Краснов и белов testosteron

Одноактная пьеса.
Кабинет партикулярного работника.
Краснов сидит за столом, перебирая бумаги.
Входит Белов.
БЕЛОВ. Товарищ Краснов, можно войти?
КРАСНОВ. А, Белов, садитесь. Что же вы, мил человек, страх потеряли? Три повестки к вам пришло. Почему явились только сейчас?
БЕЛОВ. Я не получал первые две.
КРАСНОВ. Не получали, да? Не получали. Ну теперь вы получите свое. По самые, так сказать, уши. Вот за эти ваши словечки, за эти ваши ухмылочки, вы еще, так сказать, заплатите. Мы вас научим уважать органы.
БЕЛОВ. Э… дело в том, что я…
КРАСНОВ. Молчать! Не надо, дружок, нам пудрить мозги, капать, так сказать, на конституцию. Не надо нам муму пороть!
БЕЛОВ. Простите, что?
КРАСНОВ. Сиси мять не надо. Не надо делать хорошую мину при, так сказать, плохой игре. Это вам друзья ваши бланш поставили? [Показывает на фингал под глазом у Белова.]
БЕЛОВ. Нет, это ваши, с позволения сказать, органы.
КРАСНОВ. [Орет и хватает Белова за грудки] Молчать! Я вас сгною, мать твою, в застенках, понял? Ты у меня будешь как шелковый. Я тебя заставлю уважать органы ! Сесть. Встать. Сесть. [закуривает].
КРАСНОВ. Фамилия ?
БЕЛОВ. Белов.
КРАСНОВ. Адрес ?
БЕЛОВ. Силантий.
КРАСНОВ. Адрес, я сказал.
БЕЛОВ. Улица Ленина, 65 – 23.
КРАСНОВ [записывает]. Ну что, милачок, счас мы тебе допрос снимем, за милую душу. Коли будешь хорошим, умненьким мальчиком - будет хорошо и мне и тебе, а будешь плохим и глупеньким – будет тебе плохо, а мне опять хорошо [смеется]. Белов Силантий, значит. Редкое имечко. А как тебя мамка звала в детстве ?
БЕЛОВ. Не ваше дело.
КРАСНОВ. Ой – ой – ой . 1:0 в пользу глупенького и плохого мальчика. [Кричит]. А ну отвечай, сука, как тебя мамка звала в детстве ?!
БЕЛОВ. Сила.
КРАСНОВ. Сила ? Значит сила. Ну, мы сейчас силу-то твою проверим.
БЕЛОВ. Можно вопрос ?
КРАСНОВ. Вопросы здесь задаю я.
БЕЛОВ. Вы какой сексуальной ориентации будете ?
КРАСНОВ. [краснея] А вот это видел ?! [достает револьвер]. Открой пасть.
БЕЛОВ [молчит].
КРАСНОВ [орет] Открыть рот, падла! [Сует дуло револьвера в рот Белову и крутит револьвер во рту] Ой, как мне нехорошо, у меня палец сводит, сейчас курок нажму нечаянно. Ох, чувствую приближение оргазма. Быстрее, мой друг, быстрее, язычком работай. А-а-х, совсем немного осталось,ну, ну, ну… [Достает револьвер, смотрит в дуло] Как, неужели мы не кончили ?
БЕЛОВ. [Падает в обморок.]
КРАСНОВ. Сила, говоришь ? [пинает лежащего Белова] Сила ? [обливает водой из графина, Белов приходит в себя, садится на стул.]
КРАСНОВ. Начнем сначала. Фамилия ?
БЕЛОВ. Белов.
КРАСНОВ. Имя ?
БЕЛОВ. Силантий.
КРАСНОВ. А если ты Силантий, то с моих саней слезантий! [смеется] Народная мудрость. Пол?
БЕЛОВ. Чего ?
КРАСНОВ. Пол, пол.
БЕЛОВ. Женский.
КРАСНОВ [записывает]. Женский. Что-о ?
БЕЛОВ. [Еле ворочая языком]. Шутка.
КРАСНОВ.[хватает Белова за грудки] Я те, мать твою, покажу шутки ! Я тебя сгною в застенках истории, понял ? Ты у меня будешь уважать органы. Ты мне здесь брось ухмылочки строить ! Сесть. Встать. Сесть. Фамилия ?
