Черный дождь

Холодный черный дождь стучит в мое окно. Плохо освещенная комната полна зыбких, колеблющихся теней, которые, дрожа, мечутся по ее стенам.

Я подхожу к окну, распахиваю его. На улице пахнет сырой затхлостью, смердящим тленом и смертью.

По тротуарам, разбрызгивая черные, с тягучей липкой влагой лужи, пробегают редкие прохожие. Они похожи на вымазанных в мазуте кузнечиков. Их лица угрюмы. Взгляд устремлен в землю.

На небо страшно смотреть: на нем нет солнца. ХХI век. Весна. Апокалипсис. Земной мир медленно, но неотвратимо гибнет. «Разверзлись хляби небесные.»

Пока еще работающее радио сообщает о подъеме воды в реках, о наводнениях, умирающей природе, человеческих жертвах. Еды нет. Учреждения не работают.

Люди… Их осталось очень мало. Многочисленные самоубийства, помешательства, смерть от голода и болезней. Человечество вымирает.

Необычайно сильно увеличилось колличество крыс и домашних насекомых. Они ежедневно справляют тризну на разлагающихся, зловонных трупах, до которых уже давно никому нет никакого дела.

Мертвецы болтаются на веревках, лежат на лестничных клетках, в подворотнях, посреди улиц, в своих тихих, молчаливых квартирах, довершая картину хаоса и запустения.

Громкий стук в дверь отвлекает меня от размышлений.

- Постучат и уйдут! – решаю я, и не трогаюсь с места.

Вопреки ожиданиям, визитеры намерены действовать решительно: острый метал топора разбивает в щепы входную дверь.

Чавкая отсыревшими, разваливающимися ботинками, прямо через свежевычищенный ковер, они топают в комнату.

- Эй, ты! – обращается ко мне один из вошедших. – Мы пришли!

Я поворачиваюсь лицом к непрошенным гостям  и внимательно их рассматриваю: оба не молодые, среднего роста, сутулые, лица заросли густыми грязными бородами. Ни возраст, ни одежда описанию не поддаются – и то, и другое очень неопределенно и зыбко. На общем фоне выделяются лишь глаза, горящие жутким, зеленоватым пламенем.

- Я вас слушаю, господа…

- Иш, господами назвал, - хихикнул один.

- Мы – ангелы Ада, - вступил в разговор его напарник. – В обмен на послабление наказаний Чистилища предлагаем продать нам душу. Договор – вот.

Он порылся в кармане, вытащил из него грязную, замусоленную бумажку и бросил ее на подоконник. Рядом, почему-то очень аккуратно, положил обкусанный огрызок химического карандаша.

Мне стало скучно, и я отвернулся к окну. По стеклу сползали темные капли, оставляя на его грязной поверхности тонкий липкий налет. Со временем его становилось все больше, слизистый слой утолщался. Рассеянный, непонятно откуда идущий свет, с трудом пробивался в комнату сквозь эту омерзительную преграду.

Напртив, через улицу, росла старая береза. Ее мертвые сучья-руки тянулись к проклятому небу. Больше всего они напоминали торчащие из-под земли конечности небрежно погребенного трупа.

- Эй! Нам долго еще ждать!?

- Так вы еще не ушли?

Я повернул голову, плюнул на грязный клочок бумаги и опять стал смотреть на улицу.

- А вот плевать не надо было…

Короткое, тихое совещание за моей спиной.

- Решение приняло!..

Не оборачиваясь, я равнодушно пожал плечами.

Лезвие топора вонзилось мне в голову ровнехонько по середине черепа. Я услышал хруст рассоединяемых затылочных костей, а затем почувствовал, как непривычно потяжелела голова, наполненная холодным металом. Топор был так тяжел…

Ноги словно сломались в коленках, я стал падать. Движение тела было задержано выдергиванием топора: он пошел немного в сторону, из-за чего голова, повернутая на бок, повисла на лезвии, некоторое время удерживая тело в вертикальном положении.

Последнее ощущение было ново и непривычно: мозг, охлаждаемый сырым вечерним воздухом. Потом: темнота, смерть, небытие…

…Возвращение сознания сопровождалось ужасающей, умопомрачительной болью, которая пронизывала каждый атом, каждый фотон, нет - каждый кварк астрального тела.

Я находился в тесном кубе с плотными энергетическими стенками, вместе с сотнями душ, вопящих от невыносимой боли. Наши тонкие тела пронизывали черные лучи, испускаемые неким изощренным орудием пыток. Кто-то неизвестный и могущественный злобно издевался. И было больно. Очень…