена!» – и больше ничего. Плакать не могла: слезы внутри сгорали. Глаза сухие, а сердце пылало.
Мы приеъхали, а в квартиру войти не могу. С порога опрометьбю бросилась вниз по лестнице. В своей всезапланированности твой отец приносил нас в жертву. Без сожаления. В жертву своему размеренному житью-бытью. Он догнал меня: отчитал за капризы, зато, что «ломаю комедию». Да. Он делил со мной ответственность: от этого ведь не умирают. Он платил за все: за аборт красненькими бумажками и возможным моим бесплодием. Я оотолкнула его и побежала. Знала, что никогда не сделаю ЭТОГО, Как я ненавидела и его, и себя, ненавидела и презирала. Бродила по Минску весь день, как ополоумевшая, настолько опустошенная, что, казалось, я сделала ЭТО… И мне не хотелось жить, впервые и всерьез.
В общагу вернулась около полуночи. Твой отец ждал меня в комнате, болтал с моими соседками: «Женюсь, девчонки»! На столе стояла бутылка шампанского: «Прости, все будет, как ты хочешь».
Выстрелила пробка, а во вторник на следующей неделе мы подали заявление в ЗАГС.
Мать вздохнула:
- Теперь ты все знаешь. Я все равно не смогла приковать его, он ушел.
- Мама, ты жалеешь о чем-нибудь из прошлого?
- Не знаю… Нет, конечно, нет. Я же так люблю тебя, Лерочка
- Мама, хватит психологических изысков. Ты хочешь, Чтобы я вышла замуж за Алексея?
- Почему ты все воспринимаешь в штыки? Я же не давлю на тебя, а просто даю почву для размышлений. Ты сама должна принять решение, но боюсь, что, если ты сейчас откажешь Алексею, следующего шанса построить нормальные отношения у тебя уже может не быть. Алеша достойная альтернатива Кириллу: высшее образование, хорошая работа, стабильный заработок, квартира и серьезное отношение к тебе. Алексей хочет создать семью. Он готов заботиться о тебе всегда, а не только в постели.
- Перестань, мама! – рассерженно перебила ее Валерия. – Ты сейчас рассуждаешь, как когда-то отец: квартира, машина, серьезное отношение… А мои чувства, мысли и желания кто-нибудь собирается брать в расчет? Ты подумала о том, что я хочу любить, любить в браке, а не страдать по Кириллу, будучи женой Алексея.
- Милая моя, «любить»… Вы слишком «по-своему» любите друг друга. Неужели от большой любви к Кириллу ты уже четыре месяца встречаешься с Алексеем и так заморочила парню голову, что он предложил тебе замуж? Зачем, уезжая с Кириллом на юг, наплела Леше небылицы про больную бабушку?
- Я не знаю, как это называется. Просто меня влечет к Кириллу. Я постоянно думаю о нем, строю планы совместного будущего. В конце концов, мне просто хорошо с ним, гораздо лучше, чем с другими, вместе взятыми.
- Хорошо? Вряд ли. Скорее это уже просто привычка. За три года ваших отношений я прекрасно помню, сколько раз ты возвращалась домой в слезах и говорила: «Он умер для меня. Ни видеть, ни слышать не хочу. Мне противно одно упоминание его имени».
Кому вообще с ним бывает хорошо? В вашей компании его угрюмый сарказм терпят лишь потому, что в его холостяцкой квартире всем удобно устраивать пирушки.
Кирилл слишком независим и легко ставит на место и тебя. Боюсь, он даже не заметит, как разобьет все твои воздушные замки. Лерочка, в тебе столько непосредственности и озорства, а твой Кирюша слишком практичный и рассудительный. Сколько лет ты еще согласна ждать, пока он, а не ты, задумается о возможности вашего совместного будущего? Когда он запломбирует всем своим клиентам зубы, у твоих подруг дети закончат университеты. Неужели оттого, что тебя влечет к Кириллу, ты нашла на дискотеке Алексея?