БЕЛОВ. Белов Силантий, муж., русский, не был, не состоял, не имею, не хочу, не буду.
КРАСНОВ. Подожди, твою мать, не успеваю. Не хочешь – заставим, не будешь – забудешь. Итак, расскажи-ка мне, товарищ Белов о своей связи с иностранной разведкой. Не надо делать круглые глаза, нам про вас все давно известно, предатель родины. Вам вообще стыдно ?
БЕЛОВ. Стыдно.
КРАСНОВ. Ладно, расслабся. Помни об одном, сына - чистосердечное признание смягчает вину. Давай по порядку. Где чертежы атомного реактора, которые вы передали правительству Уганды ?
БЕЛОВ. У него.
КРАСНОВ. У кого ?
БЕЛОВ. У правительства Уганды.
КРАСНОВ. Так, при каких обстоятельствах были переданы чертежи ? Время, место, пароль, отзыв и так далее.
БЕЛОВ. Товарищ Краснов.
КРАСНОВ. Да.
БЕЛОВ. Можно я расскажу с самого начала ? Мне так легче будет.
КРАСНОВ. Рассказывай.
БЕЛОВ. С самого ?
КРАСНОВ. С самого что ни на есть.
БЕЛОВ. Родился я в 1970 году, ровно через сто лет после рождения вождя мировой революции Владимира Ульянова (Ленина). В детстве я очень сильно заикался и поэтому все больше молчал. В школе меня дразнили, а я, проклиная себя за свой недуг, продолжал молчать. Дети бывают очень жестоки. Если я пытался говорить, они хохотали и даже специально подзуживали меня, чтобы услышать, как я пытаюсь пропихнуть первую букву в слове через свой идиотский рот. Я не был изобретателен на ругательства и обычно у меня получалось к-к-козлы или с-с-сволочи. Потом я научился говорить с-с-суки. Вот так это было. Школа была для меня каторгой. Вдобавок к заиканию я с детства носил очки, чтобы исправить косоглазие, и к тому же был тощий как скелет. Друзей у меня не было. Лучшим моим другом была кто?
КРАСНОВ. Кто ?
БЕЛОВ. Правильно, книга. Я читал на переменах, на уроках,в туалете, на улице,на ходу, в общем везде. Читал все подряд и без разбора. Я даже в школу опаздавал из-за этого : читаю и не могу оторваться. Знаю что опаздываю, а оторваться не могу. Как магнит меня притягивала книга. Я был воспитан на книгах. Мать меня водила по врачам, по разным бабкам – колдуньям, но все бесполезно, никто не мог вылечить моего заикиния. И так продолжалось до тех пор пока я не повстречал ее… Она была невозможно красива. Стройная, высокая, ноги из подмышек, даже чересчур длинные ноги были. Грудь не очень большая, но модная.
КРАСНОВ. Как это ?
БЕЛОВ. Ну, модная. Ты знаешь какая сейчас грудь в моде ?
КРАСНОВ. Нет.
БЕЛОВ. Ну, такая не круглая, а слегка вытянутая, сосками наружу. Как у козы. Ну так вот. Мне было тогда 18 лет, но выглядел я лет на 13, такой я был тощий. Когда я ее увидел , я сказал себе: «Она будет моей!». И вот я стал заниматься спортом. Я изнурял свое тело постоянными тренировками, я стал бегать по утрам, я посещал бассейн, тренажерный зал, я много ел и поднимал тяжести. И вот однажды я посмотрел на себя в зеркало и увидел прекрасного юношу с голубыми глазами и светлой челкой, юношу с сильным, пропорционально сложенным телом. Я решил, что теперь я смогу хотя бы показаться ей на глаза. Не заговорить, нет, но хотя бы приблизиться к ней.
КРАСНОВ. А очки ?
БЕЛОВ. Что очки ?
КРАСНОВ. Ты уже снял их к тому времени ?
БЕЛОВ. Да, я почти исправил свое косоглазие, но, на всякий случай, носил очки с темными стеклами. Внешне я в то время представлял из себя не что среднее между Сильвестром Сталлоне и Ван-Дамом. Но я не мог нормально говорить. Я читал Пушкина, Толстого, Достоевского. Я бы мог сказать ей много красивых и страстных слов о том, какая она прекрасная, о том как я ее люблю, я мог бы говорить ей об этом часами, если бы не мое заикание. Я заходил в тот магазин, где она работала, ходил вдоль прилавков, делал вид, что что-то ищу, но не мог приблизится к ней. Однажды она даже спросила меня , что бы я хотел купить, но я только что-то промычал в ответ и вылетел из магазина как ошпаренный. И тогда я пошел в ближайший бар и напился там как свинья, первый раз в жизни. Я напился и стал рассказывать всем о том , как я люблю эту женщину. Я рассказал им все, что у меня накопилось за многие годы молчания. Я цитировал Пушкина, Достоевского, Толстого. И чем больше я пил тем легче мне становилось говорить. Я говорил, говорил, говорил, не осознавая себя, я говорил не заикаясь. Я не заикался совсем, я говорил связно и плавно, как все нормальные люди, но наутро опять не мог связать двух слов. И я стал пить. Я пил каждый день, я общался с низкими, недостойными людьми, которые, однако, слушали меня, а мне только этого и надо было. В конце концов я даже познакомился с ней, мы даже некоторое время общались, гуляли по городу, ходили в кино, но я все больше и больше скатывался в пучину пьянства.Я не мог предстать перед ней трезвым , я боялся обнаружить перед ней свой порок, свое бессилие, свою немоту. И она конечно же бросила меня. Как собаку, под первым же попавшимся забором. Я ожесточился на весь свет. Человек, раз вкусивший сладость человеческого общения, не может отказаться от оного. Человек ведь тем и отличается от животного, что он может общаться с себе подобными. И я продолжал пить. Я вставал каждое утро с больной головой и молча, ни на кого не глядя, шел в ближайший гастроном , покупал бутылку дешевого розового вина и выпивал ее в сквере. Так прошли дни, месяцы и годы. Я где-то работал, но отовсюду меня выгоняли, я пил все больше и больше, все больше и больше скатываясь в пучину разврата, пьянства и наркомании. Мне не хватало денег, и я выносил из дому вещи и продавал их. Я пропил все, вплоть до нательного белья. Я не знал, что мне делать, я не мог остановиться. Я задолжал крупную сумму денег, подходил срок уплаты, я был на грани отчаянья, и тут подвернулся этот Джон.
КРАСНОВ. Какой Джон?
БЕЛОВ. Так звали связного, который предложил мне хорошо заработать. Я согласился. Я выкрал чертежи атомного реактора из сейфа в кабинете моего отца. Это не тот отец, которого вы знаете. Это отец не родной, отчим. А мой родной отец – крупный ученый в области атомной энергии, ну да вы знаете. И я, воспользовавшись его любовью ко мне, выкрал эти проклятые чертежи из сейфа и передал их связному. Я - научный Власов, я хуже Власова, я хуже Павлика Морозова. Так я предал своего отца, так я предал свою Родину…
КРАСНОВ. Я что-то не понимаю вас, дорогой друг. Ты что мне здесь сказки рассказываешь? Ты меня разжалобить хочешь? Какая душещипательная история! Какие чувства, какая драматургия! Какая изумительная история про бедного маленького человека Силантия Белова. Так сказать история любви… Ну, и как звали эту твою подругу?
БЕЛОВ. Клавдия.
КРАСНОВ. Фамилия?
БЕЛОВ. Шиффер.
КРАСНОВ. Еврейка, что ли?
БЕЛОВ. Нет, немка.
КРАСНОВ. Интересно, что это за немка такая, которая работала продавщицей в магазине?
БЕЛОВ. Ее родители эмигрировали из Германии после разрушения Берлинской стены, а она устроилась работать продавщицей временно. Она хорошо знала русский язык, потому что учила его в школе.
КРАСНОВ. Ну, и дальше что?
БЕЛОВ. Что вы от меня хотите?
КРАСНОВ. Я хочу знать, трахался ты с этой Клавой Шиффер или нет.
БЕЛОВ. Нет.
КРАСНОВ. Почему?
БЕЛОВ. Мы попробовали однажды, но у меня ничего не получилось.
КРАСНОВ. [оживленно] Совсем ничего, да? Совсем? Ты даже не смог ощутить себя мужчиной? Ты даже не смог вставить свою пипиську куда надо, да? А она? Что она? Она что, была девственница, да? Она что, не могла тебе помочь? Отвечай, сука!