А что изменила ваша двухнедельная поездка на юг? По правде говоря, я была уверена, что во время путешествия господин стоматолог сделает тебе предложение. Ты просто оглушила меня известием, что «Кирюше нужен месяц или чуть больше, чтобы окончательно разобраться в чувствах». Зато Алексею вполне хватило этих двух недель, чтобы понять, что ты – его судьба. Если бы Кирилл по-настоящему любил тебя, разве бы он сомневался так долго?
- Не знаю, ничего не знаю, мама, - Валерия сжала руками голову, выбежала из кухни, в изнеможении опустилась в спальне на кровать и зарыдала.
- Ну, ну, дорогая, успокойся, - гладила мать дочку и сама всхлипывала, - прости меня, старую идиотку. Решай сама, моя девочка. Я всегда приму тебя и не буду осуждать. Но я хочу, Лера, чтобы ты была счастлива. А рядом с Алешей,.. с ним так надежно и просто, с ним действительно хорошо.
Часа через три, как всегда в хорошем настроении, с букетом лилий, появился улыбающийся Алексей:
- Ну что скажешь, красавица? Лишь от тебя зависит мое безвременное существование. Когда израненному в боях воину вот-вот стукнет четверть века, пора ему обзаводиться хорошенькой женушкой, а, Ласточка?
- Пора, - твердо сказала Валерия.
* * *
Кирилл проснулся счастливым, воодушевленным и свежим. Сладко потянулся в постели, улыбнулся и подумал, что уже очень скоро он будет просыпаться не один: рядом с ним будет нежная, мягкая и теплая, как кошка, златокудрая щебетунья Валерия – его любимая женщина, которую давно пора назвать женой.
Три года назад эта задорная красивая девушка, как молния, без стука ворвалась в затянувшуюся на годы спячку Кирилла, разбудила его , излечила от депрессии, связанной с постоянными разочарованиями в любви и скандальным разводом родителей, наполнила все дни его существования жизнеутверждающим смыслом и засияла  в его судьбе, как радуга. Вначале трудно было привыкнуть спокойному, рассудительному Кириллу к ее взбалмошному характеру, капризным выходкам школьницы, неожиданным приступам безудержного веселья, к тому, что вдруг на автобусной остановке ей хотелось петь и танцевать, зимой, кубарем скатившись с горы, целоваться на снегу, летом в походе всю ночь напролет сидеть у костра и молча смотреть на звезды, пока рассвет не накинет на них свое розовое покрывало. С Валерией никогда не бывало скучно, она постоянно что-то выдумывала, увлекала Кирилла и втягивала его в свои спектакли и авантюрные предприятия. Через год знакомства он уже не мог представить свою жизнь без ее звонкого смеха, лучистых глаз и горячих губ… Но как с этим ребенком можно было строить семью, вести общее хозяйство, Кирилл не представлял. Он не хотел брать на себя ответственность по воспитанию великовозрастной девицы. Так пролетело еще два года. В нестабильности их отношений появилась стабильность. Частенько они ссорились, иногда Валерия уходила «навсегда»; но милые бранятся – только тешатся. Кирилл остывал, приходил с букетом цветов и все начиналось заново: опять были веселые вечеринки, походы, поездки, ссоры, бурные примирения… и Валерия оставалась ночевать. Утром звонил будильник, она гибкой кошкой выпрыгивала из постели и в кружевных трусиках начинала вертеться около зеркала, поглаживая округлости своего тела, пока нарастающая волна возбуждения ни захлестывала Кирилла  с головой. И тогда он брал Валерию на руки, нес в постель, опускал на диван или садил на стол. И они страстно начинали заниматься любовью. Потом в потрясающем настроении вместе опаздывали: Кирилл на работу, Валерия в университет.