БЕЛОВ. Что отвечать?
КРАСНОВ. Отвечай, она была девственница или нет? Или она смеялась на тобой? А может быть она пыталась тебе помочь, а? Ротиком. Или она лежала под тобой, как бревно? Это важно, понимаешь, мальчик мой? Это очень важно в интересах следствия – как Силантий Белов первый раз трахался с женщиной. Ну-ну, рассказывай, дружок, это очень интересно. Когда, где, при каких обстоятельствах.
БЕЛОВ. Я не буду ничего рассказывать.
КРАСНОВ. Будешь.
БЕЛОВ. Я не обязан рассказывать про это.
КРАСНОВ. Ну хорошо, не обязан, но все таки, не в виде допроса, а в виде дружеской беседы. Просто как приятель приятелю. Где вы встретились?
БЕЛОВ. У меня дома.
КРАСНОВ. А родители?
БЕЛОВ. Родители были на работе.
КРАСНОВ. Ну и что? Вы пришли, выпили вина, посмотрели телевизор, потом ты подсел к ней на диван и попытался поцеловать ее, так?
БЕЛОВ. Так.
КРАСНО. А она оттолкнула тебя и засмеялась: «ты что?» а ты: «ничего» и опять к ней, да? Так это было?
БЕЛОВ. Нет.
КРАСНОВ. А как? Ну, значит не оттолкнула? Тоже хорошо. Наоборот, значит, только этого и ждала, да?
БЕЛОВ. Да.
КРАСНОВ. И стала обнимать тебя везде, и хватать тебя тоже везде, да?
БЕЛОВ. Да, да, да!
КРАСНОВ. Тебе это не понравилось, ты дал ей пощечину и ушел, хлопнув дверью, да?
БЕЛОВ. Нет. Она стала раздеваться и раздевать меня, а я не хотел.
КРАСНОВ. Что?
БЕЛОВ. Я не хотел видеть ее голой, я закрывал глаза, мне было противно.
КРАСНОВ. Дальше, дальше.
БЕЛОВ. Ну, в общем, у меня ничего не получилось. Было холодно, неудобно, и вообще…
КРАСНОВ. Ну, ну, ну?
БЕЛОВ. Хуже всего было то, что она стала меня успокаивать, мол, ничего страшного, это бывает в первый раз, все образуется, а я еле сдерживался, чтобы меня не стошнило, настолько она мне стала противна.
КРАСНОВ. Ну и дальше что?
БЕЛОВ. Она оделась и ушла, а я еще долго лежал голый и не мог сдвинуться с места, как будто меня пригвоздили к кровати, я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, как будто меня распяли.
КРАСНОВ. Мальчик мой, мой бедный маленький мальчик. Ты пошел неверной дорожкой, но я помогу тебе, я знаю, что тебе нужно. Просто рядом с тобой в тот момент не оказалось старшего друга, который смог бы помочь тебе. Ты знаешь, на что способна настоящая мужская дружба?
БЕЛОВ. Нет. У меня никогда не было друзей.
КРАСНОВ. Молодец, что рассказал мне все без утайки. Тебе ведь стало немножко легче, правда? Это как исповедь. Но исповедаться мало. Нужно начать жить заново. Нужно понять, как жить дальше. Я укажу тебе этот путь. Хочешь, я стану для тебя старшим братом? Ты не думай - этот кабинет, эти серые стены, эта мерзкая форма цвета хаки, этот револьвер – это только антураж, а на самом деле за всем этим скрывается нежная ранимая душа. Я ведь и злюсь, и кричу на вас, дураков, только потому, что люблю, люблю вас, диссиденты проклятые, люблю как маленьких неразумных щенят. Давай потанцуем?
БЕЛОВ. Давай. [Танцуют. Белов вытаскивает пистолет из кобуры Краснова, отскакивает и направляет пистолет на него.] Руки вверх!
КРАСНОВ. Ты что, милый?
БЕЛОВ. Я тебе не милый. Только попробуй заорать, и я тебя тут же пристрелю, понял? Я человек без роду и племени, нет у меня корней, поэтому мне терять нечего, кроме собственных цепей. Руки!
КРАСНОВ. Эх, ты. А я тебе поверил. Расчувствовался, как дурак. Ну и что ты теперь собираешься делать, дурачок?
БЕЛОВ. Не волнуйся, тупица. Все сделаю, как надо. Сейчас ты подойдешь к двери и отправишь охранника. Сделай так, чтобы он ушел. [Приставляет пистолет к спине Краснова и ведет его к двери.]
КРАСНОВ. Сиников!.. Можешь быть свободен, я тебя отпускаю, да…да, я его сам отведу, гуляй. И если ты еще раз включишь музыку во время допроса, я с тебя шкуру спущу, понял?! Никаких «но», марш!
БЕЛОВ. Молодец, старичок, соображаешь. [Закрывает дверь на ключ.] Теперь к стене!
КРАСНОВ. Ты что? Убить меня хочешь?
БЕЛОВ. Давай, давай.
КРАСНОВ. Дурак ты, Белов. Зачем тебе это надо? Я же, в принципе, хороший человек. Слушай, ты же сам себе потом не простишь, ты же забыть этого не сможешь. Я же знаю, как это бывает. Ты думаешь, это как в кино, да? Ты ведь фильмов насмотрелся, а в жизни все не так, ой не так. Кровь у тебя будет в глазах стоять всю жизнь. Реки, фонтаны крови. Белов, это так просто, а потом всю жизнь мучиться будешь.
БЕЛОВ. Разговорчики, мать твою! Сесть, встать, лечь! Отжаться пятьдесят пять раз!
КРАСНОВ. Я не могу. У меня рука была сломана в детстве.
БЕЛОВ. Встать! К стене! [Краснов подходит к стене.] Лицом к стене! Сесть на корточки.
КРАСНОВ. Я хочу умереть стоя.
БЕЛОВ. Сесть, я сказал! [Садится на плечи Краснову, пистолет у виска.] Встать! Не вздумай рыпаться. Видишь это? [Показывает ствол.] Поехали.
КРАСНОВ. Куда?
БЕЛОВ. По кругу. Но-о, моя лошадка! Бегом! Быстрее. Шевели помидорами, кузнечик старый. У тебя тут музыка где-то была, поехали включать. [Выезжают за дверь, включают музыку, возвращаются]. Танцуй, прохожий!
КРАСНОВ. Все, не могу больше. [Падает, сбрасывая с себя Белова.]
БЕЛОВ. Можешь, сукин ты сын, можешь. Встать! Отдыхать воспрещается. Танцуй!
КРАСНОВ. Как это?
БЕЛОВ. Танец живота знаешь? Давай, действуй. Дамы и господа! Беспрецедентное событие в мировой истории – танцевальный марафон. Нон-стоп! Без перерыва, двадцать четыре часа. Исполняет Краснов Коля, артист оригинального жанра. Пять лет культпросветучилища выковали из него настоящее артистическое дарование! Посмотрите, как он непринужденно держится на сцене, посмотрите, как он пластичен!
КРАСНОВ. А не убьешь ты меня, Белов. Дурак ты, понял?! Ты же без меня не выберешься отсюда, и ты это знаешь. Поэтому ты не убьешь меня. Понял?! Сука ты, придурок, шестерка, затычка ты, понял?! Ты не сделаешь этого! Засранец! [Идет на него.]
БЕЛОВ.[Кричит.] Стоять! [Пауза в музыке.]
КРАСНОВ. Ну, стреляй, стреляй!..[Стоят минуту друг перед другом.]
БЕЛОВ. Иди, переверни кассету. [Уходят вместе, включают музыку.] На полную громкость! [Направляет пистолет на Краснова.]