А какие замечательные пикники в ванной устраивала Лера по выходным! Она готовила какое-нибудь изысканное и легкое, каждый раз обязательно новое, блюдо, устраивалась поудобнее вместе с Кириллом в теплой пенной воде, они кормили друг друга руками, целовались, плескались, как маленькие дети, заворачивались в одно большое полотенце. Валерия становилась кончиками пальцев на ноги Кириллу, и, используя этот нехитрый маневр, они добирались в спальню…
Поездка на юг стала той критической массой, которой не хватало Кириллу, чтобы навсегда соединить их жизни. Единственное, о чем он попросил Валерия, было время – месяц или чуть больше, чтобы принять окончательное решение. Пока он ничего не говорил ей о браке, ведь Лера его никогда не торопила. Все их разговоры о семье носили довольно шутливый характер. Теперь Кирилл был готов к этому серьезному шагу, но решил сделать паузу, короткую передышку – четыре-пять недель не видеться и никак не общаться с Валерией, чтобы проверить чувства на прочность: будет ли он постоянно думать о ней, скучать, сможет ли спокойно жить без нее, не охладит ли разлука его мальчишеский пыл. Плохо понимая смысл этого таймаута, Валерия все-таки согласилась без лишних вопросов. Таков уж был характер Кирилла: если у него не было желания распространяться по какому-либо поводу, даже каленым железом нельзя было вытянуть из него ни слова. А Лера обычно и не настаивала – это было не в ее правилах. «Я сам тебя найду», – неопределенно сказал Кирилл.
Незаметно пролетел месяц. Его первые дни прошли в сомнениях и колебаниях, а все последующие в радостно-лихорадолчном возбуждении от сознания того, что все-таки Кирилл сделал правильный выбор и вообще-то ему если и везет, то уж по крупному: Валерия – самая большая находка в его жизни.
«Сухарь, - подумал Кирилл и улыбнулся, - какой же я заплесневелый сухарь. А Лера – молодчина! Целых три года терпеливо ждала меня, моя нежная умница, моя верная кошечка! Сегодня же обрадую ее. Букет роз и шампанское. Нет, лучше – роза и приглашу ее в ресторан. Мы не виделись целых 33 дня. Как же это много, когда любишь! А я похоже совершенно разморозился и выгляжу довольно глупо».
Кирилл принял окончательное решение, словно гору сбросил с плеч. Стало легко и весело, будто в комнате засияла радуга.
…Он не стал звонить. Нашел Леру между парами в институте. Парадный костюм, шелковая рубашка, огромная белая роза – не совсем обычный для Кирилла джентльменский набор. Несколько минут, незамеченный Валерией, стоял в тени: она веселила сокурсников одной из своих забавных историй. Вспотели ладони: Кириллу вдруг показалось, что он даже не знает, как обнимают любимую женщину. Разозлившись от детской растерянности шагнул навстречу… Исчезла неоконченная фраза – Валерия застыла в нерешительности. Мгновение: поспешно взяла Кирилла за руку и, боясь расстрела любопытными взглядами, увела в фойе, в сгусток всеобщей суеты, ежеминутной занятости и равнодушия.
--Тебе, - новоявленный жених протянул розу, как провинившийся школьник.
--Спасибо, - сухо поблагодарила Валерия.
--Лерочка, я принял одно важное решение и хочу огласить его сегодня тебе в ресторане. Вот, - выдохнул Кирилл.
--Знаешь, я тоже приняла одно важное решение – я тебя бросила. Можешь обвеньчаться с металло-керамическим мостом, заниматься любовью с пульпитом – ты свободен. Кстати, я так рада, что ты потерял номер моего телефона. Сохрани эту привычку и впредь.
Валерия застучала каблучками, оставив огорошенного жениха у разбитого корыта трехлетних отношений: «Выговорилась,» - подумал Кирилл. Догонять рыжую бестию было бессмысленно: лаву смеющегося вулкана не унять: «Пропал вечер. Через неделю прибежит извиняться. Подождем».
Истлели две недели. Чудесная нимфа не возникала на горизонте, только во сне.Еще неделю Кирилл откладывал звонок на завтра. Сдался:
--Светлана Николаевна, можно Леру.