КРАСНОВ. Ну, убей меня, убей, давно пора сдохнуть. [Выстрел, Краснов падает, но Белов стрелял в сторону. Пауза…Краснов как будто в бреду.] По-моему, я описался… А что теперь делать-то? Я ж не могу ходить в мокрых брюках, Силантий, что делать? На батарею, что ли, повесить? Нет, но я же не могу вести допрос без штанов. А что это у тебя в руках? Это что, пистолет? А где ты взял пистолет, Белов? Это нехорошо – незарегистрированное оружие – это непорядок. Надо зарегистрировать. Ты его с рук купил, что ли? [Садится на батарею.] Ой, как тепло, как хорошо. Слушай, спрячь его, а то мне что-то не по себе. А вдруг выстрелит? Ну вот, уже лучше. Не совсем еще хорошо, но чуть-чуть лучше. Что-то я нервный какой-то стал последнее время. Нервы ни к черту. Но ничего. Неприятность эту мы переживем. Меня матушка моя учила: “Всегда наоборот говори. Если кто-то скажет тебе, что ты трус, ты говори про себя: “Нет, я не трус, я очень смелый человек.”” Так что вот. Я ничего не боюсь, я ничего не боюсь, я очень смелый. Мне очень хорошо. Батарея теплая и влажная. А если бы был мороз? Нет, лучше этого и пожелать нельзя. Сейчас я тебе расскажу историю о том, как мальчик Краснов Коля стал голубым. Садись, слушай. Если ты думаешь, что голубыми рождаются, то ты ошибаешься, нет, Силантий, голубыми становятся. Ты знаешь, в школе меня очень интересовали девочки, даже очень. А мальчики – напротив. Знаешь такую игру, называется “загляни девочке под юбку”? К ботинку прикреплялось зеркало, и когда ты подходил к девочке поближе, в этом куске стекла возникала удивительная картина. Но они же такие дуры, Белов. Самые милые и симпатичные из них вдруг оказываются пошлейшими дурами. Я мечтал, я хотел настоящей неземной любви, я хотел, чтобы все это было красиво. Но когда я видел, как мои друзья добиваются девушки, это было так пошло и гнусно, и гадко, и отвратительно, что мне становилось стыдно. Да, я с детства стыдился всего, что связано с половым вопросом. И все женщины стали мне противны. Я очень остро чувствовал пошлость совокупления. Я прекратил всякие взаимоотношения с женщинами. Так продолжалось до тех пор, пока я не встретил его. Он был балетным артистом. Потом оказалось, что он завербован и работает на органы, но тогда я этого на знал. Он был не просто очень красивым, он был еще и очень хороший человек, просто ангел. Красивый, умный, утонченный. Когда я смотрел на него, я думал: “Ну вот, наконец я нашел человека, в котором все прекрасно – и лицо, и фигура, и одежда, и душа, и мысли, и все-все-все. ” Знашешь, есть такая заповедь, не сотвори себе кумира? А я не мог без этого. Я потерялся. Я не знал, с кого мне брать пример. Я смотрел на людей и видел: одни прекрасны внешне и ужасны внутри, другие – наоборот. Одни очень умные и злые, недобрые, другие добрые, но глупые и неуклюжие. Кто-то очень хороший человек, но от него плохо пахнет, потому что он редко моется, другой чистюля и красавец, но глупый, и так далее. А в этом удивительным образом сочеталось все, и чем больше я узнавал его, тем лучше он мне казался. Потом произошло ужасное. Это безумно смешно, наверное, но мне было не до смеха тогда. Он оказался женщиной, транссексуалом… А как он танцевал! Я говорю “он”, потому что не могу говорить “она”, потому что для меня он навсегда останется моим маленьким принцем, моим кумиром, другом, товарищем, братом. Он провалился, конечно – человек с такой тонкой душевной организацией не мог долго продержаться в разведке. Его судили по всей строгости. Я был свидетелем. На суде он был такой же, как всегда, сдержанный, корректный, держался с достоинством, но когда его переодели женщиной, я не выдержал, моя любовь переросла в ненависть, как будто в моей голове поменялись два полюса – плюс на минус. Я понял, что жестоко, непоправимо обманулся и поклялся себе, что сделаю все, чтобы очистить нашу землю от подобных перевертышей. Так я стал следователем по особо важным делам первого главного управления. Но я тебя выпущу. Иди. Только пистолет верни…
БЕЛОВ. Слушай, Краснов, да ведь мы же с тобой одного поля ягоды.
КРАСНОВ. А я про что?! Силантий, друг ты мой разлюбезный.
БЕЛОВ. Только вот этого не надо. Ладно?
КРАСНОВ. Да мне не до этого.
БЕЛОВ. Я – нормальный.
КРАСНОВ. А я что? Ненормальный, что ли?
БЕЛОВ. Не знаю, Коля. Да брось ты это.
КРАСНОВ. Нет, подожди. Силантий, а я что, по-твоему, НЕ нормальный?
БЕЛОВ. Не знаю, Коля, ничего не знаю.
КРАСНОВ. А кто знает?!..
 

© Copyright TESTOSTERON, 2002