--Не тебе. Не позволю ломать жизнь моей...
Кирилл машинально нажал спасительную клавишу телефона, скрылся в панцире одиночества: не позволял поучать и не делился личным. Смертельно устал.
* * *
Сияющий Алексей во фраке, нежно сжимая тонкие палькики Валерии, медленно и торжественно ввел любимую в церковь. Свадебное платье было подвластно мастерству только одного великого кутюрье – Богу. То было белое облако усыпанное жемчужной россыпью снежинок и маленький букет невесты из полупрозрачных пьянящих горьковатым ароматом лилий. Началось венчание. И вдруг налетевший непонятно откуда порыв ветра задул в храме все свечи, и из темных углов сорвались испуганные летучие мыши, натыкаясь друг на друга, полетели из храма. Валерия начала задыхаться, вырвала руку и побежала к солнцу, к свету...
Лера проснулась на влажной подушке – слезы. Включила ночник над кроватью – без пяти пять. Она знала, что делать, чтобы окончательно не потерять... себя. Делать во имя первоосновы мира – косточки, из которой рождаются и вишня, и вишенка. Помнишь, вишенка лежит на языке, ты пытаешься поймать ее губами, и трава над нами, мир ли вверх ногами... Помнишь? Быстрее! Иначе через полтара часа весь дом превратиться в улей: ведь сегодня день бракосочетания Валерии и Алексея. Рыжая бестия представила, как все смешно засуетятся, разволнуются, когда будут ее искать. И только Алексея она не хотела, не могла представить в этой ситуации. «Настоящий, мужественный и надежный, прости меня,» - шептала Лера.
Она надела кружевное нижнее белье, приготовленное к свадьбе, облегающее платье, накинула голубой плащ и выпорхнула из дома. Серое утро сковало тело холодом, но решение было принято...
Дом казался таким манящим, и вдруг подъезд оттолкнул незнакомыми или полузабытыми запахами. Валерия внезапно испугалась неизвесности, рука на мгновение замерла и все-таки лихорадочно, звонко, даже пронзительно, заголосил звонок. Через несколько минут ключ провернулся в замке, и на пороге возник заспанный в объемном махровом халате Кирилл. Проблеск удивления в его больших глубоких глазах сменился усталостью. И от этой усталости Валерии стало неуютно. Зажмурив на секунду глаза, словно прыгая с обрыва, Лера шагнула в такой знакомый, но до конца не понятый мир Кирилла. Ни слова не говоря, оставила плащ в прихожей, вошла в зал. Кирилл закрыл входную дверь, прошел за Валерией и молча сел на диван. Он наблюдал, как Лера искала компакт, включила магнитофон. Она обернулась и, глядя прямо в глаза Кириллу, стала медленно раздеваться, томно и страстно. Одежда так естественно освобождала молодое, упругое тело. Показались светлые следы купальника, которые лишь оттеняли красоту и округлость всех ее форм. В ложбинку между высоких грудей спускалась золотая цепочка с кулоном в виде двух любовно прильнувших друг к другу вишенок. Изящество тонких запястий подчеркивали золотые браслеты. На плечи падали волны кудрей. От возбуждения и прохлады в комнате коричневатые соски Валерии стали твердыми и маленькими, как вишенки ее подвески. Она танцевала чувственный танец для любимого человека. Это была странная, но прекрасная эротическая сцена – лучшие кадры немого кино.
Лере так хотелось прикоснуться к своему желанному мужчине, чтобы этим прикосновением разрушить невидимую стену размолвок и недопонимания, чтобы закружиться в упоительном водовороте любви. Но она ждала, что первый шаг сделает Кирилл. Лера одновременно и требовательно, и просяще, и призывающе смотрела в его чуть прикрытые глаза. Она знала: Кирилл поглощал каждое ее движение и уже никогда не забудет это утро. Перед его глазами проплывали самые яркие и забавные картины их трехлетних отношений. Вот Лера затащила его на нудистский пляж на юге. Вот в гостиничном номере он расписывал ее тело красками, а потом фотографировал. А любовь в лодке на середине озера, где им приходилось маневрировать как эквелибристам, чтобы удержать суденышко на плаву. Вот она ворвалась к нему в ванную комнату с видеокамерой. Вот обнаженная Лера ходит по комнате с кувшином на голове. Летом они идут в оперу и она признается, что под вечерним платьем у нее нет нижнего белья, и со второго действия Кирилл увозит ее в гостиничный номер. Вот он устраивает ей душ шампанского в свой день рождения. Они сбегают с вечеринки старых друзей, потому что вдвоем им гораздо лучше.
Спокойному и рассудительному Кириллу так странно было перебирать в памяти все эти эпизоды. Они казались ему каким-тоневероятным сном, кадрами из фильма, который он когда-то давным-давно смотрел. Но гармоны жизненных импульсов будоражили все его естество. Им было наплевать на всю запутанность отношений, на обиды и недопонимание. Гармоны лишь ощущали рядом с собой красивое женское тело. Он желал ее так сильно, что физическая боль от невозможности обладания, от долгого отсутсвия женских ласк пронзало каждую клеточку. Протянуть руку и прикоснуться к самому желанному телу, вдохнуть знакомый запах, утонуть в золотом водопаде волос... Но разве этим можно решить все проблемы? «Актриса, ты вновь хочешь меня удивить? Улыбаешься и молчишь. Ну что ж, я принимаю правила игры».
Замерла музыка. Обнаженная Валерия сварила крепкий кофе – последняя попытка что-то исправить. Позерка – она ни в чем не хотела себе изменять, нарушать придуманные и построенные ею театральные каноны отношений.
Кирилл все еще сидел на диване. Лера поставила перед ним на журнальном столике кофе. Села в кресло напротив и, смакуя, маленькими глоточками стала пить бодрящий напиток. Оставила чашку на столе, оделась. Кирилл не прикоснулся к своему кофе, не сказал ни слова, не проводил.
Валерия тихонько прикрыла за собой дверь и полетела вниз по лестнице. Слезы душили ее: «Ты не нужен мне». Строптивая девчонка хороша только по праздникам. Никто никогда не понимал меня». Валерия долго блуждала по городу. Наступил полдень. И ноги сами принесли ее к своему дому. Не в силах подняться на четвертый этаж и нажать кпопку звонка, не желая никому ничего объяснять и что-то придумывать, она опустилась на скамейку возле дома и зарыдала. Здесь и нашел ее взволнованный Алексей:
- Хочешь, отложим свадьбу? Я сам все объясню гостям. Так будет лучше.
- Не надо. Я... Я плачу от счастья, - перемешивая всхлипывания и ложь, прошептала Валерия и спрятала лицо на груди, как никогда ощущая надежность его плеча.
* * *
Кирилл был доволен. Наконец-то все нормализовалось. Опять наяалась карусель Лериных безумных выходок. Что же она хотела сказать своим новым спектаклем? Извиниться за капризы? «Все узнаю завтра, - подумал Кирилл, - приду без звонка. Двадцать пять роз и все, что она захочет. Пора навсегда навсегда приручить эту дикую кошку».
На следующий день вечером Кирилл купил двадцать пять шикарных высоких роз и пришел к Лере. Двери открыла ее мать:
- Валерия вчера вышла замуж и уехала в свадебное путешествие.
Кирилл отстранил женщину, вбежал в комнату Валерри и огторопел – на ее письменном столе стояли фотографии: улыбающася Лера в пышном свадебном платье и счастливый незнакомый Кириллу молодой мужчина. Несколько снимков: они целовались, танцевали, поднимали бокалы.
Цветные вишенки перед глазами. Показалось, что стол раскололся, а смерчь несостоявшейся любви закружил Кирилла по комнате, разбил окно и унес в другую реальность


Рецензии
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.